Никакой человек не живёт без представления об «утерянном рае.» Эта идея пронизывает всю мировую культуру, и просто жЫвую жЫзнь.
Утраченный рай – у каждого свой. Для роялиста в кюлотах и парике – это дореволюционный Версаль и галантный век. А сан-кюлот ностальгирует по тому дню, когда «пляша под распевку тащили на эшафот королевку.»
Тоскующие по «России, которую мы потеряли», рады всему «царскому»: развесному чаю «Николай Второй» (дорогая, завари-ка Николая, да покрепче), печальники по СССР – карамели «Мальчиш Кибальчиш» (дай пососать Мальчиша), шоколаду «Алёнка» и синим банкам сгущёнки с надписью «Сделано в СССР».
Утерянный рай бывает двух видов. Во-первых, это идеализация некоего исторического периода, в котором сам не жил (у меня, скажем, это время Шерлока во Франции и Англии) у кого-то – благословенные 30е, когда «при хозяине – не забалуешь.» Некоторые славянофилы напряжённо выискивали, даже в архитектуре, артефакты «до вестернизации», т.е. до Филарета.
ОБРЕТЁННЫЙ РАЙ
Но есть и другая форма идеализации: собственные воспоминания, «там, где мама молодая, и отец живой.»
Для меня «обретение рая» состоялось в Апреле 1995г., когда моя нога впервые ступила на американскую землю. Я ощутил себя совершенно Колумбом.
Брайтон Бич авеню являл собой тогда нечто среднее между Ноевым Ковчегом и Киевом Турбиных. В 1918м в Киев Скоропадского набилось огромное количество известных людей. Шкуро отбил женщину у Вертинского. Приват-доцент Булгаков спорил о чём-то с Аверченко. Последний закат русского Серебряного века, пока не пришёл «Бронепоезд Пролетарий», ознаменовав «миру новому начало, миру старому – конец.»
Сегодня никакая навороченная яблочная система не даёт того ощущения «удавшейся жизни», какое давал первый в жизни видеомагнитофон.
Я рассекал по Нью-Йорку в сверкающем хромом Олдсмобиле Дельта, с подсвечниками и вельветовыми сидениями. По американским меркам – драндулет, сто тыс миль на счётчике. Пол улицы занимает, искать парковку – дольше, чем доехать из одного места до другого. Но ведь именно такой я видел в фильме «Погоня» 1960г то ли с Брандо, а может с Чарльзом Бронсоном. Я – оживший герой киноленты!
Вот какой-то дядя урвал в магазине «Наргиз» по выгоднейшей цене дублёнку и норковую ушанку. Теперь жена не пускает его домой: иди коров пасти в своём тулупе! Но он – счастлив и горд. Он – вылитый первый секретарь Октябрьского райкома партии. Мечты сбываются! А у того на руке сияют часы «Сейко». Восемьдесят долларов. В родном Симферополе такие носила лишь самая крутая фарца.
Сосредоточенные бабульки с авоськами идут… нет, ни в какой не гастроном. А на «Продуктовую базу.» Они – тоже участники ролевой игры, под названием «я – от Ивана Семёновича». Они вернутся домой, и, как всегда, выложат на стол палку колбасы со словами «вот, достала..» Пусть знатоки ломают копья, насколько новодельная «Московская Особая» соответствует микояновским ГОСТам. Но продавщицы в колбасном отделе – неподдельные, аутентичные, советские. Где они их сумели заполучить? Суровый взгляд начальника СИЗО, величавая речь, «женщина, соображайте быстрее!» - атмосфера сельпо передана педантично. Никаких там улыбочек, смешков! И только когда заходит начальство, брокер по недвижимости из фирмы «Идите дальше!» тон резко меняется: ой, Леночка, вам то, что всегда? Мы вам отложили…»
Магазин «Чёрное море» с Солженицыным и Бродским на прилавках. Джинсы-варёнки! Диски Металлики… куда менты смотрят?
Деньги лились рекой. Это было время «Проекта 2000», когда программное обеспечение всего мира перешивалось.
Всякого, кто «взял язык и кончил на компьютер» (т.е. освоил английский и закончил курсы программирования) сажали за монитор. Это мог быть бывший портной, официант.
«Бывший главный редактор ищет место сиделки с проживанием» - это правда, но не вся. Пять лет лет работы сиделки с проживанием – это хорошая квартира в Ивано-Франковске. А пять лет главным редактором в Ивано-Франковске – это «я в этих колготках родилась, и в них же и умру.»
ЗОЛОТОЙ ГРАММОФОН
В Нью-Йорке регулярно проводились заключительные гала-концерты «Золотой граммофон.» Как правило, в Мюзик-холле «Радио-сити.» Как-то помню, программу вели Киркоров и Сердючка, которая «весело спивала.» Появился сенатор Чак Шуммер. «Я в своё время сделал много, чтоб вы могли приехать и сидели здесь.» Ему похлопали. «Натурал!» - съязвил Киркоров. Услышав смешки в зале, Чак заулыбался. – Что он сказал? Что-то плохое? – Да, да! Все закивали головами.
