Сообщество «Информационная война» 14:48 27 ноября 2020

Украинский урок. Об истории и смерти инстанций

сегодня государства, корпорации, общности и институты производят гуманитарное варварство

Мы сегодняшние находимся как в детской сказке, внутри большого часового механизма. Нам «посчастливилось» наблюдать изнутри то, из какого сора делается история. Мы можем вблизи наблюдать, как «делается» историческое время, как форматируется, упаковывается прошлое. Мы живём в то время, когда даже широкая публика лишается невинности. Падение Советской империи, разрушительные процессы в американской, показали нам историческую кухню, потроха той истории, которую потом аккуратно, на белых тарелках, подают школьникам и студентам. Исторический мейнстрим, который раньше казался облаком, вдруг оказался штанами.

В спокойные времена люди потребляют историческую картину мира безболезненно. Они спорят о мелочах и частностях, но смело смотрят назад в своем нисхождении в будущее. Хорошо простроенный исторический мейнстрим располагал к оптимизму и к открытиям. В мирные времена исторический мейнстрим постоянно открывает сам себя, не переставая удивляться собственной правоте.

Но в наши переходные, подвижные и текучие времена происходит глобальный и мощнейший crush-test для исторического мейнстрима, который трещит по всем швам. Расползание происходит в самых разных местах. Нет дыры или нескольких дыр:

- начинает давать результат кропотливая работа короедов-постмодернистов на ниве мета-истории, история всё больше (даже в академическом сообществе) считается всего лишь ансамблем нарративов, историй;

- идёт неутомимая работа новых, постсоветских, «независимых» государств на ниве государственно-исторического строительства, работа прилюдная, приводящая к тому, что взрослым и находящимся еще в себе людям очень сложно относиться серьезно к тому, как на коленке, неряшливо пишутся и придумываются все эти смешные и убогие истории новорожденных государств от сотворения мира;

- краш-тест исторического мейнстрима в последнее время усиливается новой энергетикой расовой истории, на Западе намечается глобальная ревизия;

- нашествие дилетантов, обладающих достаточным свободным временем и доступом к многочисленным оцифрованным источникам; одновременно с этим появились и многочисленные медийные площадки для трансляции дилетантами результатов своих «изысканий»; не стоит также забывать о том, что по-видимому кем-то реализуются политики постепенного сноса исторического мейнстрима, который уже перестал кого-то сильного устраивать;

- абсолютно выдыхаются основные институты, на которых держится сегодняшний пока-ещё-мейнстрим.

На этом следует остановиться подробнее. Сегодняшняя академическая история до сих пор пребывает в плену юридического, наукообразного дискурса с его историческими законами, предопределенностями, причинами и прочим подобным. Сегодняшние профессиональные мейнстримовые историки перестали быть акторами исторического медиа-спектакля, они перестали быть активными игроками исторических войн. Они перестали реализовывать исторические политики, а даже если и пытаются, то решительно ничего не умеют. Вообще сегодняшнее состояние гуманитарной отрасли в России нельзя назвать иначе как катастрофическим. Наши гуманитарии, особенно специализирующиеся на истории, почти тотально некомпетентны. Университетская наука поражена абсолютной несуверенностью мышления, некомпетентностью, начётничеством, экономическим фундаментализмом и прочим подобным. Сегодня в университетах (в их подавляющем большинстве) отечественная история преподается с эдаким особенным, убогим интеллигентским глумом и ерничеством. В вузовской среде всё пропитано тленом еще перестроечной либерально-интеллигентской архаики. Суть её буквально сводится к тому, чтобы поливать власти за её же скудный счёт. Сформировалась какая-то чудовищная и странная мотивация для ученых. Верхом для них становится обладание какой-либо должностью, получение гранта на никому не нужное исследование и возможность регулярно выезжать на конференции. Желательно за границу. Эти конференции тоже, по большому счету, никому не нужны.

Самое главное, наши историки совершенно разучились писать книги. У нас практически нет мейнстримовых исторических книг, которые стали бы интеллектуальными бестселлерами. Мейнстрим перестал продуцировать нарративы. В академической среде царит жуткий декаданс, который однако же не является предметом серьезного и откровенного разговора.

