«...Какая тема странная: поэт
В общественной больнице умирает...»
Юрий Терапиано «Стефан Малларме»
Уже год живём без Ивана Вишневского.
Была осень без него, зима без него, весна, лето и снова осень — навсегда без него.
Мужское братство помянуло его достойно. Пора и нам, женщинам, волю дать слезам.
Ванечка, зачем ты так ушёл — внезапно, мгновенно, преждевременно?
«Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...» -- это герой твоего любимого Данте свидетельствует о времени своего возрастания как поэта, мудреца, пророка, а ты в этом возрасте замолчал навсегда.
Душат слезы, путаются мысли, терзает чувство вины: не успела, опоздала...
Ах, какое я хотела затеять с тобой дело! Именно сейчас! Мы бы потрясли музыкальную (и не только музыкальную) общественность моей идеей!
Тридцать лет и три года я вынашивала ее как долгожданного ребенка, и прошлой весной поняла: небеса нам с тобой благоволят...
Но лукавый не дремал.
Меня захлестнула благотворительность: у твоего бывшего соратника по композиторскому ремеслу назревал юбилей, и он попросил помочь...
В нашем родном Доме композиторов мы устроили такой необыкновенный юбилейный концерт, какого давно не видели эти стены.
Ты мог бы увидеть все это, но ты не пришел на авторский вечер недавнего своего товарища, с которым десять лет назад сложили из неформальной общности «Московское объединение «Современная традиция» короткую, как выстрел, аббревиатуру МОСТ.
Впрочем он тоже к тебе не пришёл: на первый юбилей МОСТа, где ты блистал, где были очевидны твоя художническая зрелость, чистота интонации, свежесть гармонического языка, изысканность фактуры.
Ваши пути разошлись. Он уехал на край света и с головой ушел в педагогику.
А ты дальше Подмосковья надолго не уезжал никуда: твои природные дары, полученные от рожденья, требовали твоего присутствия там, где был судьбой означен гений места.
Рождённый американцем, ты никогда им не был. Ты был московский, ахтырский, крымский, дмитровский. Ты видел красоту везде: от пылинки до звезды. Но только на родных просторах. Ты влюблялся в родную природу так, что уходил от главного своего дара -- музыки в публицистику: в репортажи, в радиопередачи, в интервью и т.д.
Ты был первоклассным журналистом. Не могу простить одного главного редактора уважаемой газеты, который унизил тебя: не взял в штат с постоянной зарплатой, а посадил на гонорар. И ты пахал, как проклятый. Ты был лучше всех, мы это знали и молча терпели позор, пока ты не написал заявление об уходе.
Ненадолго тебе повезло: главный редактор газеты «Правда» Александр Алексеевич Ильин сумел оценить тебя и дал тебе волю. Вот тут ты развернулся. Глубина суждений, широчайшая эрудиция, тончайшее эстетическое чутье, лексическое изящество, бьющий через край темперамент — все это резко выделяло тебя в дежурном потоке газетных публикаций. Живы ли эти журналистские опусы?
Но глас вопиющего Поля Верлена: «Музыка, музыка прежде всего!» иногда долетал до твоих ушей, и ты уходил в музыку. Тебя успели оценить великие: Георгий Васильевич Свиридов и Борис Александрович Чайковский.
В мою жизнь ты вошел с голосом Свиридова. В воскресенье 16 декабря 1985 года у Георгия Васильевича был день рождения. И ты, музыкальный редактор Всесоюзного радио, придумал устроить в прямом эфире «День музыки Свиридова».
Он получился на славу! У твоего микрофона пели и рассказывали Ирина Константиновна Архипова, Александр Филиппович Ведерников, Елена Васильевна Образцова, Владимир Николаевич Минин...
Но самые драгоценные минуты были, когда говорил Свиридов. Вы собеседовали на равных, и Георгий Васильевич непроизвольно подчеркивал это, обращаясь к тебе исключительно по имени-отчеству: Иван Сергеевич. Зевс-громовержец в музыкантских кулуарах, с тобой на слуху у всей страны он был тих, нежен и ласков, аки агнец Божий.
И я невольно проникалась уважением к неведомому мне Ивану Сергеевичу. И захотелось узнать, кто же он такой и почему с ним так проникновенно разговаривает великий Свиридов.
А потом был Международный фестиваль хоровой музыки, организованный по инициативе Георгия Васильевича. В одном из первых концертов рядом с Танеевым прозвучал неведомый мне Иван Вишневский и... выдержал соседство с классиком!
С тех пор пошла наша дружба — с музыки, журналистики, с Народного радио.
Разумеется, пережитый тобой «мильон терзаний» на переходе от Всесоюзного радио к Народному остался мне неизвестным. Задело лишь семейное обстоятельство: известный либеральный журналист увёл у тебя жену с детьми. Он был тогда главным на Эхе Москвы. Услышав его голос, я отключала приемник.
Страшней удара не бывает. Как ты это пережил? Через музыку? Трагические ноты оттуда?
Музыка всегда тебе бросала спасательный круг, когда тебя захлестывал очередной житейский водоворот. И все же ты ей был предан меньше, чем она хотела.
С юношеским максимализмом, не изжитым до последнего мгновения, ты откликался на злобу дня: в газете, в интернете, на радио, на телевидении.
В газете «Завтра» ты был любимчиком: тебе отводили целые полосы, и они читались залпом. Я любовалась тобою на экране «Дня» у Андрея Фефелова, твоей неспешной интонацией, точными выверенными суждениями, тонкой усмешкой над бесчисленным роем недругов. Ты повергал их в прах как былинный богатырь своими знаниями, реактивным юмором, благородно сдержанным негодованием.
16 марта 2018 года мы виделись с тобой на юбилейном концерте участников МОСТа в Камерном зале Московской филармонии.
Вечер превзошел все ожидания. Я порадовалась преемственности в вокальном творчестве с выдающимися мастерами — Свиридовым и Борисом Чайковским. С удивлением обнаружила, что ваше творческое братство немалое и все с индивидуальным почерком. Испытала глубокое удовлетворение оттого, что славные традиции знаменитой московской композиторской школы — живы!
А тебе оставалось ровно семь месяцев до ухода в жизнь вечную!
Рядом с тобой была любимая Галя, трепетная, внимательная, заботливая. Подумалось тогда: есть в жизни справедливость и верная любовь. Как тебе в середине жизни наконец-то повезло!
Нет, в этом мире много счастья не бывает. Вот и ты повторил судьбу Малларме.
Вечная память тебе, Ванечка!
