Недавно я участвовал в одной программе, посвященной Дэвиду Линчу. Люди общаются друг с другом по скайпу, в онлайне, и рассказывают истории, разные фильмы. Называется проект Guide to Kulchur. В это раз обсуждали Дэвида Линча. Очень интересная беседа получилась. Расскажу несколько главных элементов.
Хотя Линч считается постмодернистом, популярен среди хипстеров и либералов, организатор проекта Guide to Kulchur, американский правый консерватор (Fróði Midjord) сказал, что Линч ему нравится (тем самым поставив в оппозицию большинству своих же сторонников). Я ответил, что я русский консерватор, но Линч мне тоже нравится.
Мой коллега заметил, что в Твин Пикс все действия развертываются в американской глубинке, в маленьком городке, где нет бирж и миграции, где живут обычные, классические американцы, и всё что с ними происходит, обладает в глазах современных американцев обаянием традиции. Твин Пикс – это некая консервативная утопия. Люди не спеша ходят, все друг друга знают, знают странности друг друга, пусть отношения порой экзотически и сюрреальные, но человека с человеком. Они не являются частью городской урбанистической машины. Это сельская утопия Америки.
Мне не приходил в голову этот взгляд на Твин Пикс, но я с удовольствием поддержал эту тему. Возможно, для американцев с их специфической культурой Твин Пикс – это и есть глубинная Америка, которую отстаивают те, кто не согласен с глобализацией, леволиберализмом, гражданским обществом, Соросом, Обамой, Клинтон… В каком-то смысле, электорат Трампа, или простые, обычные люди.
Интересно, что когда Линч показывает жителей Твин Пикса как крайне странных людей, живущих на грани помешательства, вовлеченных в глубочайшие перверсии и стоящих на пороге потустороннего (которое время от времени вторгается в их жизнь) – это ещё идеал, пастораль и позитивный мир по сравнению с тем кошмаром, который представляют собой крупные американские города.
Если сюрреальная шизофрения маленького американского городка является положительной антитезой (в глазах некоторых консерваторов) урбанистической Америке, с Уолл-стрит и крупными корпорациями, то это многое говорит об американском обществе. Мне в голову не приходило воспринимать Твин Пикс как Макондо у Маркеса в «100 лет одиночества»… Как некий идеальный мир, утопию. А для американцев, возможно, такое прочтение…
Далее мы говорили о том, что истинная Америка – это маленькие города, Твин Пикс. Я отметил, как Линч тонко восстанавливает трехуровневое устройство традиционной картины мира. С иронией, ироничными поворотами… Но фактически странность повествования Твин Пикса заключается в том, что действие разворачивается сразу на трех уровнях.
Это, как ни странно, традиционная черта классического театра, когда наряду с действиями в среднем мире, подразумевается наличие двух дополнительных измерений. В Твин Пиксе это Black Lodge и White Lodge. Они соприкасаются с миром Твин Пикс – о Белой ложе почти ничего не слышим, а о Чёрной много. Вторжение Чёрной в размеренную жизнь обывателей Твин Пикса порождает вихри, искажения пространственно-экзистенциального быта, которые составляют сущность нарратива Линча.
Линч фактически восстанавливает трехмерную онтологию, которая является классической традицией христианства, индо-европейских мифологий, нехристианских традиций, греческих…
На самом деле мы живем в одном из измерений, которое находится условно в центре, а над нами и под нами располагаются иные миры. Населения Black Lodge у Линча тоже соответствует классической мифологии: например, карлики, или гиганты. Оба представляют собой пограничные постантропологические типы, между которыми и располагается человек. Гиганты и карлики представляют собой необходимые лимитрофные фигуры, напоминающие человеку об относительности его позиций. Точно так же наличие Black и White Lodge подчеркивают границы человеческой компетентности. Там, где начинается сфера влияния Black Lodge, там граница человеческой компетентности взрывается. В частности, в "Твин Пикс" идёт речь о вторжении Боба из нижнего мира, который вторгается в Лиланда, убийцу, а потом и в самого Дейла Купера. И тогда трехмерное представление о структуре мира полностью меняет акцент: тогда сюрреализм Линча перестает быть бессмысленным как может показаться на первый взгляд.