В итоге в исторических дискуссиях на тему Второй мировой войны вынужден участвовать наш Президент лично. Вся свора окормляемых государством недо-историков прячется за спиной большого начальника, демонстрируя собственную импотенцию. Разумеется, существуют исключения. И такие неутомимые историки, которые научились работать в медийном поле, не могут не вызывать огромное уважение. Именно на них держится уже выдыхающийся сегодня некоторый подъем интереса к отечественной истории. Именно они своей неутомимостью заставляют кое-кого в медийной среде идти на некоторые переоценки сформировавшихся ещё в перестроечный всероссийский погром штампы. И эти рыцари исторического мейнстрима продолжают свою работу. И дай Бог им здоровья! Наша же власть, абсолютно некомпетентная в вопросах гуманитарных, что усугубляется ещё и её склонностью к некоторой исторической шизофрении, пользует многочисленных заслуженных, при должностях и осененных научными степенями, часто абсолютно импотентных, изошедших на дерьмо смешного карьерного роста.

Следует признать, что все новые, часто невиданные, вызовы для исторического мейнстрима жрецы и храмы этого самого мейнстрима встречают не в лучшей форме.

Сегодня, и это нужно понимать, исторические нарративы, и прежде всего мейнстримовые, оказываются в медийном, гипермедийном, поле, в котором им приходится буквально конкурировать не только с тем, что взламывает и вспарывает этот самый мейнстрим. Сегодня, когда уже почти снесены инстанции смысла, «Властелин колец» и «Звездные войны» выглядят в глазах молодых, как нечто гораздо более настоящее. Мы сегодня уже начинаем привыкать к примерам невероятного, чудовищного исторического невежества. Собственно этому уже пора перестать удивляться. Институциональный порядок, частью которого является исторический мейнстрим, порождает это самое невероятное историческое невежество. Все эти учебники, писанные осененными научными степенями, все эти тетки-учительницы, - вся эта братия имеет делом рук своих невероятное, удивительное историческое невежество. Просто необходимо засунуть себе в в одно место корпоративную солидарность, попытки оправдания со ссылками на непреодолимые обстоятельства, - важно зафиксировать тот неоспоримый факт, что исторический мейнстрим уже продуцирует глухоту и нечувствительность аудитории, адресатов своих посланий. Его уже не слышат. «Властелин колец», «Варкрафт», «Звездные войны» и марвеловские комиксы для сегодняшней аудитории гораздо более настоящие. Как ни банально это прозвучит, важно то, как рассказана История. А орды, тьмы кормимых государством историков этого не понимают.

Многие думают, что «ну не все умеют писать книги и разговаривать на популярном языке, зато многие историки осуществляют исследования, делая вклад в фундаментальную науку». У меня плохие новости для таким образом думающих людей. Историческая наука у нас сегодня пребывает в чудовищном состоянии. Мне, как дипломированному историку, приходилось сталкиваться с тем, что делается на ниве истории Нового времени и истории искусств. Ответственно заявляю: у нас царит полный мрак! Темы защищаемых диссертаций без слёз и откровенного презрения, смешанного с недоумением, читать нельзя. Отечественная история буквально увязла в событийной накипи. Нет никаких открытий в теории истории. И весь этот мрак предстает перед лицом невероятных вызовов.

Более того, пребывание наше на сломе эпох может сообщить нам бесценное знание о том, как складывается исторический мейнстрим. Но именно эту возможность деятели исторического мейнстрима бездарно упускают. Именно сегодня можно увидеть то, как работают механизмы социального забывания. Как быстро, оказывается, работает перекодирование социальной памяти! Сколь ненадежны кажущиеся очевидными и бесспорными коллективные исторические представления!

Почему в сегодняшнем обществе, буквально сдвинутом на будущем, в обществе, для которого будущее стало повседневностью и даже обыденностью, обостряются тяжбы на тему истории? Современный, уже изрядно варваризировавшийся, человек, лишенный хоть каких-то исторических знаний, сегодня вдруг погружается во вселенского размаха и значения исторические тяжбы. И это напоминает самое настоящее избиение младенцев! Кстати, ещё один парадокс – почему настолько важны исторические тяжбы в дни увлечённости будущим?

В последнее время я всё чаще задумываюсь о том, если через какое-то время к исторической экспертизе будет привлечена уже более или менее зрелая нейросеть, устоит ли сегодняшний мейнстрим с его конвенциями, условностями, натяжками, «дунул-плюнул» и прочим? Боюсь, не устоит. И готовы ли современные мейнстримовые историки к такого рода очень недалеким во времени вызовам?

Нам просто необходимы политики в области истории. Подзаборная наша альтернативная история от чудовищно безграмотных дилетантов уже начинает обрастать политиками. Эти смешные люди уже возомнили себя почти пророками, начали уже…так сказать…высказываться на актуальные темы. Что-то там думают и «мнение имеют». Они очень дешево покупаются. Стоят они сущие копейки. Мелко банчат какой-то ерундой, удовольствуются ютьюбовской монетизацией и рекламкой средней паршивости компьютерных игр и чего-то в этом роде.

