Екатерина ГЛУШИК. "Своя чужая жизнь". — М.: "Вече", 2021. — 352 с.
При всём изобилии книжной продукции на полках немногочисленных оставшихся книжных магазинов, перед читателем, испытывающим интерес к отечественной литературе, сегодня остро стоит вопрос: что почитать? Не приобщиться к сомнительной харизме остепенённых "либеральными" премиями, раскрученных до оскомины авторов — бульварных борзописцев, бытописателей новой русской реальности, профессиональных порнографов и антисоветчиков, а просто почитать, что называется, "для души", как это было принято в прежнее, стабильное и человечное время. Само собой, речь идёт не об испытанной родной классике — русской, советской; она была и остаётся надёжной нравственной опорой для людей в смутные новейшие времена. Но порой классики недостаточно для того, чтобы почувствовать пульс современности, ощутить причастность к жизни нынешнего дня, убедиться в том, что русская литература существует, поддерживая преемственность по отношению к великой отечественной традиции. Да, конечно, есть старая гвардия — Александр Проханов, Владимир Крупин, Юрий Поляков, ещё некоторый ряд имён, представляющих современную русскую литературу. Эти имена говорят сами за себя, их творчество авторитетно и востребовано. Но в то же время не секрет, что творчество писателей, раскрывшихся в постсоветские годы и продолжающих традиции русской советской литературы, не пользуется благосклонностью либеральной издательской индустрии и, как следствие, книжных торговых сетей. Этот перекос, злонамеренный и неслучайный, уже дал результаты: в сознании значительной части читающей публики, особенно молодёжи, прочно закрепился стандартный набор литературных имён, не обеспеченных ни талантом, ни мастерством, ни, хотя бы, знанием жизни и пониманием гуманистической миссии литературы. При этом традиционная ветвь русской словесности плодотворно развивается даже в своеобразных условиях внутренней резервации, противопоставляя коммерческим и либерально-идеологическим технологиям то, что и является сутью литературы — выраженную в художественной форме правду жизни, основанную на традиционных национальных и общечеловеческих ценностях.
Книга "Своя чужая жизнь" современной русской писательницы Екатерины Глушик принадлежит именно к этому направлению. Известный и признанный мастер художественного рассказа и публицистического очерка, требующих глубокого знания жизненных реалий и искренней пристрастности в суждениях, она вернула в современную новеллистику то, что делает короткие истории интересными для широкого читателя. Простые, зачастую совсем незамысловатые сюжеты, как будто выхваченные непосредственно из жизни, под вдохновенным, внимательным и пытливым пером Екатерины Глушик раскрывают своё содержание, в котором, в свою очередь, проступает глубокая правда и философия жизни. В книге помещены тридцать два художественных текста — от совсем короткой истории, почти без сюжета, в его привычном понимании, до небольшой повести. Если попытаться свести содержание книги к какой-то общей идее, то эту идею можно было бы выразить совокупностью привычных и знакомых представлений: жить нужно честно и достойно; зло всегда будет наказано, а добро — вознаграждено; все люди равны и должны ценить и уважать друг друга; родину нужно любить… Этот ряд представлений можно продолжать. Казалось бы, что может быть более естественно, чем эти истины? В то же время мы видим, как часто люди пытаются обмануть законы бытия, издревле сформулированные в социальном и религиозном опыте человечества, и устроить своё благополучие путём нарушения или прямого попрания этих законов. Жизненные ситуации, которые мастерски воссоздаёт в своих рассказах и повестях Екатерина Глушик, с одной стороны, обладают высокой степенью достоверности, а с другой — столь же высокой степенью универсальности, общедоступности в своём глубоком бытийном смысле.
Остановимся на одной из историй, давшей название книге — рассказу (фактически — небольшой повести) "Своя чужая жизнь". История Анатолия Брагина — человека, по воле обстоятельств и собственной слабости оказавшегося на дне жизни, хотя и реальная история, но она отчасти и чудесна. Ярко и убедительно Екатерина Глушик показала механизм "выпадания" человека из цивилизованной жизни, и подробности безнадёжного бытия людей, также, по разным причинам, оказавшихся бомжами. Обретение Анатолием чужого семейного альбома с фотографиями вполне реалистично, но цепь дальнейших обстоятельств, действий и поступков в своей полноте представляется истинным чудом. Казалось бы, поступи одно из действующих лиц рассказа в какой-то момент несколько иначе — цепь совпадений была бы разорвана, и чуда бы не произошло. Но автор чутко и деликатно творит логику действительных событий, в результате чего происходит счастливая развязка, которая выглядит в глазах читателя совершенно естественной и логичной — только, может быть, освещённой изнутри каким-то внутренним светом.
