Невозможность прощания с Александром Ведерниковым — "золотым" басом Большого театра — в стенах Большого театра; игнорирование темы ухода из жизни Александра Ведерникова — Народного артиста СССР — государственными телеканалами; похороны Александра Ведерникова на Миусском (не на Новодевичьем) кладбище есть демонстрация, циничная и наглая, того факта, что все эти сусальные разговоры о "культурке" в России, все эти попытки сто первый раз принять закон "культурной политики" есть ничто иное как насмешка, фикция, пустота. На деле власть целенаправленно и жёстко "зачищает" память русского народа от выразителей его идеалов в искусстве, чаяний и стремлений. Еще одно тому подтверждение — спектакль, что разыгрывается вокруг музея-квартиры Галины Улановой, балерины-assoluta, одной из самых загадочных личностей ХХ века, эмблемы "большого" или как его еще называют — "сталинского" стиля в хореографии.
Символы и знаки правят миром
Место действия — знаменитый дом, "сталинская" высотка на Котельнической набережной (архитектор — Дмитрий Чечулин). В этом доме Галина Уланова прожила с 1952 по 1998 годы, а с 2004 года квартира Улановой представляет собой музей, филиал государственного Театрального музея имени Бахрушина. Еще лет десять назад витии пропаганды рисовали дом на Котельнической набережной с его "мрачными, неуютными квартирами" с видом на Кремль как кошмарный сон заключенного в бараке ГУЛАГа. Я даже запомнила публикацию. Борис Панкин — главный редактор "Комсомольской правды" (1965-1973), Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Швеции (1982-1990), Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР, а затем — и Российской Федерации в Великобритании (1991-1993) дал интервью журналистке газеты "Комсомольская правда" Инне Руденко к 100-летию Галины Улановой. Нет, он не скупился на выражение эмоций жалости и сострадания, как ты понимаешь, — лил крокодиловы слезы — не по карману Улановой было прикупить себе островок в Балтийском море, а вот шведский режиссёр Бергман островок-то прикупил, да и человеком Уланова впервые себя почувствовала, лишь вернувшись в очередной раз из-за океана. "Обвешать званиями и наградами, это, пожалуйста, — вторила Инна Руденко, — а подумать о человеке властям в голову не приходило. Так и ютилась в загазованном центре Москвы в одиночестве".
Почти лет десять с тех пор прошло. Что-то изменилось в "загазованном центре Москвы" тоже. В доме на Котельнической набережной — символе эпохи СССР — квартиры скупают оптом. Этажами. Скупают, что характерно, персонажи, чем-то неуловимо схожие с Борисом Панкиным, в прошлом — ярые комсомольско-партийные функционеры, ныне — столь же ярые ненавистники и разоблачители СССР: представители политического истеблишмента, бизнеса и шоу-бизнеса. Как следствие, в качестве действующих лиц спектакля вокруг музея-квартиры Улановой выступают Совет общины дома в лице его председателя Софьи Перовской (символы и знаки правят миром), некто Гасанов Гасан Оглы (во всяком случае, это имя называют источники), ну и Театральный музей имени Бахрушина.
Интрига следующая.
В первые дни 2017 года на музей-квартиру Улановой свалилось стихийное бедствие. Сосед двумя этажами выше, он-то и есть некто Гасанов Гасан Оглы, залил библиотеку и спальню музея-квартиры. В условиях перманентных ремонтов в высотке, казалось бы, дело привычное. Театральный музей имени Бахрушина, тоже — дело привычное — привлёк Научно-реставрационный центр Грабаря к проведению экспертизы, тот назвал сумму ущерба в 7 млн. руб. (музейный фонд) плюс 280 тыс. руб. — ремонтные ремонты без учёта реставрационного коэффициента и… Ущерб до сих пор не возмещён, судебный процесс продолджается.
Очевидно: не случись аварии год назад, её следовало бы придумать. Ведь ещё задолго до этих событий музей-квартира Улановой для Совета общины дома являлась чем-то вроде бельма на глазу, а посетители музея (они же — "лишние люди") только и делали, что нарушали покой. Таких не раз намеренно дезинформировали, отправляли не на нужный (шестой) этаж плутать по коридорам, про таких не раз писали в высокие инстанции кляузы, лишь бы избавиться.
…Позволю себе лирическое отступление. 8 января 1970 года. В квартиру Галины Улановой позвонили. Уланова открыла дверь, и перед ней — кадка с обёрнутым в бумагу и пленку кустом. Когда, наконец, удалось втиснуть кадку в дверь, снять с куста "шубы", то по квартире разнесся лёгкий аромат цветущей белой сирени — подарка Большого театра Галине Улановой в честь её 60-летия…
И вот в "кругах" уже идут разговоры о том, что не пора ли отобрать у квартиры Улановой статус музея, ну и вообще, стереть с лица земли память о величайшей русской балерине. Мои попытки прояснить ситуацию в Театральном музее имени Бахрушина обернулись фиаско. Сотрудник музея, г-н Рубцов, порекомендовал написать письмо на имя директора музея г-на Родионова, подождать, когда г-н Родионов распишет указание компетентному лицу, а компетентное лицо, в свою очередь, распишет указание другому лицу… Обещанного, как говорится, три года ждут.
