Двадцатого ноября в Московском городском суде произошли достаточно странные события. На фоне практически игнорирования процесса СМИ, осудили четырех националистов. Фабула дела носила сенсационную повестку – план взрыва антифа-концерта в клубе Tabula Rasa, а присужденные срока – астрономическую величину: от 8 до 12 лет строгого режима. Некоторые фигуранты дела в былые годы членствовали в ультраправой «Народной Национальной партии».
Вопреки брутальности обвинения, особо тяжким статьям УК РФ: 205 «терроризм» и 209 «бандитизм», – в материалах дела присутствовали только бессвязные явки с повинной, а подсудимые и защита требовали оправдания. Правозащитники и опозиционные СМИ, встающие на защиту выходцев из северокавказских республик, привлекаемых – их мнение – «по сфальсифицированным обвинениям» в терактах, игнорировали подозрительных русских «террористов». Здесь априори «злоумышленники» (www.kasparov.ru/material.php?id=528CC244DFB50).
Под стражей находилось три националиста. Бывший активист развалившегося ННП – Александр Лисицын, Евгений Краснов – «Мэл», а также Максим Крошин. Оба последних уже приговорены 23 сентября 2012 года Замоскворецким судом по делу о нападении на антифа у клуба «Точка» 5 сентября 2010 в день концерта панк-группы «Пурген». Парадоксально, но все 15 свидетелей драки, как и трое потерпевших, не признали парней своими обидчиками, заявив, что их били иные лица, но суд дал Краснову 10 лет и Крошину 9 лет колонии.
Единственный гражданин, который оставался на свободе – татарин Вадим Фархутдинов; такой вот он – «русский нацизм». Как и Лисицын, тот состоял в ННП, оба были осуждены за хранение взрывчатых веществ, наличие которых было вновь положено в основу настоящего процесса, но уже аргументом террористических замыслов. Фархутдинов и Крошин, находясь с декабря 2010 года в местах лишения свободы, дали явки с повинной, «изобличившие» четверку в организации на базе ННП террористической группы. При этом Краснов и Крошин в ННП никогда не входили.
Раньше Фархутдинов «покаялся»: дескать, именно Краснов напал на антифа. Насколько «достоверны» его показания, можно понять из описания того, как Краснов «прятался в кустах, высматривая антифа», хотя никаких кустов у «Точки» нет.
Лисицын, отбывая срок, поначалу в пресс-хате написал письмо, «найденное» вдруг неким зеком, что якобы готовил теракт. Но потом, в отличие от «подельника» по первому делу, наотрез воздержался работать с органами. В день освобождения из ИК-6, Новомосковск, 30 ноября 2012 года, оперативники увезли его с порога зоны. Формально он был задержан спустя 8 часов. Показания так и не дал, также как и по другим резонансным делам, в частности – убийству судьи Чувашева и делу БОРНа.
Более общительным оказался Крошин: оперативки на зоне получили от него явку на Краснова. Адвокат при этом не присутствовал. Крошин, по раскручиванию уголовного сюжета, отказался от показаний и написал жалобу на пытки. Впрочем, то, как осужденный сотрудничал с органами, – некоторые подробности – открылось только в суде.
Слухи о том, что Краснова «раскрутят», ходили еще в том году. По информации из источников, из окружения «Мэла», к нему в «Бутырку» приходили оперативники и «обещали посадить на пожизненное по терроризму».
Высшая мера наказания так и осталась миражом для следователей, но в сентябре Мосгорсуд приступил к слушанию дела. Поначалу четверых молодых мужчин, всем от 25 до 29 лет, обвиняли в заговоре «взорвать всероссийский съезд движения антифа», назначенный якобы на 14 декабря 2010 года. По сведениям «Русской планеты», которая информирована из источника в антифа-среде, никаких съездов антифашисты не планировали (www.rusplt.ru/society/koncert_nazi.html). Антифашисты возбужденное дело назвали фабрикацией.
Процесс уложился в рекордно короткие сроки – два месяца. Заседали три раза в неделю, что, по мнению родственников националистов, выматывало арестованных и их семьи, вынужденные «жить» в суде полнедели. Уже 13 ноября гособвинение запросило гражданам сроки от 13 до 17 лет колонии строгого режима, в общей сложности 60 лет, а Лисицына затребовало признать «организатором банды». Ходатайство исходило от юной прокурорши восточной внешности.
Корреспондент «Завтра» присутствовал на оглашении приговора. Происходящее имело тягостный характер; родственники нервно ждали почти три часа, когда начнут зачитывать приговор. В разговорах звучали весьма нелицеприятные оценки методов расследования дела, и никто не верил в оправдательный приговор. Ходили слухи, что лидер ННП Александр Иванов-Сухаревский, пока свидетель по делу, будет осужден после приговора. «Следователь имеет высокопоставленного родственника в Мосгорсуде и кулуарно извинился, что фабрикует дело», – уверяли родители подсудимых.
