Пик проблем в экономике пройден, и правительство ведёт страну вперёд верной дорогой Кудрина. Украиной, где развязан террор против неугодных, правят "наши партнёры", а букеты цветов пусть и дальше устилают "Немцов мост". У нас нет врагов среди других государств, даже несмотря на санкции, которые, как выясняется, не имеют отношения к нашим проблемам. В непосильном бремени валютной ипотеки виноваты вовсе не банки — как и в запредельных кредитах для фермеров. У России нет имперских амбиций, а ситуация в Донбассе — "не наше дело". Обо всём этом страна узнала из уст человека, чей рейтинг на момент "Прямой линии" колебался в районе 85%. Что станет теперь с этой цифрой?
Нынешняя "Прямая линия" с президентом Владимиром Путиным пришлась на такое время, когда нация ищет и не находит ответов на бесчисленные вопросы. Что будет дальше со страной? Как выживать в условиях нарастающего внешнего давления? Как решать накопившиеся внутренние противоречия? Дееспособна ли власть? Не пора ли сменить курс?
На эти вопросы отвечать Путину. Зашкаливающий рейтинг президента давно уже превратил его фигуру в "точку сборки" для десятков миллионов людей, связывающих лично с Путиным свои планы и заботы, обвинения власти во всех мыслимых грехах и мечты о лучшей жизни.
Однако каждая подобная "линия" прошлых лет превращалась в бенефис одного актёра, в нескончаемую игру в слова, в сборник афоризмов, от которых рейтинг, рос как на дрожжах, но вопросы так и оставались неотвеченными. Важные вещи обрастали мелкотемьем, их обсуждение принимало форму изящного, но поверхностного пиар-экспромта. Всякий раз после очередного четырёхчасового марафона оставался досадный привкус недосказанности, зря потраченного времени.
Давно уже ясно, что действительно толковые идеи Кремль выдаёт в совсем иных форматах — в виде высочайших указов, подписанных договоров, приказов по войскам, "мюнхенских речей". А Прямая линия — это не более чем способ посидеть с согражданами за кружкой чая или рюмкой водки, чтобы показать людям: "Родина слышит, Родина знает" все ваши проблемы.
Изменилось ли что-то на этот раз? Удалось ли Путину если не сказать что-то сущностное, то хотя бы соблюсти формат разговора "отца нации" с народом?
Пожалуй, ничего сенсационного на "Прямой линии"—2015 президент так и не произнёс. Его фразы можно было предугадать заранее — притом, что вопросы, заданные Путину, были максимально остры и затрагивали важнейшие темы: от ситуации в Донбассе до кризиса в экономике.
По всем вопросам глава государства гнул свою линию, которая, однако, далеко не всегда согласовывалась с чаяниями людей, сквозь слёзы вопрошавших своего президента, когда же закончатся их страдания. Если обойти проблему не получалось, Путин "брал ситуацию под контроль", врубая по полной "ручное управление". Это касалось валютной ипотеки и возвращения электричек, детских лекарств и выплаты зарплат строителям космодрома "Восточный". В такие моменты казалось, что правительства в стране просто нет.
Спору нет, "ручное управление" — это то, что нужно в таких случаях. Ходоки приходят в Кремль и жалуются на проходимцев-бояр. "Ужо я им задам, стервецам!" — гневается "царь", ласково гладя ходоков по голове. Но в таких случаях народ всегда априори считается хорошим, а правительство, по умолчанию, — дурным, и нарушать этот закон жанра непозволительно. В противном случае, какой смысл устраивать "Прямую линию" с "не тем народишком"?
Увы, Путин по ходу разговора несколько раз нарушил этот неписаный закон. У него и "валютные ипотечники" теперь на себя пенять должны, и фермеры мало молока дают, и целая страна, получая большую зарплату, демонстрирует низкую производительность труда.