Мейнстрим просто обязан научиться защищаться, залатывать неизбежные пробоины, полученные от встречи со здравым смыслом. Все апгрейды и мутации исторического мейнстрима должны происходить контролируемо и управляемо. С историей не шутят. История обладает невероятным легитимизирующим потенциалом. Упоенности настоящим и верности вечно манящему будущему так и не удалось пока обесценить прошлое, как институт. Прошлое продолжает использоваться как мясо для прокорма зверя необходимой легитимности. Прошлое дарит особую легитимность огромному количеству нарративов, которые выдают на прокорм большой публики. У прошлого есть замечательный потенциал для легитимной траты человеческого внимания. Прошлое освящает все основные сегодняшние ритуалы. Прошлое поставляет сырье для значительного числа сегодняшних праздников. Прошлое поставляет поводы для праздника. Прошлое легитимизирует очень важные банальности, без которых человек обязательно превратится в животное.

Кстати, одна из важнейших проблем этики – это ее способность к банализации, растворению в банальности. Со временем этическая банальщина ещё покажет зубы, но тогда всем нам мало не покажется.

Удивительно, но сегодня многим кажется, что прошлое не пускает нас в будущее. Даже футуристические утопии сегодня прокладывают себе дорогу за счёт прошлого. Новому дисциплинарному будущему очень тесно в одной комнате с прошлым. Будущее не может смириться с прошлым таким, как оно есть. В очередной раз скорее всего прошлому не позволят остаться сложным. Видимо, сложность и вместительность чувственного желудка мешает двигаться вперед. Видимо, человек способен к путешествию во времени лишь налегке, опорожнившись предварительно. Это довольно старая как мир история.

История сегодня становится такой же областью всеобщей компетентности, как политика, футбол и с недавнего времени дизайн. Именно эта всеобщность исторической компетенции является природой, сутью необходимого забывания исторического предмета. Именно так общества необходимо забывают, чтобы затем как-то по-особенному вспомнить. История, как истории о прошлом, - это цепь воспоминаний-пробуждений, которые по своей структуре, по своим синтаксису и дискурсу напоминают сон. Сегодняшняя история очень напоминает сон с какой-то особенной, образной физикой, со странными, наезжающими друг на друга временными пластами, со странными фантомами и дуализмами. Причем самое удивительное – этот сон рассказывается широкой публике на языке едва ли не юридической дисциплинарности, научной директивности и долженствования. Из этого рождается какой-то особенный эффект. Сегодняшняя история – это любопытное облако из предположений, допущений, экстраполяций, не отрефлексированных комплексов и прочего подобного не очень удачливых, толком не знавших жизни людей. Не обязательно ботаников. Но и ботаников тоже. Именно поэтому история, такая, какая она есть сегодня, так тяжело надевается на современного человека, так тяжело поддается популяризации. У неё свой, особенный геном.

Мне кажется, сегодня просто необходимо работать на ниве исторической инженерии. История всегда была инженерной и конструируемой, а потому необходимо вспомнить о том, как это делается. Если уж не получается без её беспрестанного переписывания, то делать это нужно деликатно. Необходимы узкие элитарные, экспертные площадки для производства исторического знания. Истории просто необходимо вернуть дисциплинарное качество. Пока не поздно.

История – это, пожалуй, наука, наиболее подверженная нашествию варваров. История всё чаще падает жертвой буквально государственного дилетантизма, даже варварства, освященного государственной властью. Сегодня государства, корпорации, надгосударственные структуры, общности и институты производят гуманитарное варварство.

Нам предоставилась потрясающая возможность наблюдать то, как «делается» история. Никогда манипуляции по переписыванию истории не происходили столь бесстыдно и явно. Даже советская ревизия истории происходила иначе. Более тонко и легитимно. Это всё-таки была государственная кодификация существовавшей до, но относительно новой парадигмы. Эта ревизия происходила в логике научной дискуссии, в логике победы нового в рамках очередной новой научной революции.

Происходящее сегодня удручает своей низменной утилитарностью, одноклеточностью. Такие техники способны дать эффект только в пневмо-режиме. На что надеются те, кто резвится на ниве истории в постсоветских государствах, не очень понятно?

Сегодня очевидно одно – абсолютная бесполезность некой аргументированной дискуссии даже в рамках существующего исторического мейнстрима. Идет сумасшедшая гонка индустрий актуализации, оживления, воплощения исторических нарративов. Не визуализированное, не представленное в картинках и шмотках реальности, как бы и не существенно. Пребывание исторического в состоянии текстового сырья сообщает сегодня фатальную незаконченность исторической картины мира. В некотором роде, сегодня происходит эдакое визуальное киберсквоттерство на ниве истории. И наша история предстает хронически и фатально недовизуализированной. Даже наличествующие государственные политики в деле воплощения истории в движущихся картинках поражают своей шизофреничностью, фрагментарностью, какой-то патологической расщепленностью.

