На Ближнем Востоке экспертное сообщество широко обсуждает итоги ста дней нахождения Дональда Трампа в Овальном кабинете. Но если на Западе, как пишет американское издание "Вашингтон пост", "первые 100 дней президентства воспринимаются не более чем медийная условность для эффектных заголовков", то на Ближнем Востоке агентство "Аль-Джазира" стало подыскивать исторические прецеденты-символы. Оно указало, во-первых, на то, что "изначально 100 дней относились к периоду между бегством Наполеона Бонапарта с Эльбы и его окончательным поражением". Во-вторых, "вторжение Трампа на Ближний Восток стали сравнивать с походом Наполеона в Египет в 1798 году". Как известно, он намеревался подорвать британские торговые маршруты и расширить влияние Франции в регионе, "проникая в сердца восточных цивилизаций". В начале похода Наполеон продемонстрировал стратегическую смелость: сумел быстро завоевать Александрию и одержал победу в знаменитой битве у Пирамид, но потом англичанам удалось отрезать армию Наполеона от материковой Франции, и это разрушило надежды Наполеона на укрепление завоеваний и одновременно открыло Британии путь к дальнейшему наращиванию влияния в регионе. Политическая арена того времени была полна амбиций и интриг. Несмотря на все достижения французов, их завоевания в Египте быстро привлекли внимание великих держав Европы. Великобритания, в частности, видела в Египте ключ к контролю над Индией и торговыми путями в Восточном Средиземноморье. Она умело использовала дипломатические и военные рычаги, чтобы изолировать французов и организовать сопротивление. Египетский поход Наполеона Бонапарта продлился три года и обернулся неудачей, но, как пишет американский историк Ричард Нойштадт, "Ближний Восток после Наполеона стал быстро меняться: был подорван многовековой строй мамлюков, и к власти в Каире пришёл Мухаммед Али Египетский. Будучи османским пашой, в 1831 году он восстанет против турецкого султана Махмуда II и войдёт в историю как основатель современного Египта. Мальта стала военно-морской базой. Чтобы провести французский флот в Красное море, Наполеон намеревался прорыть Суэцкий канал. Эти факторы влияли на взлёт и падение региональных и глобальных держав, способствовали продолжающимся конфликтам и сформировали ландшафт со сложными альянсами. Конечно, как указывает Нойштадт, "исторические параллели всегда условны, но они поучительны тем, что как "100 дней Наполеона" стали завязкой истории, а не финалом, так это может случиться и для Трампа". Кстати, именно на это указывал в 1993 году в своих мемуарах премьер-министр Израиля Шимон Перес, упоминая "историю вторжения Наполеона в Египет в 1798 году как начало внешнего вмешательства в события региона", что стало "до настоящего времени важным фактором в формировании политического, экономического и социального ландшафта на Ближнем Востоке".
В "сухом остатке" Трампа его достижения 100 дней в этом регионе не впечатляют. Перемирие между Израилем и ХАМАС, достигнутое ещё до инаугурации Трампа, но при деятельном участии его эмиссаров, сорвано. Боевые действия в регионе возобновились. США продолжают оказывать посреднические услуги: спецпосланник Стивен Уиткофф регулярно встречается с представителями воюющих сторон в Каире и Дохе и даже посетил сектор Газа. Однако пока Израиль и ХАМАС так и не договорились о возобновлении перемирия. Обозначены, но не определены главные направления политики. Трамп призвал к изгнанию палестинцев из Газы либо силой, либо добровольно. Что касается Ирана, то подход Трампа сочетает в себе переговоры, угрозу применения силы и оказание максимального давления. В то же время существует технический факт: действие резолюции Совета Безопасности ООН 2231, поддержавшей иранское ядерное соглашение, истекает в октябре 2025 года, после чего иранская ядерная программа перестанет быть предметом рассмотрения СБ ООН. Поскольку срок действия соглашения подходит к концу, необходимо новое соглашение, и Трамп вроде бы действует "по графику". Тем не менее, он также начал крупномасштабную войну против хуситов в Йемене, объявив своей целью обезопасить Израиль и обеспечить свободу судоходства в Красном море, и поручил своему министру иностранных дел работать над свободным проходом американских коммерческих и военных судов через Суэцкий канал. Параллельно предоставил Израилю свободу передвижения в военном отношении в Ливане, несмотря на усилия его посланника по достижению прекращения огня между ним и "Хезболлой".
В этих действиях нет последовательной стратегии для Ближнего Востока, а скорее это набор приоритетов и направлений. Трамп всё время балансирует между изоляционизмом и интервенционизмом, отвергает крупномасштабные военные интервенции и стремится уйти с Ближнего Востока, в то же время он участвует в нанесении ударов по хуситам, не имея чёткого представления о конце этой кампании. Такая политика затрудняет региональным субъектам предвидение и планирование действий США. Но такой подход отличается от традиционной дипломатии США, переориентируя альянсы, часто игнорируя традиционных партнёров и отдавая приоритет стилю переговоров, основанному на сделках и использовании рычагов, которые часто выходят за рамки существующих международных консультаций.
