В конце осени прошлого года в Литературной гостиной Роспечати произошло одно любопытное событие. Руководитель Роспечати и признанный библиофил Михаил Сеславинский торжественно передал Государственному литературному музею некие материалы, названные "архивом Алексея Суркова". Данный архив состоял из трёх коробок, повязанных праздничной лентой с бантами, суммарно весивших, по заявлениям организаторов мероприятия, 49 килограммов. Это событие было проведено с помпой и широко растиражировано в либеральных СМИ. Были приглашены: директор телеканала "Дождь" Наталья Синдеева, председатель государственной радиовещательной компании "Голос России" Андрей Быстрицкий, советник президента Владимир Толстой, главный редактор Russia Today Маргарита Симоньян, писатель Дмитрий Быков и даже председатель ЦИК Владимир Чуров.
"Сорок девять килограммов документов, донесений, доносов, докладных, анонимок, откровений, объяснений — всё, что включает в себя человеческая жизнь и жизнь государства, — погрузил на тележку руководитель Роспечати Михаил Сеславинский, чтобы вручить их директору Государственного литературного музея Дмитрию Баку. Душа председателя Национального союза библиофилов Сеславинского не выдержала того, что в букинистическом отделе магазина "Москва" мертвым грузом лежит бесценное сокровище, и он купил этот архив. А разум государственного деятеля подсказал передать его в руки историков", — именно с таким пафосом было описано данное событие в "Новой газете".
На торжественной церемонии передачи архива были зачитаны отрывки из документов, "характеризующие жизнь советских писателей". Череду выступлений завершил писатель Дмитрий Быков, высказавший откровенно фанаберическое замечание: "Несмотря на то, что поэтом Алексей Сурков был посредственным, человеком не слишком уж хорошим, но текст песни "В землянке" можно назвать просто гениальным". Далее последовало совсем уж неуместное и странное продолжение: "Фамилии продолжают существовать. Сурков был поэт не без дарования, совершенно загубленный административной идеей. Вопрос о даровании Владислава Суркова можно обсуждать, он полемичен, он может, во всяком случае, служить поводом для дискуссий".
Да, Алексей Сурков блестяще сочетал литературную деятельность с административной. Был чиновником и поэтом одновременно. Многих это раздражало, многие называли за это его личность "неоднозначной". И, надо думать, именно поэтому оглашение "архива Алексея Суркова" вызвало столько злорадного интереса…
Собственно, либеральный стан можно было бы поздравить с "удачным уловом", однако… История настоящего архива Суркова доподлинно известна. И она в корне противоречит истории безвестных архивных документов Сеславинского.
Татьяна Кудянова, начальник антикварно-букинистического отдела магазина "Москва".
Откуда взялся, у нас этот архив? От дилеров, людей которые занимаются скупкой и продажей книг. Они на этом рынке уже давно и достаточно часто сдают нам книги. Вот и архив товарища Суркова сдали. В один из зимних дней, кажется, это был февраль, они принесли 3 огромные коробки с материалами. Там были жалобы жены писателя Бородина на его аморальное поведение. Писательский рассказ о поездке в Баку, в котором восхищённо описывалось то, как там работают люди и какие красоты вокруг. В архиве были также просьбы от какого-то поэта о расширении жилья. Просьба о персональном отношении к группе писателей, которые отправились за границу. Они просили, чтобы им дали попутешествовать как-то особенно, не как всем туристам. Вот такие вещи. Там были и рукописи, и машинописные копии с подписями, оттисками фамилии Брежнев и тому подобных первых лиц. Постоянные переписки. По словам дилеров, этот архив они у кого-то перекупили, то есть даже и они не были прямыми покупателями. Изначально нам поставили очень дорогую цену. Мы настаивали, торговались, предлагали разным людям, коллекционерам, интересующимся поэзией, но очень долго не могли найти покупателя. Ну а потом архивом заинтересовался господин Сеславинский. Он всё ходил, присматривался. Архив был явно неполный, были извлечены все интересные автографы: Ахматова, Мандельштам, — всё это было выдернуто оттуда и распродано коллекционерам "отдельным рейсом". Реальных покупателей, готовых выложить большие деньги, не было. В итоге товар был уценён чуть ли не в десять раз, и 3 сентября мы его продали.
Потом Михаил Сеславинский начал выяснять, что именно из архива и каким лицам было распродано. Ведь он забрал себе то, что осталось от архива за не очень большие деньги, ну а затем отдал примерно такую же сумму, если не больше, выкупая у некоторых лиц эти недостающие бумаги. Вот уже в таком виде архив был передан Литературному музею.
Мы не знаем полноты этого архива, у кого его скупили, за сколько, каков был объём изначально, и сколько удалось Михаилу Вадимовичу восстановить, но получилось 49,5 кг — это три большие коробки. Абсолютно неподъёмные, тяжелейшие коробки всевозможных бумаг. Мы, естественно, их все не изучали — это достаточно скучно. Какие-то заседания, кляузы. Временами нам предлагают такое. Но не часто, нам это не совсем интересно — не наш профиль. Это музейные вещи. Они подходят для библиотек и хранилищ. Поэтому Сеславинский совершенно правильно поступил, отдав всё в государственное хранилище, сделав материалы, доступными всем. Иметь это в частном архиве бессмысленно. Три коробки с какими-то напечатанными листиками, списками совершенно неизвестных вам людей, там же не все имена были известны. Если какой-то писатель изучит этот архив, напишет роман, какое-нибудь исследование — вот тогда эти выжимки будет уже интересно читать. А так, я думаю, мало кому это нужно. Если пустить с молотка по листику — никто не возьмёт. И я совершенно не удивлена тому, что архив бродит по чужим рукам при живых наследниках. Чему сейчас можно удивляться? Какие книги нам иногда приносят с помойки! Наследники выбрасывают их. Сколько архивных материалов пропадает.