Сам Линч рассказывал, что его манера снимать кино – это не готовый сценарий, а сценарий создается в процессе съемки. Они знают лишь приблизительно, куда они идут – они рисуют свой нарратив по ходу развития. И поскольку они чувствительны к влиянию параллельных измерений (особенно нижнего), им удается блестяще воспроизвести атмосферу саспенса, ожидания. Не только зрители ожидают, как повернётся сюжет, но и сам Линч не знает. Он дает возможность, и кино снимает само себя. Это внимание к наличию дополнительных измерений (о чем Линч сам часто говорил) и есть секрет убедительности его фильма. А сам Линч скромный – говорит, что нет точного ответа. Кто убил Лору Палмер? Он в общем не хотел, чтобы зрители обсуждали, кто ее убил. Но банальное американское сознание требовало хэппи энда, и финансисты заставили обвинить отца Лоры Палмер в иррациональном преступлении. Хотя в третьем сезоне Линч опять оживил Лору Палмер, как бы говоря – вы думали, что все поняли? Да ничего вы не поняли. Вы не можете ничего понять в Твин Пиксе. Чтобы понять Твин Пиксе, надо жить в Твин Пиксе, надо войти в этот мир, двигаться за колебаниями странных вторжений, которые по непонятной логике, без привычного алгоритма обнаруживаются в жизни населения, граждан Твин Пикса, из которых один говорит с собственной ногой, другая – с поленом…
Но постепенно в разговоре с ногой обнаруживается ссылка на философию парламента органов в постмодерне, в беседе женщины с поленом – объектно-ориентированная онтология, когда полено представляет собой некоего субъекта, или даже радикального объекта, снимающего сложность и интенсивность присутствия человека в мире. У Линча периодическое посещение Black Lodge (о White Lodge говорится меньше – она тоже где-то есть, но влияние неощутимо, особенно в современном мире) становится всё ярче и ярче, и в каком-том смысле можно воспринять творение Линча как хронику инфернального вторжения, как инфракорпоральные сущности входят в наш мир, начинают активно на его влиять. Но даже если оно встречает некоторое сопротивление, то даже традиционная американская жизнь людей не в силах построить настоящую крепость перед лицом Black Lodge, которая становится все увереннее в себе, захватывает разных носителей, и постепенно мы перемещаемся в область черных чудес.
Третий сезон, на мой взгляд, намного более мрачный, чем предыдущие – что-то изменилось в самой онтологии американской глубинки, а может, в нас всех. Воскрешение Лоры Палмер и ее последний крик (когда она умерла, а оказывается, что нет) напоминает черное чудо Антихриста – оно напоминает чудо воскресения, но не имеет продолжения. Чернота воскрешения не в факте, а в полном отсутствии смысла. Лора Палмер – это черное воскрешение без помощи светлых сил, которое представляет собой фундаментальную пародию на последние времена.
И в этом смысле Линч строит картину глобального вторжения того, что находится под нижней границей человеческой действительности. В этом смысле его работы могут рассматриваться как ценные свидетельства. Это можно интерпретировать как постмодерн, но отсутствие смысла у Линча это не эксплуатация. Это важный момент, во всяком случае, гипотеза, которую я высказал в ходе той беседе. Линч находится на расстоянии от тех, кто ничего не понимает, что происходит в современном мире (обыватель), он может нравиться, вдохновлять или пугать их, завлекать, по крайней мере, но он не один из них.
Что его отличает от мастеров фальсификации и кодирования Голливуда – он не эксплуатирует идиотизм масс (не освобождает массы от идиотизма, но и не эксплуатирует). Он находится ровно на полпути между революционерами (артхаус, который станет культовым кино, обнаруживающим всю жизнь и глубину падения), и массами (не эксплуатирует вкусы толпы). В этом, мне кажется, он походит на Тарантино, поскольку проходит по грани. Не делает шаг ни в сторону масс, ни в сторону вывода их из этого сна.
Эта двусмысленность, двойственность кинематографического высказывания Линча и создает иронию. В греческом “ирония” значит говорить одно, имея в виду другое. Это смысл риторики, построенной на искривлении прямого, логического высказывания.
Язык и искусство Линча искривляет действительность, чтобы одновременно кто-то мог видеть в высказывании одно, подразумевая другого. Но это иное в случае Линча не имеет разрешения. Я с удовольствием посмотрел бы на людей, которые пытаются интерпретировать Линча, когда он нечто говорит. Он говорит «А» - мы понимаем, что он имеет в виду что-то ироничное, другую букву. Но какую именно – не знает никто. Но самое интересное – этого не знает сам Линч. В этом двойственность и глубинная метафизическая ироничность его кино.
