Судьба свела меня с замечательным человеком — Виктором Николаевичем Василевским из Волгограда. Успешный предприниматель, волгарь, обожающий свой героический город, знающий каждый окоп, каждый рубеж обороны, он поднял со дна Волги советский бронированный катер, погибший в 1943-м, и сделал его одной из эмблем Сталинграда. Он ставит памятные знаки в местах боёв, где погибали дивизии, где танкисты и лётчики шли на таран.
Он сделал мне подарок: полотняный мешочек с тесёмкой. Увесистый, с чем-то очень крепким, тяжёлым внутри. Я распустил тесёмку, извлёк сверкающий, величиной с ладонь, серебристый слиток. Слиток был неправильной формы, с выбоинами, с щербинами, как метеорит, прилетевший к нам из неба.
Я спросил: «Что это?» Он сказал, что это осколок одной из бесчисленных упавших на Сталинград бомб. Когда его нашли поисковики, он был страшный, чёрный, с зазубринами, в ржавчине и смертельной копоти.
Василевский отдал осколок в мастерскую, где умельцы очистили его от ржавчины, оплавили режущие страшные кромки. И он засиял божественным немеркнущим светом. На осколке искусный гравёр нанёс изображение Александра Невского — образ русского святого князя. И этот страшный военный осколок, преображённый, превратился в икону. Я унёс подарок с ощущением, что держу в руках нечто чудесное, восхитительное, божественное. Я вдруг понял, что в этом металлическом куске — всё учение великого космиста Николая Фёдорова, весь воскресительный смысл крестных пасхальных ходов, вся религиозная красота шествующего по России Бессмертного полка. Это страшное орудие смерти, жуткий осколок бомбы, погубившей множество людей, и, быть может, вместе с ними и моего отца, этот символ войны и смерти был преображён в чудесное, дивное, победившее смерть. Вся русская религиозная мечта — о преображении тьмы в свет, смерти в жизнь, ужаса — в ликование.
Я поразился грандиозности смыслов, заключённых в этом куске металла: в нём таилась запечатанная смерть, сокрушённый и повергнутый ад. Преображение чёрной зазубренной стали в дивную икону — это Иисусово превращение камня в хлеб, литургическое превращение хлеба и вина в тело и кровь Господни. Я держал в руках целую литургию, грандиозное пасхальное действо. Я представил себе, как идут по сталинградской степи люди, собирая с земли эти осколки. Они ищут не металл, чтобы сдать его на приёмные пункты для переплавки. Они ищут места, где случилась смерть, чтобы запечатать эту смерть, оторвать её от сталинградской земли, чтобы на месте этих убийств расцвели сады. Этот поиск осколков есть сам по себе мистерия. Искатели заняты опасной и грозной работой: они соприкасаются со смертью, осенив себя крестным знамением. Собранные осколки, попадая в руки умельцев, проходят великое очищение, освобождение от скверны, преображение. И сам этот труд — не меньше, чем труд иконописца, а быть может, больше. Ибо иконописец пишет на доске, на доброй русской древесине. А гравёр, изображающий на осколке икону, пишет её на спине разъярённого змея, демона. Он, как Георгий Победоносец, вонзает копьё в пасть демону.
Таких икон может быть множество — весь сонм русских святых. Иконы предполагают обряд освящения. И когда, выложенные в ряд, эти серебряные, сияющие иконы обходит священник, читая молитву и кропя их святой водой, это напоминает освящение не просто икон, а освящение окопов, где сидели защитники Сталинграда, освящение атакующих и падающих под пулями батальонов, освящение рядовых, генералов и верховного главнокомандующего Сталина.
Происходит возвращение Волгограду его подлинного имени — Сталинград. Из этих драгоценных икон будет создан блистающий небесным серебром иконостас.
Я вижу храм, возведённый в сталинградской степи среди не заросших окопных рытвин. В этом храме — драгоценный, небывалый иконостас. В этом храме неизбежно случится чудо: в дни Сталинградской победы сами собой загорятся лампады, и серебряный иконостас, отражая огни лампад, будет переливаться, как волшебная небесная радуга.
Илл. Геннадий Животов
