Слеза на священные могильные камни Европы

Поводом для написания этой статьи, сочетающей в себе казалось бы трудносочетаемые явления стали несколько событий и юбилеев – только что прошедшая Олимпиада, юбилей освещения одного из величайших соборов планеты Готический кафедральный собор в Бурже (700 лет), юбилей писателя и поэта Хулио Кортасара, воспевшего этот собор (110 лет со дня рождения и 60 лет со дня смерти).

Любой культурный, читающий человек России и в XIX столетии и сегодня, в XXI-м, помнит слова Достоевского из романа «Подросток» о «священных камнях Европы»: «Русскому Европа так же драгоценна, как Россия; каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же точно была Отечеством нашим, как и Россия... О, русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого божьего мира, эти осколки святых чудес; и даже это нам дороже, чем им самим!» Европа уже тогда принесла нам немало неприятностей и военных вторжений – и польское вторжение во время смуты, и Наполеон. И тем не менее, щедрая русская душа была готова простить Европе все гонения - за ту святость, которую она хранила и которую ещё помнили её камни. Хотя самые прозорливые русские, тот же Достоевский понимали, что священный жар тех камней давно остыл. Потому в «Братьях Карамазовых» Иван делится с Алёшей своими предчувствиями:»Я хочу в Европу съездить, Алеша, отсюда и поеду; и ведь я знаю, что поеду лишь на кладбище…»

Наш современник поэт Юрий Кузнецов выразил это понимание чеканными строчками:

Только русская память легка мне

И полна, как водой решето.

Но чужие священные камни

Кроме нас не оплачет никто.

Сегодня Европа – это не только кладбище, но и могильщик своего великого и трагического прошлого, который убивает его с помощью сатанинских чёрно-магических ритуалов. Всё началось постепенно: вначале Бог умер в текстах Фридриха Ницше (хотя, понятно, что он выразил некие объективно происходящие процессы), затем в кровавом гитлеровском проекте, позже в вычёркивании из главных документов Евросоюза упоминаний об общей христианской судьбе, в теплохладном европейском атеизме, перепрофилирующем церкви под клубы, как это происходит в Чехии и Скандинавии. Пожар в Соборе Парижской Богоматери, на месте которого едва ли не построили гигантский фаллос ( и это предложение французского президента вполне серьёзно обсуждалось в СМИ) довершило череду мрачных событий и ступеней европейского падения. И неважно, подожгли этот собор специально или это, что называется, было грозным возмездием. Важно, что это свершилось и вместо великого памятника духовной культуры Париж теперь будет украшать копия, симулякр.

Но сейчас для сил, руководящих процессом падения пришло время окончательно сбросить маски и публично признаться в сатанизме. Речь идёт о сатанинской символике, которой было насыщено и открытие, и закрытие Олимпиады в Париже в нашем 2024 году. Это не какие-то выдумки малограмотных конспирологов – каждый, смотревший телевизор мог видеть богиню тьмы Гекату и переосмысленное изображение Тайной вечери на картине Леонардо да Винчи. Переосмысление было направлено в сторону глумления – вместо апостолов изображены грешники, а на главном блюде этого действа человек, которого должна съесть тьма. О Гекате, тёмной богини ночи и подземного мира, культ которой получил распространение на сегодняшнем Западе, писалось очень много.

Кроме того, среди атрибутов Олимпиады целый ряд перевёрнутых символов, которые в сакральной символике всегда считались символом сатанизма – перевёрнутая двурогая пентаграмма и различные солярные символы, перевёрнутый флаг, лодка на которой, словно по реке смерти Стикс, плыли по Сене спортсмены. Не менее шокирующей оказалась процедура закрытия Олимпиады – светящийся человек в хорошо узнаваемом образе Люцифера падает на землю. Важно подчеркнуть, что на постере афиши Люцифер «закрыл» Олимпиаду несмотря на то, что её устроители вроде бы извинились перед возмущёнными людьми за скандальные символы, знаменующими её открытие. Извинились, но продолжили своё скверное глумление.

Подчеркнём, что перевёрнутые символы, даже если те несли какой-то сакральный смысл, христианская традиция однозначно рассматривает как сатанинские, а известный французский мыслитель Рене Генон связывал с так называемой «контр-инициацией» – оккультной процедурой посвящения в мир тёмного знания. Если что-то переворачивается с ног на голову, значит меняются сами основы бытия.