Наше государство, кажется, совершенно не понимает, по каким законам происходит сборка коллективного исторического. Его просто необходимо режиссировать, собирать невероятный ансамбль, для которого уже недостаточна текстовая логистика.

Мы стоим на пороге совершенно новых вызовов для нашей государственности. Интересно, существует ли историческая аксиология?

Меня поражает то, что мы находимся в абсолютно обороняющейся позиции в области истории сегодня. История – это почти идеальный полигон для рассмотрения и изучения, а затем и преодоления нашего какого-то странного оцепенения в гуманитарной области, даже цивилизационного оцепенения. Складывается такое впечатление, что в нашей истории, как и в нашем настоящем, все уже случилось, и нам только остается отбиваться от всевозможных ревизионистов, которые наседают со всех сторон. Если мы что-то такое изображаем на ниве развития и движения вверх и вперед, то это возникает как нечаянная и негаданная реакция на внешние раздражители. Мы вообще в последнее время развиваемся для других. Не для себя. У нашего развития внешнее, а не внутреннее зрение. Это скорее спектакль развития.

Мне кажется, мы не понимаем, что обладаем невероятными возможностями для исторической экспансии, а история может и должна быть идеальной площадкой для имперского экспансионизма. В этом смысле, можно говорить о том, что наша история еще и не начиналась. Нам нужно перестать защищаться. Нам необходимо перехватывать инициативу и переходить в наступление. Может наша история до сих пор еще столь эфемерна и податлива для постоянного переписывания и перекодирования потому, что мы еще так и не перешли в наступление. Наша история – огромный, необустроенный пустырь. У нас огромнейшее количество не изученных и не освоенных тем. Наша история еще не пустила корни в реальности и настоящем, чтобы дать шизофренически эклектичную картину не изученного многотемья.

Как найти правильные слова для того, чтобы заразить современников историческим оптимизмом? Как зарождается или возрождается цивилизационный драйв? Как объяснить, что сегодня идеальное место для имперской экспансии – это символическое поле? Мы – пожалуй – одна из наиболее подготовленных для такой экспансии цивилизаций. В нашей истории еще можно быть первопроходцами даже без помощи теоретической интенсивности. Достаточно быть простыми, экстенсивными рудознатцами от истории. Нам просто необходимо забивать склады исторического знания для грядущей экспертизы его нейросетью. На нашей истории нейросеть просто обязана сойти с ума.

И просто необходимо преодолеть умирание инстанций. На пост-майданной Украине совсем не осталось взрослых. В любом государстве есть некие функционально взрослые. Всяким государствам и обществам просто необходимы «взрослые». Эти «взрослые» - это не только элиты. Эти «взрослые» - некие инстанции. Инстанции смыслов, дисциплины, буквы и т.д. Такие инстанции абсолютно необходимы. Даже социализированный человек - это катящийся шар, который обязательно должен встречать сопротивление. Всегда необходим актуальный, онтологический, институциональный диалог человека с собственным отражением, с запрещающими, корректирующими, дисциплинирующими и помогающими инстанциями.

Человеческая самость нуждается в постоянной корректировке. Человеческая деятельность (человека, как социального животного) постоянно нуждается в удостоверении подлинности. У человека всегда наличествуют постоянные счеты с временем. Осознаваемые им или нет. Человек – это биологическое существо, существующее в осознаваемом им времени.

Человек очень нуждается в защите от самого себя. Человек – очень опасен для самого себя. Человек – это бродячий самоубийца. Человек постоянно стоит на тропе войны с собственной человечностью, на тропе расчеловечивания и самоубиения.

Некого идеального, операционного, тиражного и маленького сверхчеловечка, человека-банка, человека-государства, человека-хаба для всевозможных услуг и сервисов, человека, способного осуществлять выбор – вот этого самого сверхчеловечка, на самом деле, просто не существует. Можно, конечно, пытаться одеть на архаичного, очень простого как три копейки человека одёжку сверхчеловечка, но к истине это никакого отношения не имеет. Это все про что-то другое. Это про власть и управление.

Человеку просто необходимы инстанции смысла, буквы и др. Ему в его реализации и осуществлении себя постоянно необходимо на что-нибудь или кого-нибудь натыкаться, спотыкаться. И получать по лбу. Хотя бы иногда.

29 февраля 2024
Cообщество
«Информационная война»
1.0x