С конца прошлого столетия судебно-репрессивные структуры стран того Запада, где я живу, уничтожают свободу слова, а следовательно, и сам принцип, на основе которого народы Европы и Америки некогда создавали свою государственность. Уже не одно десятилетие эти, согласно их официальной доктрине, пацифистские государства навязывают собственному населению жесточайший контроль, многократно превосходящий, например, цензуру Франции эпохи первого мирового конфликта. Логично будет задуматься, а не ведёт ли войну против своих народов надграничная западная империя, управляемая не менее космополитической олигархией? И ответ на сей вопрос будет утвердительный. У глобального рейха современности имеется и религия — тот антибелый расизм, возведённый в систему, которому я посвятил свою последнюю русскоязычную книгу (Ливри Анатолий. Системный антибелый расизм, или Массовая ликвидация белых народов. — М. : Наше Завтра, 2022. — 288 с.).
Для анализа психической катастрофы Запада многие продолжают пользоваться застарелой, уже абсолютно неверной терминологией, прибегая к этикеткам "левый" или "правый". Однако на самом деле речь идёт об изученной мною антропологической дегенерации: власть предержащие так селекционировали своих подручных, чтобы те определяли своих недругов по принадлежности к традиционным слоям белых народов. А сами селекторы элит — профессора западных университетов (и некоторых академических конгрегаций из пятой колонны стран Русского Мира) — представляют собой психически неадекватные коллективы, меняющие кратковременные цели каждые два-три года: гуманитарные факультеты всё чаще воплощают мечту Жиля Делёза и Феликса Гваттари, которую те пытались реализовать в своей психиатрической клинике Ла Борде, надеясь предоставить пациентам управление лечебным процессом. "Данное событие — в той или иной форме — выгодно белому гетеросексуальному мужчине, отцу традиционного белого семейства, вот почему этому следует воспрепятствовать", — к сей неприхотливой подсознательной формуле неминуемо сводится любой "интеллектуальный" дискурс, а затем и соответствующее политическое решение стран Запада.
Абсолютная свобода и её удушение
Отцы-основатели США, эти просвещённые рабовладельцы вроде Джорджа Вашингтона, а также их современники, авторы парижской Декларации прав человека и гражданина, устроившие вандейский холокост через несколько месяцев после свержения монархии, создавали общества абсолютной свободы: гражданин обновлённых республик был призван взаимодействовать с государством без посредничества сословий или общин. Функционирование этого якобы совершенного социума подразумевало тотальную независимость в высказывании собственного мнения. Оптимистический порыв к безграничной свободе породил и первую поправку 1791 года к Конституции США, и французский закон о свободе прессы 1881 года.
Однако законам человеческую природу не изменить. И сейчас, в начале III тысячелетия, можно констатировать, что запрет посягательств на выражение личного мнения был постепенно использован для минирования и подрыва социальных, а затем и антропологических баз не только Франции или США, но и других государств, скопировавших их конституционные принципы. А совершено это было исподволь кланами, незаметно вклинившимися между активным гражданином и его избранниками. Те привилегии, за которые гильотины эпохи террора отсекали дворянские головы, оказались не только восстановлены республиками в троекратном размере, но и монополизированы отнюдь не аристократами германских и кельтских кровей.
Этно-религиозные группы, изначально чуждые государствообразующим народам, принялись захватывать образовательные, религиозные, финансовые рычаги власти, оттесняя от них коренное население. Первой сдалась Франция, этот эталон вольностей. И после закона об отделении церквей от государства 1905 года олигархи взяли курс на удушение той самой общественной свободы, сослужившей им свою службу и вот — ставшей бесполезной.
В апреле 1939 года масонский иерарх Поль Маршандо проводит "исключительные" декреты-законы, торпедировавшие саму суть Французской Республики: из-за угрозы вражеской пропаганды (хоть Франция и не находилась в состоянии войны) вводится целая серия уголовных преследований за "выражение ненависти к этническим группам", существование коих не подразумевалось официально моноэтническим французским государством. Восстановленные после оккупации (а в августе 1944 года единственная мощная иностранная пропаганда на территории Франции — североамериканская), декреты-законы Маршандо теряют свою стратегическую "временную исключительность" и становятся матрицей грядущих законов, постепенно удушивших свободу слова в абсолютно мирной Пятой республике: если преследование за выражения, беспокоившие этнические группы, согласно декретам-законам Маршандо, могла инициировать лишь прокуратура, то принятый в 1972 году закон Рене Плевена (направленный конкретно против молодого Национального фронта Жана-Мари Ле Пена) позволял любой ассоциации, просуществовавшей пять лет, затевать уголовные процессы против свободолюбивых французов. Террор ассоциаций ознаменовал крах либеральной утопии 1789 года.