Президент будто забыл: если ему подают челобитную, то где-то рядом с троном зреет измена. И когда фермер по имени Джон задал Путину вопрос про лживую статистику от приближённых, президент просто обязан был поддержать фермера. Вместо этого он дал понять, что Джон лжёт ему в лицо, тогда как приближённые в своих докладах рубят правду-матку.
Сто раз на этой "Прямой линии", пообещав народу "взять на контроль" его беды и заботы, Путин не промолвил ни слова о чьей-то отставке, не подал ни намёка на мобилизацию или новый курс. Наоборот — сыпал цифрами как стало хорошо жить. Всё это рождало шизофреническую картинку, когда Путин отчитывался о министерских подвигах — а люди на том конце провода выли с горя.
Ярче всего это проявилось в случае с видеовопросом от женщины из Хакасии, которая потеряла в пожаре всё и не могла сдержать рыданий — а президент принялся расспрашивать её о скорости распространения огня. В этот момент вместо "отца нации" в центре телестудии сидел обыкновенный "наёмный менеджер" — и это разрушало всю смысловую основу "Прямой линии".
Отдельным мини-жанром стало президентское мыканье со "светочами либерализма": Кудриным, Хакамадой, Венедиктовым, Ремчуковым. Выделение этих фигур в отдельную когорту вызывало чувство стыда на фоне трёх миллионов вопросов соотечественников, так и не дождавшихся высочайшего внимания.
Что же удалось услышать из уст президента Путина образца апреля 2015 года?
"Прямая линия" началась с экономики. Из слов и цифр Путина выяснилось, что пик проблем пройден. Правительство приняло продуманный план действий и уже вот-вот, совсем скоро начнёт его реализацию. Центробанк тоже работает грамотно — недаром ведь его хвалят зарубежные эксперты! В итоге восстановление экономики может произойти даже быстрее, чем за два запланированных года, заявил президент, не решившись добавить, что в ближайшие двадцать месяцев всем придётся затянуть пояса.
Путину возразил не только "глас народа" в лице жительницы Приморья, возмущённой ростом цен и снижением зарплат, но и Алексей Кудрин, из телестудии упрекнувший Путина в том, что в его первый президентский срок рост ВВП составлял 7% в год при цене на нефть в 30 долларов, — не то что сейчас.
Но Путин отверг дружеские обвинения, заявив, что именно по рецептам бывшего министра финансов была составлена стратегическая "Программа 2020", по которой сегодня развивается экономика. И дал понять, что траты на социалку, беспокоящие Кудрина, как раз призваны "купить" народ, возмущённый ценами и зарплатами.
Словом, отставок не будет: ни в кабмине, ни в ЦБ. И более того, неясно, отчего г-н Кудрин всё ещё не зазван обратно в Минфин — дело-то его живёт! Всё идёт хорошо, а кто сомневается — слушайте президента!
И люди слушали — но всё задавали и задавали вопросы: про непосильные кредитные ставки и загибающееся сельское хозяйство, про банковский беспредел и нечестную конкуренцию, про отсутствие госзаказа и невнимание властей. Каждому Путин что-то терпеливо объяснял, хотя всё уже было, в принципе, ясно — "курс Кудрина" в макроэкономике смене не подлежит.
Но почему же жить становится всё хуже? Притом, что антироссийские санкции сняты в ближайшее время не будут, дело вовсе не в них, рассказал Путин. Проблема с ценами и зарплатами связана не с внешним давлением, а с тем, что зарплаты, оказывается, опережали производительность труда — и теперь произошла "корректировка" доходов населения. И вообще, нужно использовать санкции себе на пользу — развивать импортозамещение во всех сферах, от высоких технологий до сельского хозяйства, заявил президент. А кредиты? Правительство работает над этим.
Но есть ли у нас союзники, спросили Путина. Зачем-то вспомнив известную фразу Александра III, Путин тут же опроверг себя и императора, заговорив о БРИКС, ШОС и ОДКБ. В таком случае, есть ли у нас враги? И здесь президент, как уже не раз бывало, съехал на "терроризм, ксенофобию и организованную преступность". О чьей именно ксенофобии идёт речь, Путин не уточнил, добавив, что "мы никого врагами не считаем".