Концерт шёл отлично. Всех тепло встречали: Иванушки, Чай вдвоём, Блестящие, Орбакайте, Чичерина…
ВДРУГ… Зал замер. На сцене появился ОН. Настоящий. Живой!
Боря Моисеев!
То, что произошло дальше, описать довольно сложно. Не знаю, с чем сравнить. Ленин на конгрессе Коминтерна? Десять ярусов, не менее 20-ти тыс человек, от пионера до пенсионера, вскочили с мест, и начали неистово скандировать: Борь-ка! Борь-ка! Три минуты, пять, десять… оркестр не может начинать… С большим трудом публику угомонили. А когда закончил он петь и танцевать, Борис обвёл взглядом зал, и произнёс: «Не забывайте Бориньку!» И всё повторилось! Громчайшая овация, поклоны, выход на бис, и снова овация.
ВЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЫИГРАЕТЕ
Когда русская аудитория непомерно разрослась, и местные концертные залы стали маловаты, гастролёры облюбовали трамповское казино «Тадж Махал.» Туда ходят бесплатные автобусы. У меня в жизни такой принцип: где есть слово «бесплатно», там меня нет. Мы отправились на концерт Николая Баскова, который должен был начаться в 7. Стало быть, за руль – и к семи быть там.
А любители сыра из мышеловки сели на бесплатные автобусы. И прибыли … на два часа раньше. А в Атлантик Сити, кроме как играть, делать нечего. Два часа – это смертельно много.
И вот, раскрывается занавес. Выходит Коля Басков. Что он видит перед собой? Озверелые, перекошенные лица. У женщины – фингал под глазом. У мужика – оторван воротник. Люди успели поиграть в казино.
Наверняка у Коли была заготовлена какая-то выходная, приветственная фраза, типа, здравствуйте, дорогие вы мои, спасибо, что пришли… Но, глядя на эти выпученные зенки, Коля произнёс: «Не расстраивайтесь! Вы ещё обязательно выиграете!»
И зал тут же оживился, и постепенно развеселился. А когда дело дошло до "Шарманки", коля даже вышел в зал, хотя и в сопровождении четырёх Майков Тайсонов.
Давно уже нет с нами ни Бори Сичкина, ни Вилли Токарева, ни Виктора Топаллера. «Отзвучали песенки цыган, и закрыт любимый ресторан». Забыли сюда дорогу русские артисты. Закрыт Гамбринус с его официантами в тельниках, рыболовными сетями на стенах, горками морепродуктов, свежих устриц, и огромными кухлями медового бочкового Пильзена.
На смену Гамбринусу пришёл Ташкент. Из авто не раздаётся более Розенбаум и Аркаша Северный, зато в любое время суток можно насладиться таджикскими и узбекскими напевами. И только вялый крик старушки из окна: «Талибан*, убирайтесь!» напоминает, что мы ещё здесь.
Жизнь бурлила и огрызалась падением башен-близнецов, ипотечными пузырями, наводнениями, пандемиями. Исчезли рестораны «Одесса», «Распутин», «Националь», «Москва», «Россия», «Белорусская Хата.» И лишь несокрушаемыми твердынями высятся крепости четырёх, в одном городе, ресторанов «Баку.» Ни время, ни ковид над ними не властны. Не оскудевает, при любой погоде, череда лимузинов, с невестами и юбилярами, восточные люди в седине и смокингах всё так же неторопливо беседуют на верандах, причмокивая сигарами.
Дело, разумеется, не в каспийской нефтяночке, нет. Эти люди умеют жить. Им удалось сделать самое главное в жизни – воспроизвести себя в детях. Продолжить ОБЩНОСТЬ. Их внучки так же носят платочки, как и их бабушки. Они окружены внешним миром, который не просачивается. Им, их таланту и трудолюбию, будет принадлежать мир. А мы – «уйдём понемногу, себе и другим незаметно…»
Владимир Набоков говорил, что если бы не евреи-стоматологи, то никакой русской литературы бы не было (вероятно он имел ввиду зарубежную).
Наши евреи-стоматологи не дали не только Набокова и Рахманинова, но даже Довлатова. А вся наша «весёлая мишпуха» свалила отсюда в Россию на газпромовские рублики при первой возможности. Никакой пытливости, творчества, желания делать что-то новое, пусть небольшое, но своё, они не показали. Салют, Москва, корпоратив зовёт.
Да и куда тягаться подвижникам русского телевидения в Америке, Вале Печориной, Марине Бурцевой (Левинсон), Илье Гаркавскому, Виктору Топаллеру с Северным Потоком 1 и 2?
Ни одна культура, да и суб-культура не существует без её носителей, и следовательно, без механизма воспроизводства. Мы вырастили инопланетян. Азербайджанцы, таджики, грузины, украинцы – воспроизвели в своих детях самих себя.
Конечно, есть доля идеализации в наших воспоминаниях о той поре, времени больших надежд и сбывшихся мечт. Мы были молодые, и чушь прекрасную несли. Кто дальше Алупки не ездил, прогуливался по Елисейским полям. Кто двадцать лет трамвайчиком на работу тренькал – сел за руль тойоты. «И бывший зэк, и бывший академик, всё, что хотел, то получил сполна.»
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого – мало.
А.Тарковский
*запрещённая в РФ террористическая организация
