Корреспондент. Отец Кирилл, не слишком ли прямолинейно, «без обиняков», вы описываете свои впечатления от присутствия на службах у старообрядцев, о своих наблюдениях при контактах с ними? Не обидятся ли?
Игумен КИРИЛЛ. А кто еще скажет, кроме «бедного игумена». Я вам так скажу: ревнителей древнего благочестия люблю, уважаю, почитаю. Это 99 или около этого процентов. Один процент – это детали, нюансы, человеческое измерение, так сказать.
А потом, есть разные вариации уставов, местные традиции. Когда я их отмечаю и анализирую или даже выражаю недоумения – это не критика, а фиксация реальности. Мне все это интересно. Литургика – мой любимый предмет.
Корреспондент. Приведите примеры, которые не были отмечены в ваших статьях.
Игумен КИРИЛЛ. Вот про колокольный звон, например. Когда я был в Покровском кафедральном соборе у Павелецкого вокзала, трезвон там раздался перед полунощницей. На мой взгляд, более логично было перед малым последованием, которым является полунощница, ограничиться 12 ударами через молитву Исусову, чем трезвонить к литургии на 9 часе – до возгласа «Благословенно Царство» (так делается у нас).
Или, например, в конце службы на многолетиях Патриарх Александр осенял крестом только один раз по центру и пели многолетие только три раза. Нам привычнее петь его 9 раз и священник при этом осеняет на три стороны. Наверное, в каких-то случаях (« Аще изволит настоятель») можно петь три раза и осенять один раз. Однажды после трапезы у старообрядческого епископа Викентия, я удивился, услышав, что «Милостиве Господи спаси и помилуй раб Своих» пели один раз. На что услышал от владыки: когда бывает трапеза в большой праздник, тогда вот всегда поем три раза.
Корреспондент. Вы ведь вместе учились с Патриархом Александром в Московских духовных школах? Что-нибудь можете вспомнить?
Игумен КИРИЛЛ. Он сразу обратил на себя всеобщее внимание – статный, подтянутый, энергичный в движениях. Очень выделялся, совершая глубокие, быстрые поклоны. В классе было только два бородача – я, как послушник, и он, как старообрядец. Только моя борода была «жидкая», а его окладистая.
Корреспондент. Что еще запомнилась?
Игумен КИРИЛЛ. Прогулка на окраину Сергиева Посада. Авдий Диомидович (так звали Патриарха до монашества) тогда распелся. Чувствовалось, что нашло на него вдохновение – пел, в частности догматики. Потом говорил мне: вот Александр (так звали меня до монашества) – какое величие древности – а вы изменили, отошли от корней.
Корреспондент. А вы встречались с ним после окончания духовных школ?
Игумен КИРИЛЛ. Да, было и не раз – в Новозыбкове, куда я приезжал в год тысячелетия Крещения Руси (я был иеромонахом, а он уже архимандритом; я слышал, что монашеский путь у него определился по жребию). В Петербурге на юбилейной конференции в год 1000-летия Крещения Руси. В Даниловом монастыре, где останавливался однажды старообрядческий архиепископ Геннадий, а о. Александр его сопровождал.
Корреспондент. Вы с Патриархом одного года – 1957-го - он седой, как лунь, а вы еще нет. Он был мирянином, в то время, когда вы были уже монастырским послушником. Он уже Патриарх, а Вы почти четверть века только игумен. Не завидно ли?
Игумен КИРИЛЛ. Абсолютно нет. Я таким людям не завидую, а сочувствую. Ну, ходят они с посохами, облачают их, говорят подобострастные, иногда очень выхолощенные, искусственные речи. Ну и что? А сколько напряга и безсонных ночей?! Попадется в числе подчиненных заноза, которая будет изматывать, досаждать. Взбрыкнет какой-нибудь клирик и будет тебя поливать в СМИ и т.п.
Каждому своё. Мне один старец лет 10 назад завещал свой посох (и еще шляпу в придачу). В летнее время поздно вечером иду я с этой палкой к беседке, где читается правило перед литургией. Помогут мне, запутавшемуся в облачениях, пономари пояс закрепить и на него палицу. Поднесут старинную медную чашу для омовения рук (подарок о. Иринарха из Михайловой Слободы) - вот тебе и маленький архиерей. Ну и что? Каждому своё. Знаете, если поставить себе целью «нейтрализовать» меня – выдам вам один секрет – нужно дать мне хорошую должность, статус, комфортный кабинет, приличный оклад – и … я захандрю и засохну.
Корреспондент. Что скажите об иерархии Древлеправославной Церкви («новозыбковцах»)?
Игумен КИРИЛЛ. В 1947 году три священника от них обратились в Московскую Патриархию с просьбой о принятии в лоно РПЦ. У них возникли сомнения в каноничности своей иерархии. Действительно, как говорят знающие люди, в 30-е – 40-е годы были случаи единоличного рукоположения епископов. Понятно, что это было вызвано стесненными обстоятельствами, но тем не менее. В наше время бывший референт Старообрядческой митрополии А. Рябцев высказал серьезные сомнения в отношении этой иерархии. Как бы то ни было, когда старообрядческие священники обратились к Патриархии с просьбой принять их, Патриарх Алексий Первый отнесся очень положительно. Он поручил, чтобы настоятелю Никольского единоверческого храма на Рогожском все объяснили, но он стал прижимать направленного туда бывшего старообрядческого священника. Его не допускали служить в главном приделе, ссылаясь якобы на нежелание прихожан. Не шли навстречу его предложению служить по-старому попеременно в главном и боковом приделах. Но самое главное - стали препятствовать ему в совершении таинства крещения через полное погружение, в проведении частной исповеди (в архиве Московской Патриархии сохранились жалобы настоятеля). В конце концов, этот батюшка ушел за штат и в 1955г. умер. Когда представители Древлеправославной Патриархии ссылаются на прецедент принятие в сущем сане трех священников от них, мы говорим, что один из них был рукоположен еще до революции, а два других до перехода архиепископа Николы (Позднева) к старообрядцам. К сожалению, за три года, когда происходили собеседования между нами, представители Древлеправославной Патриархии так и не представили комплект документов подтверждающих каноничность их иерархии.
Корреспондент. Какое у вас заветное желание?
Игумен КИРИЛЛ. Их несколько. Во-первых, провести остаток своей жизни «тихо и безмолвно, во всяком благочестии и чистоте». Во-вторых, закончить свои дни в самом любимом для меня месте на земле – церкви Св. Николы на Берсеневке. В-третьих – увидеть на своем веку отход от «украинской» модели нашего церковного бытия, возврат к истокам. Чтобы канули в небытие такие безобразные явления как обливательное крещение, плотяность в церковной иконописи, концертщина в церковном пении (знакомые сербы не могли слушать пение в московских храмах).
(Интервью дано газете «Берсеневские страницы» 26 января с.г.)