Но как же тогда санкции? Не мы портили отношения с Западом, объяснил Путин, не открыв Америки. Мы всегда за нормализацию. Главное условие — уважение интересов России. Хотя… Мы в любом случае будем со всеми сотрудничать — не с властями, так хоть с бизнес-кругами, заявил президент. С таким подходом нетрудно было догадаться, какие ответы даст Путин по ситуации на Украине.
Украинская тема оказалось наименее выигрышной во всей "Прямой линии". "Порошенко — преступник! Был ли дискомфорт от общения с ним?" — спросил президента его тёзка по СМС. "Нет, конечно", — нескладно ответил Путин. И понеслось.
Как выяснилось из слов президента, Украина — самостоятельное независимое государство, "и нужно относиться к этому с уважением". К тому же, "мы сами их отторгли когда-то, освободили от себя", добавил Путин, не сдержав улыбки. А теперь у них дошло до госпереворота, и "это мы принять уже не можем". Но и погружаться туда мы не в силах, поскольку это "вне зоны нашего контроля". И всё же госпереворот не помешает нам "выстраивать с ними отношения", продемонстрировал президент извивы диалектической логики.
Льготами и скидками мы помогаем не киевской власти, а украинцам, которые с русскими — единый народ, заявил Путин. Почему же тогда, вложив десятки миллиардов долларов в Украину, мы потеряли её, спросили президента. А это не наш провал, это провал самой Украины, ответил тот. Мы им льготные поставки, а украинцы… они просто устали от коррупции и олигархов — и пошли за "националистическими элементами". Казалось, ещё чуть-чуть, и Путин одобрит "евромайдан".
Ну а сейчас Киев своей рукой отрезает Донбасс от остальной Украины, не выплачивая пенсии и зарплаты, заявил президент. Но, всё равно, выход из кризиса связан исключительно с Минскими соглашениями, причём России это дело… не касается: "Мы, конечно, не собираемся вмешиваться, это не наше дело — навязывать Украине тот или иной способ поведения", — произнёс президент великой страны. А вообще, решающее слово, с кем жить, должно принадлежать "людям, которые живут на этих территориях", — добавил Путин, подразумевая ЛНР и ДНР, чем совсем всё запутал.
"Расшаркивания" Путина перед Киевом смотрелись, мягко говоря, странно — а затем в студии прозвучала страшная новость об убийстве Олеся Бузины. Гибель оппозиционного украинского журналиста была словно "подвёрстана" под путинское выступление — и "сыграла" на все сто. Теперь толком и не поймёшь, кто же убил Бузину: "наш братский народ" или "наши киевские партнёры"?
Ирина Хакамада и Алексей Венедиктов, по праву либералов получившие эксклюзивное право на два вопроса Путину, могли спросить его о чём угодно — но, конечно, спросили про убийство Немцова, следствие, цветы и мост. И что же мог ответить президент? Следствие идёт, исполнители были найдены в течение нескольких часов. Удастся ли выйти на заказчиков, неизвестно. Цветы убирать не стоит. Переименование моста и памятная табличка на нём? Это дело московских властей, но "я поговорю с ними", будто оправдывался Путин.
Венедиктов едва ли не смеялся, довольный. Хакамада хранила скорбь разом по Немцову и Украине.
…А страна тем временем жила своими бедами. Пожарами в Хакасии и недоступными лекарствами, полумесячными очередями на переправе в Крым и резким повышением стоимости ОСАГО… Путин всё обещал и обещал помочь всем. Но посреди этих обещаний становилось ясно — и стране, и, верно, самому президенту, — что искать счастья нужно в чём-то другом. И что озвученная Путиным цель, благоденствующая Россия, добывается трудом и долгом, мобилизацией народа и вышколенной работой государственной машины — а вовсе не апологией правительства и не пустым словесным порханием…