Екатерина Глушик хорошо знает бытовой язык современного "среднего" человека в его социальном многообразии. Все её персонажи обладают яркой индивидуальностью, собственной манерой речи, алгоритмами речевой психологии. В своих историях автор не придерживается схем, как это зачастую можно заметить у иных рассказчиков. В большинстве случаев она ограничивается чистым нарративом, не привлекая в текст ни лирических отступлений, ни авторских размышлений; она предоставляет своим героям возможность и право самим высказывать всё, что так или иначе должно быть высказано в сюжете для воплощения полноты смысла повествования. Прекрасно владея искусством видения деталей второго плана, автор воссоздаёт бытовой и бытийный фон, на котором развиваются события.
При том, что рассказы Екатерины Глушик не объединены явной общей канвой, которая делала бы их частями некоего цельного замысла, но удивительным образом чтение на протяжении всей книги представляет собой процесс, происходящий естественно и непрерывно. Одна жизненная история перетекает в другую, и все они, в своей последовательности, раскрывают сущность русского бытия в его социальном многообразии и событийной полноте.
В реалистичные жизненные истории неожиданно вторгаются две новеллы научно-фантастического содержания, формально как бы нарушая целостность реалистического замысла книги ("В поисках матки Вселенной" и "День рождения галактики"). В своей сути эти новеллы затрагивают важнейшие философские и онтологические вопросы и проблемы, причём в цивилизационном масштабе. Эти рассказы выдержаны в лучших традициях соответствующего жанра, при этом они написаны свежо и ярко, читаются на одном дыхании и органично встраиваются в реалистическую концепцию книги.
Также отдельно следует сказать о произведениях, в основе которых присутствует авантюрный или детективный сюжет ("Отсроченная месть", "Сворованная строка", "Расплата" и др.). Острота и динамичность повествования достигается не дешёвыми средствами бульварной литературы, а всё тем же — приверженностью автора жизненной правде, точностью и честностью в подаче материала, знанием человеческой психологии и способностью воссоздания живой последовательности событий — сначала в авторском воображении, затем в пространстве художественного слова.
Тридцать два рассказа — тридцать два сюжета, тридцать две истории, наполненные любовью к человеку, к его лучшим качествам. Екатерина Глушик снисходительно относится к человеческим слабостям и несовершенством, но её авторская позиция совершенно нетерпима по отношению к любым проявлением низости и подлости, лицемерию и жестокости. "Любое зло, в том числе экономический терроризм, нельзя гонять по свету, нельзя просто выдворять его, а надо пресекать, уничтожать зло. Бомба может взорваться один раз в одном месте. Зло, не уничтоженное, а попросту изгнанное из одного места, может взрываться много раз во многих местах, пока само не будет уничтожено". Эти слова героини рассказа "Печаль счастливого романа" можно считать личным кредо лирической героини книги Екатерины Глушик. Через все драматические ситуации, описанные в её рассказах, красной нитью проходит мысль о неотвратимости справедливого возмездия за совершённое зло. Мысль эта и прямо высказывается, и логически вытекает из развития сюжета ("Расплата", "Сворованная строка", "Манжета" и др.). И в то же время люди, избравшие для себя путь добра и честности, всегда вызывают нескрываемую симпатию автора и представляются примерами для подражания.
Александр Проханов в предисловии к книге отметил, в частности: "Это умение Екатерины Глушик увидеть таинственное в обыденном — свойство замечательное и редкое: реализм, который пишет не только природу, душевные состояния, отношения героев, а реализм, который пишет неописуемое, невыразимое. Однако у Глушик оно поддаётся описанию, поддаётся выражению. Как это у неё получается, трудно сказать. Так подбираются слова, так строится их музыка, так развиваются и заканчиваются сюжеты…". Именно вот эта особенность и самобытность — в подборе слов, в мелодии рассказа, в развитии сюжета — и составляет очарование и загадку прозы Екатерины Глушик. Вроде бы всё просто — и в то же время за этой кажущейся простотой открывается широкая перспектива бытия, проступают глубинные смыслы обыкновенных и зачастую обыденных человеческих поступков, а также странные и порой неожиданные "подтексты" человеческих судеб. Опыт русской литературной традиции, оплодотворённый живым дыханием текущего века, даёт возможность Екатерине Глушик говорить правду о своём времени и о людях-современниках. Читатель — ценитель хорошей современной русской прозы, открывший книгу "Своя чужая жизнь", не будет обманут в своих ожиданиях. Это именно то, что стоит прочитать.