Есть и другие особенности в подходах Трампа к внешней политике на Ближнем Востоке. Премьер-министру Израиля Биньямину Нетаньяху для политического выживания необходима "перманентная война", что тактически совмещает его интересы с устремлениями Трампа держать регион в постоянном напряжении. Но в отношении Ирана Трамп ставит американские интересы выше израильских. Дела с Тегераном ведутся без доверительных консультаций с европейскими союзниками и региональными партнёрами, но с подключением российского фактора. В ход запущена и тарифная политика с целью продвижения своих геоэкономических интересов. Такая тактика не раскрывает стратегии в намерениях США строить "новый Ближний Восток", но наблюдается тренд в сторону маргинализации палестинской проблемы и завязанной на неё проблемы легитимности арабских режимов. Создана ситуация, при которой арабские правительства оказались в тисках между своими собственными интересами (включая сохранение власти) и чувствами по отношению к Палестине.
Но самое примечательное явление в регионе начинает просматриваться в наступлении "эпохи постполитического ислама", что предсказывал французский исследователь Оливье Руа в книге "Глобализированный ислам". По его словам, место политического ислама начинает занимать идеология, "выступающая против колониализма". Этот проект был проигран в Египте, где "Братьев-мусульман"*, пришедших к власти в ходе так называемой "арабской весны", свергли военные; он не удержался в Алжире и вряд ли сохранит власть в Сирии. Кстати, по многим признакам и в Иране, налаживающем контакты с Западом, происходит трансформация шиитского политического ислама. При таком ходе событий возможно появление стран с системами, основанными на иных исламских принципах. Один из них: ислам — это религия, а не политическая идея.
Конечно, заслуги Трампа в этом нет, но бросается в глаза пересечение тенденций перемен, которые на Ближнем Востоке могут привести к новым потрясениям, связанным с обострением кризиса в отношениях не только арабских народов, с западным миром. Не случайно в такой сложной обстановке Трамп действует осторожно, используя переговоры и сделки для решения собственных проблем и перенастройки региональных балансов сил. Так, в Сирии американская дипломатия выстраивает внутренний баланс, в котором определённая роль отводится курдам, а поддерживаемые Турцией и Катаром исламистские группировки загоняются в угол. Одновременно изучаются перспективы если не изолировать, то ослабить Китай в регионе, лишить его возможностей для формирования там антиамериканских коалиций.
Трамп мыслит и действует нестандартно, хотя за всем этим просматривается прежний гегемонизм в отношении ближневосточных проблем. Но его ноу-хау заключается в том, что он намерен выстраивать ближневосточный процесс прежде всего за счёт самих государств региона. С другой стороны, ряд региональных держав, в частности Турция, Саудовская Аравия, Египет, стремятся пройти через трансформационный период так, чтобы зафиксировать своё положение в будущем региональном порядке. Они понимают, что ситуация находится в промежуточной фазе, впереди новые решения, и Трампу необходимо время. По всем признакам, в Белом доме остро дискутируются разные концепции и стратегии на Ближнем Востоке и вряд ли какие-то очертания нового курса проявятся раньше лета 2025 года.
Поэтому на данном этапе до появления новых правил игры американская дипломатия действует исключительно реактивно и сложно выделить решающий фактор, который может определять дальнейший ход событий.
Пока диспозиция остаётся прежней, и вооружённые силы США продолжат влиять на формирование геополитического ландшафта. Теоретически можно предполагать, что политика США будет откорректирована в силу процесса нормализации отношений с Россией и потенциально успешного завершения переговоров с Ираном.
Арабские монархии устраивает, когда в условиях бурных перемен глобальных геополитических приоритетов антииранская составляющая внешней политики Трампа перестаёт быть "предначертанной и неизбежной". Прежде Иран в роли общего врага был нужен для сплачивания союзников в регионе, сейчас ставятся иные задачи. Если оценивать ближайшее будущее в контексте предстоящего визита в Саудовскую Аравию Трампа, то возможна реанимация так называемых "Авраамовых соглашений" с подключением Саудовской Аравии и других стран не только ближневосточного региона. Кстати, в Эр-Рияде Трамп планирует провести саммит с участием глав государств Персидского залива, на котором, возможно, представит своё видение участия США в делах Ближнего Востока и изложит цели своей политики в регионе.
Но, как ни крути, вопрос об отношениях с Израилем остаётся открытым. Поддержка правительства Нетаньяху уже не имеет прежних масштабов. Существует несколько факторов, которые делают нынешнюю ситуацию на Ближнем Востоке значительно более сложной и вынуждают Вашингтон куда избирательнее, чем раньше, подходить к целям и задачам своей политики. Трамп даёт понять Тель-Авиву, что не намерен дальше выступать только в роли заложника его геополитических устремлений, хотя нормализация отношений Израиля с арабскими странами способна изменить ситуацию в регионе. В то же время лидеры арабских стран хорошо понимают, что Трамп делал и будет делать максимум в интересах США и Израиля, и им необходимо в очередной раз определяться с балансом интересов, когда появляются не только новые возможности, но и новый проблемы. Так что на Ближнем Востоке всё идёт как обычно, регион продолжает энергично пульсировать и ждать перемен.
На фото: лакомая цель йеменских хуситов американский авианосец "Гарри Трумэн" (водоизмещение 97 тыс. тонн, мощность двигателей 191 МВт, авиационная группа 90 самолётов и вертолётов)
*запрещённая в РФ террористическая организация
