Александр Михайлович Тихомиров, ведущий специалист районной ветеринарной лечебницы, как и большинство фронтовиков, разговоров про войну не любил. Не смотрел и фильмов, хотя военные мемуары читал с огромным интересом, вооружившись Атласом Мира и Энциклопедией Великой Отечественной, снабжённой картой войсковых операций. Со взрослыми сыновьями и племянниками он, конечно же, обсуждал эти мемуары, иногда сетуя на лакировку, но с нами, внуками, таких разговоров не водил. Предпочитая рассказы о войне встраивать в процесс воспитания.
К примеру с отсутствием аппетита у внуков он боролся очень просто. Рассказывал эпизод из фронтовой жизни и грозился применять его на деле. Иногда и применял.
Сразу оговорюсь: в ряды РККА Александр Михайлович был призван в декабре 1941, участвовал в форсировании Днепра, в боях на Западной Украине был ранен. Обо всём этом он рассказывал крайне редко и скупо. А вот про заключительный этап войны, когда он с августа 1944 стал ветеринарным фельдшером и обеспечивал отличное состояние «конского состава», про это он рассказать любил. Рассказывал, впрочем, не о лечении «конского состава», а о лечении… собаки какого-то генерала.
«Ветеринарная диета»
Эту историю мы знали почти наизусть, но всегда с неподдельным вниманием выслушивали, ибо дед наш был большим юмористом. Вот, что он нам рассказывал.
У некоего генерала заскучал пёс. Чёрный английский дог перестал есть и проявлял признаки какой-то непесьей печали. Привезли пса ветфельдшеру, имевшему к тому времени поощрения от командования за — как уже только что упоминалось — отличное состояние «конского состава».
Пса привёз адъютант, с которым наш старший сержант, воевавший с февраля 1942 года, не церемонился.
— Кобель может и издохнуть, — деловито заявил старший сержант адьютанту.
Тот занервничал.
— А можно и полечить.
— Какие нужны лекарства?! Пенициллин?!
Ветфельдшер прищурил свои узкие «киргизские» глаза, почесал затылок, и обойдя кобеля вокруг, заявил:
— Нет, будем лечить по диете.
— Это как?
— Это так. Нужно приносить каждый день по килограмму сырокопчёной колбасы. И никакой тушёнки!
И добавил делано равнодушным тоном:
— Если, конечно, хотите, чтоб кобель оклемался.
И повернулся, показывая, что разговор окончен и ветфельдшеру необходимо возвращаться к своим прямым обязанностям — поддерживать конский состав подразделения в отличном состоянии.
— Стойте, старший сержант! А куда мне его сейчас девать?
Ветфельдшер нехотя повернулся и, поразмыслив, указал:
— Пока что посадим его в клетку, ещё кусит бойца какого-нибудь. Или коня напугает.
Кобель — по рассказам Александра Михайловича — был зверем серьёзных размеров, натуральный «телёнок». Посадили зверя в клетку.
— Воды налейте ему в миску и отойдите от клетки, — распорядился старший сержант.
Через час в расположение ветслужбы прибыл адъютант и принёс пакет с костями и завёрнутую в бумагу колбасу.
— Костей не нужно приносить. Я же Вам русским языком объяснял: лечим диетой! А колбасу оставьте. Попробуем вылечить.
Метод лечения был просто как всё подлинное. Генеральскому псу ничего не давали есть совсем, но постоянно следили за тем, чтобы воды было вдоволь: «Как следует проголодается — будет есть всё, что дадут! А вот пить нужно давать, чтоб не сбесился от жажды!» Колбасу, якобы предназначенную для «диеты», ветеринары запивали спиртом и спорили: через сколько дней пёс выздоровеет? Колбасу ему, ясное дело, никто и не собирался давать, но хлеб предлагали.
В первый день отказался. Дело хозяйское. На третий день пёс понял, что с ветеринарами не забалуешь. Но Тихомиров решил, что выпускать пациента ещё рановато. Между тем, пёс уже с удовольствием поедал всё, что ему бросали в клетку, а бросали негусто.
Когда на четвёртый день к ветеринарам примчался виллис с генералом, то докладывал о состоянии кобеля сам старший сержант.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Пёс прошёл курс лечения, здоров!
Генерал подошёл к клетке. Пёс с радостным визгом бросился навстречу хозяину.
— Боцман, друг, как ты тут!?
Растроганный генерал лихорадочно гладил своего неистовствующего пса, а затем спросил:
— Можно я его покормлю?
— Так точно, товарищ генерал! Для проверки успеха лечения, давайте ему дадим хлеба.
Старший сержант протянул генералу кусок хлеба. Генерал посмотрел на ветеринара с недоверием. Затем протянул Тихомирову колбасу и взял у него из рук хлеб. Подошёл к клетке. Боцман подпрыгивал и повизгивал от нетерпения. Генерал протянул в клетку кусок хлеба. Жизнерадостный кобель буквально слизнул протянутую краюшку. Второй кусок пёс схватил буквально на лету.
— Вот это да! Вижу, фельдшерская служба у нас на высоте. Можно пса забирать?
Чутьё подсказало старшему сержанту, что главное — соблюдение чувства меры, а потому отрапортовал просто и без затей:
— Так точно, товарищ генерал! Пёс здоров. Ветеринарная диета! Специально изучал трофейную литературу.
Генерал поблагодарил ветеринара, взял Боцмана за ошейник и, естественно, не стал отбирать у бойца колбасу, принесённую для диетического питания находившегося на лечении дога.
