Климов В. Х: КинотриптиХ. М.: Опустошитель, 2019. 208 с.
Живешь в скорлупе. Незаметно и тихо. Порой независимо. Яйцо перекатывают безличные силы природы, и ничего с этим поделать нельзя. Взламываешь оболочку, жаждешь субъектности, ищешь место среди игроков, но вдруг замечаешь, что ты по-прежнему – объект в глазах окружающих ничтожеств и первертов. Они смотрят и создают свое кино с твоим участием. Ты множишься, теряешь определенность. В поисках себя устремляешься ad ovo и in ovum. Запираешься. Ты – вновь обособленный человек и сам готов наблюдать. Посмотрим на вас, думаешь ты, и включаешь проектор. Фильмы идут сплошным потоком. Главное в них – поиск субъектности. Инструменты – от насилия до наслаждения, абсурдных в равной степени. Сюжеты о вас, окружающие.
Создавая свою книгу, Вадим Климов не стал придумывать ничего. Он просто выстроил в колонну ряд картин мастеров артхауса и примыкающих к ним деятелей синематографа. А потом выстрелил в лоб первому. Пуля прошила колонну насквозь. Спасения не было никому: не добавив ничего к пересказу избранных фабул, автор добился удивительного эффекта – он создал уникальный текст из фрагментов, не предназначенных для вторичного использования.
Second hand андеграунда или recicling арт-бизнеса?
Ни то, ни другое: абсолютно самобытное произведение совершенно обособленной личности. Автономный человек снимает свое кино о наблюдающих, выдирая из их фильмов о наблюдаемом нужные ему куски целлулоидной плоти.
Подкупает в авторе взгляд не киноведа, но киномана. Специалист по «поцелуям в диафрагму» легко мог скатиться при рассмотрении пленочных артефактов к так называемым выразительным средствам, забыв о главном: для чего дело сделано? Не таков Климов: с равнодушием относясь к киноязыку создателя картины, он работает с сущностями. Да, возможно, автор «Кинотриптиха» манипулирует нами и вкладывает в рассматриваемые произведения то, чего там нет. И это ладно: деконструкция – наше приблизительно-всё. Тем больше поводов посмотреть рекомендуемые картины.
Тут для каждого будет свой profit, поскольку у всех разные предпочтения. Возьмем опыт рецензента, т.е. мой зрительский опыт. Я видел далеко не всё, о чем говорит Климов. Часть заголовков пересекается, большинство остается вне пределов моей ойкумены. Я поклонник жанрового кино, мой playlist обязательно включил бы би-муви в стилях нуар и спагетти-вестерн, мелодрамы и комедии положений. Что же до personalia, то в списке оказались бы отсутствующие у Климова Педро Альмодовар и Питер Гринуэй, Джон Уотерс и Сэм Пекинпа, Вуди Аллен и Йос Стеллинг. Я обязательно вспомнил бы о мюзиклах Боба Фосса от «Кабаре» до «Чикаго» с обязательным заходом в гениальный «Весь этот джаз». Не обошел бы вниманием комикс Дэвида Кроненберга «Оправданная жестокость». И отдельной строкой написал бы: «“Трюкач”, реж. Ричард Раш». Пересеклись мы с автором «Триптиха» не однажды, но только рассмотренная им «Автокатастрофа» Кроненберга вошла бы в мой хит-парад.
Почти всё у Климова – terra incognita для странника по пятизвездочным палаткам провинциальных мультиплексов. Разве что Ханеке, Кесьлевский да гениальный фон Триер у всех на слуху.
Речь, однако, не об эстетических пристрастиях. Даже не об интеллектуальной зрелости литератора, осмелившегося выстроить свой нарратив на пересказах. Поговорим мы о самом литературном процессе.
В сущности, что такое беллетристика? Забава праздного ума, развлечение богатого бездельника. Приглашение поговорить, обращенное к своим. Мы с тобой одной крови. Иди и смотри. Или читай, если больше по нраву. Именно такие книги-собеседники, написанные не для славы и не для денег, составляют тело литературы. Каждый образованный человек обязан оставить после себя если не автобиографию в тридцати томах, то хотя бы путевые заметки и дневники сиквелов на двадцать. Это, конечно, если квалификации и знаний не хватает на краеведческий труд или руководство по ловле уклейки в маловодных реках северного приобья. Не смейтесь, только это и есть культурная жизнь: написать текст, критически откликнуться на него письменно; посмотреть некий визуальный продукт, а после в кругу таких же критиканов, как сам, вынести вердикт о принадлежности данного произведения искусства культуре; сломать полмиллиона с небольшим копий в битве за определение терминов и прийти к выводу о бесконечном ускользании от дефиниций современного искусства; убиться об стену за содержание понятий и воскреснуть в раю симулякров – вот это и все такое прочее и есть литературный процесс. Не только выдумка, даже не столько выдумка, сколько размышления. И уж точно – не приватизация недвижимости в Переделкине и не распределение денежных премий.
Почему нужно читать «Х: КинотриптиХ» Вадима Климова?
Во-первых, он просто хорош. Созданный математиком текст точен и прозрачен: ситуации неожиданны, но смыслы непреложно, хотя и витиевато, выводимы. И это не беда, а благо: «В области чувства и действия я понимаю и люблю пути прямые – в области мысли я прямым путям не доверяю...» Лучше, чем русский эстет и философ Константин Леонтьев, не скажешь.
Во-вторых, «Триптих» познавателен. Имея список кинокартин Вадима Климова, вы познакомитесь с сrème de la crème авторского синемá.
В-третьих, не надоела вам коммерческая жвачка от Пелевина до Прилепина?
Вадим Климов определяет правильное будущее: будущее русского homo ludens. Будущее человека, озабоченного игрой, серьезнее которой, как известно, нет ничего на свете. Будущее грустного ego бессмысленного наблюдателя и бесконечного резонера.
Потому что во многой мудрости много печали.