Фархутдинов, находившийся под подпиской о невыезде, пришел налегке, без баула с вещами. Такое истолковали, как знак «грозящего» ему условного приговора. Назывался даже предполагаемый срок: 7 или 8 лет условно. От адвокатов было известно, что получив явку с повинной, следствие не предложило ему заключить договор о сотрудничестве. Фархутдинов вел себя как-то отстранено.
Наконец приставы привели националистов; парни обрадовались группе поддержки; их завели в зал. На Лисицыне была футболка «Слава Руси» и языческий оберег; пока читали приговор, он стоял, подняв голову; по сжатым губам изредка пробегала улыбка. «Аквариум» был окружен кольцом из почти десятка приставов.
Оглашал приговор судья Андрей Коротков, в компании двух профессиональных судей. Чтение документа «именем Российской федерации» шло полтора часа. Достаточно быстро прояснилось, что версия следствия поддержана судом. Но, как говорится, с незначительными поправками. Исчезла гипотеза о «съезде антифа», замененная на концерт антифа, который загадочно не состоялся. Отмененное выступление в клубе Tabula Rasa барда Михаила Боярского и аполитичной панк-группы Diagens, суд расценил как мероприятие для антифа.
Похожий на Мавроди в молодости, Коротков негромко пересказал то, что, по мнению суда, является достоверным. Что националисты хранили дома «экстремистские» книги как «Завещание русского фашиста» Константина Родзаевского. Или, например, показания Фархутдинова, в которых он «сознался» в хранение взрывчатки, полученной от Лисицына, с целью «бросать ее в участников антифашистского мероприятия». Прокурор в это время сияла.
Отмел Коротков и медицинское освидетельствование Фархутдинова, зафиксировавшее у него следы физического насилия – применение электрошокера, как и показания медика исправительного учреждения, где тот вспомнил, что осужденный ему объяснил, «что под пытками и не в том сознаешься».
Осталась без внимания и жалоба Крошина о принуждении его к сотрудничеству со следствием. «Все по закону», – уверял суд и проигнорировал замечание Лисицына, что время его фактического ареста по делу не совпадает с часом задержания.
Умолчал судья о частях многостраничных показаний, где Фархутдинов подписал, как Краснов «занимался экстремизмом» и то ли планировал, или осуществил убийства полудюжины людей. Промолчали о следственных документах, где Краснов фигурировал как организатор «Манежного погрома». Следственная «теория» о причастности Краснова к «Манежке» развалилась. Наверное, данные материалы, пригодные для привлечения к уголовной ответственности и следствия, уже не актуальны для приговора.
Ближе к оглашению сроков Коротков милостиво оправдал Лисицына в создание экстремистского сообщества по статье 282.1 УК РФ, и расценил как рядового участника «банды». Подсудимые в «аквариуме» переглянулись и дружно засмеялись. Отказался судья от признания доказательством фотографий десятилетней давности, где Лисицын с товарищами по ННП развлекались в лесу партийными церемониями в касках.
Зато в качестве данных, отрицательно характеризующих личность Краснова, председательствующий обозначил «более 20 выговоров в колонии» и неоднократное нахождение националиста в карцерах. При этом показательно, что администрация пенитенциарных учреждений сажала Краснова в карцер, например, за гражданский протест: объявление голодовки (www.nazaccent.ru/content/5605-osuzhdennogo-za-draku-u-kluba-tochka.html).
Краснов получил 12 лет строгого режима, Лисицын – 10, Крошин – 11. Фархутдинов опять отправился в тюрьму, приговоренный к 8,6 годам колонии. Как резюмировал его адвокат: «Повторно сидеть за взрывчатку, за которую он уже отбыл срок». Татарский экс сторонник русского национализма во время процесса занимал позицию, весьма лояльную обвинению: не оспаривал показания, – но в последнем слове обвинил органы в фабрикации дела ради отчетности.
Слушая приговор, Фархутдинов опирался на стул кулаками. Когда приставы подошли брать его под стражу, растерянно протянул руки вперед, но их завели за спину и защелкнули наручники. Приставы мимолетно подумали посадить его в «аквариум» к усмехающимся «подельникам», но все же поместили их врозь: Фархутдинова поставили лицом к стенке.
На фоне людоедских сроков, суд так и не предоставил доказательств знакомства экс-членов ННП Фархутдинова и Лисицына с Красновым и Крошиным. Они, со своей стороны, также не подтвердили, что знакомы. Не было озвучено ни одной экспертизы, как и сведений о следственных действиях, показаний свидетелей подготовки «теракта», но хватало туманных фраз как «вместе с неустановленными лицами». Похоже, единственным вещественным и свидетельским доказательством стали явки с повинной.
Семьи и знакомые покинули зал суда раздавленными, у многих в глазах стояли слезы. От общения с прессой они отказывались: «Как бы еще хуже не стало». Родственники боялись, но все-таки не под запись рассказывали о перипетиях дела. Адвокаты не комментировали. Единственное, что удалось услышать официально от адвоката Краснова, Михаила Гаврикова: «Мы считаем приговор незаконным, он основан на явке Крошина, который дал ее без участия адвоката, в нарушении статей УПК; будем обжаловать в порядке апелляции».