Позже эта терапия применялась и для «лечения» капризничавших внуков.
Вичужанин
Но, конечно же, рассказы о войне хотя и сводились чаще всего к артистичному пересказыванию подобного рода курьёзов, но одними только шутками-прибаутками не исчерпывались.
Старший сержант Тихомиров происходил из семьи разорившегося купца третьей гильдии, имевшего своё дело в приволжском городе Вичуга. Накануне февральской революции Михаил Александрович обменял крупную сумму денег на ассигнации, которые вскоре превратились в пачку разноцветной бумаги. Но, тем не менее, нет худа без добра. Неизвестно: пережил бы купец Гражданскую войну, если бы у него оставалось золото/брильянты. А так всё случилось промыслительно — и Саша, самый младший в семье, в 1923 году благополучно появился на свет.
Отец, впрочем, вскоре скончался, но мать, Агриппина, будучи женщиной волевой, поставила детей на ноги: старший брат Александра, Павел, стал офицером-танкистом, сестра София — врачом, а сам он успел получить фельдшерское образование.
Несмотря на малый рост, Саша рос парнем крепким, мог на спор переплыть Волгу. Кроме того, был присущ ему дух авантюризма. Неизвестно: залезал ли он в окна к любимой девушке, но неоднократно рассказывался весьма знаменательный случай, когда Саша, тогда ещё ученик младших классов, влез ночью в окно школы и похитил действующую модель паровоза. Модель была спрятана на чердаке купеческого дома и тщательно изучена. Пропажа вскоре была обнаружена, ушам похитителя досталось «по первое число», но тяга к прекрасному, т.е. к действующей модели парового двигателя была частично удовлетворена.
Неизвестно, заставляли ли Сашу в детстве зубрить немецкий язык, или же ограничивались вдалбливанием латыни, но к концу войны он уже свободно читал не только рецептуру на латыни, но и немецкую периодику. И это сыграло важную роль в том, что произошло в апреле 1945-го.
Наградной лист
26 апреля 1945 года при восстановлении связи на участке Финстервальде-Зенфтенберг в лесных массивах в стороне от дорог бродили разрозненные группы гитлеровских солдат, мешавших работе телефонистов. Незадолго перед этим бойцы 484 Ордена Красной Звезды отдельной телеграфно-телефонной строительной роты первого Украинского фронта обнаружили склад с недавно поступившими на вооружение Вермахта фаустпатронами.
Не обошлось без травм. Некоторые солдаты упирали гранатомёт в плечо, в результате чего получали ожоги разной степени тяжести от вырывавшегося от выстрела гранаты пламени.
Старший сержант ветеринарной службы Тихомиров, будучи человеком любознательным, технически грамотным, знающим язык, тщательным образом изучил техническую документацию и обучил личный состав роты пользоваться трофейными гранатомётами. Попросту говоря, объяснил, что ствол фаустпатрона нужно либо зажимать подмышками, либо ставить на плечо, дабы струя горячего газа, образовывающегося в результате стрельбы, уходила в сторону.
Он же придумал устроить «индейскую засаду». Бойцы заранее припрятали несколько ящиков с панцерфаустами в одном укромном месте неподалёку от дороги, пересекавшей лесной массив Вормлагер-Вальд. Бойцы, дежурившие в засаде, заранее выложили из ящиков гранатомёты и разложили их у деревьев — параллельно дороге. Когда немецкий отряд поравнялся с засевшими в засаде бойцами, то наши телефонисты, руководимые ветеринарным фельдшером, открыли по немцам массовый, хотя и совершенно неприцельный огонь, перебегая от дерева к дереву.
Внезапный обстрел в глубине лесного массива настолько деморализовал отступавших немецких солдат, что последующее их пленение было уже делом техники. За проявленную инициативу старший сержант Тихомиров А.М. был награждён орденом Красной Звезды.
Всякое было
Конечно, за 4 года войны — начиная от призыва в декабре 1941 и оканчивая демобилизацией из Австрии — претерпеть довелось всякого. Был и кошмар форсирования Днепра, когда приходилось не только спасать тех двух, кто не умел плавать и вцепился в плечи умелого пловца, но и топить третьего, ибо он, третий, утопил бы и пловца, и тех двух, жизнь которых зависела от способности пловца дотянуть их до берега…
Был и кошмар столкновения с власовцами, когда с обеих сторон друг на друга с матами и криками «Ура!» неслись русские и убивали друг друга. И именно там, на Тернопольщине, он получит пулю в левую лопатку. Всякое было. Нам, внукам, об этом рассказывалось очень лаконично. И то уже после того, как нежный возраст был далеко позади.
Но сейчас я записал эти строки, чтобы читатели понимали, что война состояла не из одних только подвигов. Но и не из одной только грязи. Любая крайность — хоть преподносимая в качестве «фанфар», хоть преподносимая в качестве «окопной правды-матки» — это всегда просто один из взглядов на происходящее. Который зависит как от настроения, с которым пишутся те или иные строки, так и от поставленной художественной или агитационной задачи. Для полноты же восприятия желательно слагать воедино — и эпос, и нашу народную сатиру, и то, что почитается в качестве «окопной правды». Всё в комплексе поможет нам увидеть более-менее целостную картину и застраховать наших детей от неприятельской агитации, призванной сформировать у них неверное отношение как к былому подвигу нашего народа, так и к тем задачам, которые жизнь ставит перед нами сегодня.