Максим Семёнович, дилер.
Этот архив попал к нам уже довольно пощипанным. Получили мы его из частных рук. А уж как он там оказался, мне сложно сказать. Дело было прошлым летом, изначально было 5 коробок. Большей частью — машинописные выступления на разных собраниях во множестве копий. Ни подписей, ни каких-либо маргиналий там не было. Повторюсь, к нам архив пришёл уже пощипанный, но полагаю, там когда-то была переписка и с Пастернаком, и с Ахматовой. Судя по тому, что была папка, озаглавленная как "Маяковский", наверное, и какие-то отношения с Маяковским там были зафиксированы. Но мы этого, наверное, никогда не узнаем.
К сожалению, чаще всего подобные архивы выбрасываются родственниками. Если же это не так, то, возможно, всё произошло в момент передачи музею. Там посчитали, что этот архив — это ненужно и неинтересно. Сложно сказать. Быть может, вещи, связанные с первыми именами, тогда в музеи и легли, и поэтому в данном архиве их и не было.
Михаил Сеславинский.
С самым главным участником "курьёза", руководителем Роспечати Михаилом Сеславинским, связаться напрямую не удалось. Через своего пресс-секретаря он передал нам, что по причине занятости не сможет встретиться или же прокомментировать ситуацию по телефону. И предложил нам отправиться за информацией в Интернет. Но маленькую отписку мы всё же смогли получить.
"Три коробки архива Суркова несколько месяцев продавались в этом году в книжном магазине "Москва", так и не найдя своего покупателя. За это время стоимость архива упала в семь раз, после чего он и был мной приобретен, а затем передан в Литературный музей". Отвечая на вопрос о том, чем же его заинтересовал данный архив, Михаил Вадимович сообщил, что "продавец сказала, что там есть подпись Брежнева, но после покупки оказалось, что это лишь факсимиле".
Наталья Алексеевна Суркова, дочь поэта.
Я узнала обо всём совершенно случайно, спустя несколько дней после того, как этот непонятный архив был передан Литературному музею. Потом мы всей семьёй нашли информацию об этом в Интернете, посмотрели трансляцию и поняли, что надо что-то делать, ведь и я, и мои дети очень бережно и внимательно относимся ко всему, что связано с памятью об отце.
Откуда теперь всплыло такое огромное количество архивных документов — кажется, никто не знает. Я пыталась позвонить в РАО ("Российское Авторское Общество") и выяснить всё, как человек, имеющий право официально распоряжаться наследием отца. Но ничего узнать не удалось. Ощущение, будто что-то задумано против отца. Как милиция всегда находит наркотики, когда надо, так и сейчас в этих 50 килограммах совершенно неизвестных бумаг найдут что хотят.
Здесь, на самом деле, нужен следователь по уголовным делам. Где всё это было найдено, откуда вывезено? Чьи это бумаги, наконец! Вскоре после смерти отца в 1983 году большая часть архивов была передана в РГАЛИ. Приезжали прямо к нам домой. Мы передали им небольшое количество документов, в основном личного характера, и рукописи. Весь папин кабинет я отдала в Некрасовский музей "Карабиха" в Ярославской области, ведь мой отец родом оттуда. Отдала туда и остатки неразобранного архива, который весил вовсе не 50 килограммов, а гораздо, гораздо меньше!
Ответ Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). Такого не бывает, чтобы что-то, что было у нас, вдруг исчезало. Наше хранилище — одно из самых приличных в нынешнее время. Поэтому какие-либо предположения о том, что мы тайно продали документы или их у нас выкрали, — ерунда. То, что нам сдавали наследники, — полностью хранится и будет храниться дальше. Пусть наследники приедут и посмотрят сами. Всё на месте.
Музей-заповедник Н.А. Некрасова "Карабиха".
В последней попытке разгадать историю загадочного архива мы отправились в Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник Н.А. Некрасова "Карабиха" в Ярославской области, в который, вскоре после смерти поэта, были сданы многие документы Алексея Суркова. Но директор музея, Андрей Александрович Ивушкин, недоумённо выслушав нас, не сообщил ничего нового: "Те документы, что когда-то сдала нам Наталья Алексеевна Суркова, так у нас и хранятся. Никуда они не делись".
…Загадка происхождения странного архива, купленного Сеславинским, пока остаётся нераскрытой. Возможно, наследникам великого советского поэта предстоят долгие и изнурительные следственные мероприятия и судебные тяжбы, которые прольют свет на это тёмное дело. Подделать и уничтожить можно всё — но лишь на краткий срок. Истина, как птица Феникс, в каком бы пламене ненависти не горела, всегда воскресает в новой ослепительной славе.
Что сейчас потревожило ненавистников советского идеологического наследия? Что заставило их создать документальный микс из свидетельств человеческой слабости и подлости, живущих во все времена? Настроения общества, всё чаще оглядывающегося на "тоталитарное прошлое"? Российское литературное собрание, проведенное по инициативе Кремля, подтверждающее факт "опасной" имперской риторики власти?
Некоторым патриотам всё не верится, всё кажется, что это лишь игры, бездарные потуги и безвкусная фальшь власти. Однако это не так. Враги имперской России чувствуют нечто, что их пугает. Надо понимать, что они никогда не поднимут рапиру на фантом. Не та психология…