Но что-то заставляет ещё в первые дни Нового Года по два часа кряду смотреть "Лебединое озеро" с Улановой, думать о 91-летии Григоровича, грядущем 200-летии Петипа и… пытать себя мыслями о Русском балете. Истязать до боли в глазах и сердце чем-то неизреченно прекрасным, физически не существующим, но налетающим, как газовый шарф, на лицо, обволакивающим и вдруг рассыпающимся, как видение замка из снега, отчего дома, православных крестов, России предвечной.
Уланова и "новый порядок"
Низвержение с пьедесталов советских "богов" и, прежде всего, кумиров советского народа Любови Орловой и Галины Улановой — прозвучало как выстрел, стало сигналом к разворачиванию кампании по истреблению, выжиганию калёным железом представлений о вершинных завоеваниях Русского искусства. Выворачивалась наизнанку личная жизнь артистов, перетряхивалось "грязное бельё", выискивались скабрезные червоточинки, нагнетались фантомные боли страха перед Сталиным, поднималось на смех служение Родине, сарказмом уничижалась легендарная слава… И если в первый день 1944-го, в разгар Великой Отечественной войны, газета "Литература и искусство" опубликовала "Письмо с фронта" от офицера Красной армии Галине Улановой с её предисловием, то теперь, в начале 1990-х, тем же "Письмом" — Улановой досаждали, как ножом в спину, наносили удары, публично заявляли: де, письмо — подлог; де, Уланова его сама придумала и отдала (или "режим" заставил отдать) в печать. Так на территории России началось испытание новейшей формы оружия массового поражения — "медийной бомбы".
"Тогда на “иномарки” пересаживались, — услышала неделю назад от насельника Псково-Печерского монастыря, — а нужно было бы пересаживаться на танки…" Да, сегодня мы оказываемся очевидцами, свидетелями раскручивания очередного витка войны. Мощной. Тотальной. С непредсказуемым вектором тяги. Войны при гегемонии США "против России, за счёт России и на обломках России". Земля дрожит под ногами от взрывов "медийных бомб"… Скандал вокруг "Матильды" Алексея Учителя сменяет скандал вокруг "Нуреева" Кирилла Серебренникова, а на очереди — скандал вокруг "Смерти Сталина" Армандо Ианнуччи… Тогда как за кадром "скандалов, интриг и расследований" один заокеанский легионер спешит сменить другого. И каждый, что характерно, — так или иначе эмигрировавший в оны годы из СССР за рубеж — артикулирует на центральных телеканалах под разными предлогами вверенные ему идеологемы: "Крым — Украина", "Россия — песочница"… И что-то вынуждает ещё, далеко не лишний, раз напомнить о "Письме с фронта" Галине Улановой, поделиться рассказом Леонида Лавровского, советского балетмейстера, автора знакового балета — "Ромео и Джульетта", о гастролях Большого театра в Великобританию, был 1956 год… Время собирать камни.
"Письмо с фронта"
Добрый день, Галина Сергеевна!
Пусть мой незнакомый почерк не удивляет Вас. Ведь Вас многие знают и любят… Через пять минут всё станет ясным… "Маленький домик", из которого я вам пишу это письмо, одиноко стоит на опушке большого соснового леса. "Маленький домик" у нас, по-военному, называется "караульным помещением". На столе стоит Ваша фотография (Лебедь из балета "Лебединое озеро").
Два дня назад эта фотография была найдена нашими бойцами в одном из разрушенных войной крестьянских домов. Около двух лет она пробыла в немецком плену. Её сняли со стены комнаты, в которой жил начальник немецкого гарнизона обер-лейтенант Альберт фон Кризе. Немецкий гарнизон и обер-лейтенант недавно разгромлены нашими частями. Ваша фотография — вещественная характеристика "нового порядка" (выделено мной — М.А.) в Европе. Но фото — две пулевые раны. Очевидно, пьяный обер-лейтенант был большим "ценителем" искусства.
Вот и всё, о чём я хотел вам рассказать. Я бы послал Вам Вашу оскорбленную фотографию. Но она не принадлежит мне. Да и нужно ли это делать?! Её берегут. За неё мстят. Её любят… Кто-то рядом поставил большой букет осенних полевых цветов (ох, уж эти ленинградцы!).
Алексей Дорогуш, 1943 год
Леонид Лавровский о гастролях ГАБТ СССР в Великобритании.
"Шёл спектакль "Жизель" с участием Улановой. На этом спектакле присутствовала королева. Обычно её прибытие сопровождается очень торжественным ритуалом.
Как только королева появилась, весь зрительный зал встал и вытянулся, как на параде, почти не дыша. И вот в этом молчащем зале она продефилировала и опустилась в своё кресло.
Точно такая же церемония соблюдается и после спектакля, когда уходит королева. Все встают, поворачиваются в её сторону, и никто не расходится и не аплодирует, пока она не уйдёт.
Так вот. После спектакля "Жизель" с участием Галины Сергеевны, когда опустился занавес, все зрители бросились к сцене, раздались бурные, несмолкаемые аплодисменты. И никто не заметил, когда королева ушла.
Когда Уланова вышла после последнего спектакля из театра, на моих глазах как бы возникли страницы из далёкого прошлого, когда поклонники актёров выпрягали лошадей из коляски, впрягались сами и неслись по улицам Петербурга или Москвы. Сейчас лошадей нет, ходят автомобили. Уланова прошла к машине, которая её ожидала под охраной полиции, потому что было такое количество людей, что полицейские должны были её провожать. Когда она села в машину, зрители не дали завести мотор и так — на холостом ходу — Уланову привезли в отель".