Патократия
Мирную Францию, а с ней и всю Западную Европу захлестнул девятый вал законодательной ликвидации любого жизнеутверждающего проявления белых народов. Некогда единые западные нации, нередко замешанные на геноциде, но всё-таки чреватые великим будущим, превратились в агонизирующие тела, разрываемые тьмой паразитов — различными меньшинствами, в том числе сексуально-извращенческими… Каждый из этих пока ещё двуногих приматов волен объявлять себя относящимся к "социальной группе" и, будучи непризнанным таковым, обращаться в судебные органы. Судьям и первертам пособляют "философы", запросто наделяющие любых извращенцев статусом "социальной группы", а следовательно, якобы наличием права спариваться не только в личном, но и гражданском пространстве, сиречь извращенцы неминуемо станут заражать общество своей патологией.
Извращенцы окружают себя себе подобными, их неврозы облекаются легальным статусом социальной группы на базе симптомов их перверсии (их общих целей), после чего следует их признание уголовным законодательством, окружающим новую социальную группу дегенератов особой защитой. Что в свою очередь создаёт "эффект общественно-воздушной тяги": очередная коалиция ещё больших маньяков, объятая миметическим желанием, требует статуса социальной группы и ради этого признания готова на очередной виток террора. Выкристаллизовывается невиданная форма правления — патократия, бесноватый Левиафан, состоящий из дефективных, но мыслящих сегментов, озабоченных доминацией, неустанно порождающих себе подобных, которые всегда найдут "философов", авторитетно оправдывающих их непрерывно нарастающую одержимость.
Террор меньшинств
Недавно, 6 марта 2024 года, во Франции был принят в первом чтении законопроект, предполагающий уголовное преследование за… "высказывание ненависти к этническим, сексуальным, религиозным группам в личном пространстве". Это новый, однако вовсе не последний виток в эволюции декретов Маршандо 1939 года. И ни один депутат, будь он правый или левый, заседавший в парламенте, не осмелился проголосовать против законопроекта.
Террор меньшинств не только стал нормой, он выдрессировал два последних поколения депутатов, и не только французских. Отрицательная селекция правящих классов на Западе глобальная.
Так, 1 апреля сего года Шотландия уже окончательно ввела подобный закон: до семи лет тюремного заключения за фразы, задевающие меньшинства и произнесённые дома. Иначе говоря, если эдинбургского мальчика в школе попытаются воспитать девочкой, основываясь на его "чувствах", а его родителей, сопротивляющихся произволу, подслушают и донесут куда надо, то им будет грозить реальный тюремный срок. И я уверен, насилие над свободой слова на Западе, ведущем войну со своими народами, только начинается.
Французская юриспруденция в США
Долгие годы многие мои еврейские сородичи активно лоббировали массовую иммиграцию из стран третьего мира во Францию и США. Их властные цели можно понять так: прилив чуждой крови постепенно превратит в меньшинство белые народы, основавшие вышеназванные государства. Естественно, недальновидная месть, движимая антибелым расизмом (ставшим системным во второй половине ХХ века), вылилась в сатирическую драму: второе поколение негров и арабов, натурализованное и прошедшее западные школы, вовсе не желало довольствоваться вспомогательными ролями. Демографический голем вступил в борьбу со своим создателем за право называться "первейшей жертвой ненавистных белых людей". И любопытная уголовная эпопея комического актёра Дьёдонне Мбала Мбала иллюстрирует эту тенденцию: системная креатура до начала нулевых, Дьёдонне вдруг выходит из-под контроля моих сородичей и принимается критиковать со сцены Израиль. Более того, артист выступает в рядах антисионистской партии, и его недюжинный талант привлекает миллионы новых франкоязычных европейцев и канадцев. В ситуации фактически уничтожаемой духовной независимости на Западе этот бретоно-камерунец становится подлинным глотком свободы для своих зрителей, превращая свои спектакли в антисионистские митинги, а политические демонстрации — в театр одного актёра. Конечно, часть истеблишмента Франции не могла стерпеть такую артистическую критику ЦАХАЛ. Дьёдонне был обвинён в антисемитизме, а впоследствии и приговорён к чудовищным штрафам и условным срокам судами Франции, Бельгии и Швейцарии. Независимым правоведам будущего (если таковые появятся) надлежит изучить границу между антисемитизмом и антисионизмом, а также между сценической импровизацией профессионального актёра и личным оскорблением некоторых евреев.
США, благодаря первой поправке к Конституции, долгое время оставались глухи к политике мирных западноевропейских государств, направленной на удушение свободы слова. Однако французская юриспруденция, основанная на деле Дьёдонне Мбала Мбала, внезапно зазвучала в Вашингтоне: Палата представителей Конгресса США приняла законопроект о борьбе с антисемитизмом.
При ближайшем рассмотрении читатель открывает для себя, что антисемитизмом в США 1 мая 2024 года окрестили уже не ненависть к моим сородичам, а акции пропалестинского протеста, развернувшиеся в американских кампусах. Естественно, сами по себе эти предвыборные демонстрации левого крыла Демократической партии имеют такое же отношение к страданиям палестинского населения, как погромы, совершённые BLM, к невзгодам континента, населённого наибольшим количеством "чёрных жизней". Всё это — внутриамериканская избирательная борьба. Однако законодательные аномалии США куда более любопытны: конгрессмены США, импортируя элементы дела Дьёдонне и позволяя термину "антисемитизм" подменить на легальной основе "антисионизм", а также критику Израиля, — обесценивают принципы собственной государственности.