Зачем на таком абсолютно светском мероприятии, как Олимпиада, вывешивать на уровне главных баннеров и разыгрывать сценки тёмного мистического характера? В первую очередь нужно отметить, что склонность к кощунству и осмеиванию сакрального в Европе в большей степени присуща именно Франции и восходит к Вольтеру и временам Французской революции. В наше время это проявляется в деятельности таких журналов как «Charlie Hebdo» (Шарли Эбдо), еженедельно публикующего карикатуры на известных политиков, религиозных деятелей и на священные символы различных религий. Журналисты этого издания намерено дразнят религиозных фундаменталистов, настаивая на своём демократическом праве говорить то, что им нравится. Порой это заканчивается трагически - как налёт неизвестных на редакцию в 2015 году, убивших при этом 12 человек. Но есть и вторая, более глубокая причина подобной кощунственной политики, не ограничивающаяся высмеиванием ради высмеивания. Она представляет собой попытки вносить хаос и деструктив в мировую общественно-политическую ситуацию, разрушая стабильность и натравливая одних на других на уровне религиозных институтов и стран. Но главная задача связана со стремлением определённых сил снизить авторитет религиозных институтов в мире, десакрализовать духовность, навязать обществу культ пошлости и пустоты. Можно отметить также, что перед нами не только сатанизм, но и агрессивное неоязычество. Именно так можно объяснить обращение к образу Тайной вечери (что признали сами устроители этого скандала, но и использование работы подражателя Караваджо в Голландии Яна ван Бейлерта (нужно же было хоть на кого-то из старых мастеров сослаться!), где впереди помещён Дионис (у Леонардо этого не было). Глубинный смысл провокации в том, что момент, изображённый голландцем, считается периодом, приведшим к Троянской войне. А французская Олимпиада, мол, тоже проводится в аналогичный момент истории. Считается также, что Бейлерт создал своё полотно в конце 1630 года, когда мир изнывал от долгой религиозной войны между представителями Реформации и Контреформации, проходившей в Европе. Но подобные намёки на необходимость мира, поскольку все устали от войны – слишком глубокий символический подтекст, понятный прежде всего высоколобым экспертам. Для широких масс же вся эта игра с символами – это прежде всего возврат к неоязычеству и оргиастическим практикам. Его суть – долой религиозное самоограничение и всю аскетику, делай, что хочешь и тебе за это ничего не будет! Но мы хорошо помним, что подобной идеологией был пропитан поздний Рим и хорошо знаем, чем всё это для него закончилось.

В начале прошлого века проницательный мыслитель Освальд Шпенглер написал свой знаменитый труд «Закат Европы», который вызвал бурные споры и протесты среди самых разных мыслителей и политических деятелей (кстати, одним из противников книги был Адольф Гитлер). Западу казалось, что он развивается. Ныне мы наблюдаем не просто закат, но некую агонию, разложение, распад. Да, экономическое падение стран европейского континента может быть долгим, живут же люди и в Сомали, а (новые технологии создают иллюзию подъёма) но духовное падение налицо. На смену экономически активному, хищному человеку приходит человек манипулируемый, потребляющий и разлагающийся. Что ждёт Европу, забывшую свои корни и стремительно погружающуюся в сумерки разума? Какие символы разложения она предложит миру на следующей Олимпиаде или другом знаковом событии? Ведь сегодня отдельные группы пытаются легитимизировать не только педофилию, но и каннибализм. Как мы сможем в будущем сотрудничать с этой территорией, от которой всё больше ощущается запах тлена?

Европа пришла или почти пришла к идеологии сатанизма - агрессивного неоязычества, которая сегодня навязывается массам со стороны элит. А ведь когда-то она была моральным авторитетом для всего мира, крепостью духа, носителем христианских ценностей, цитаделью великого христианского искусства. Об одном из таких образцов искусства – готическом кафедральном соборе Святого Стефана архиепархии Буржа в французском городке с одноимённым названием Бурж на расстоянии 200 километров от Парижа хотелось бы рассказать отдельно. Он был построен на холме, на котором ещё в галло-римские времена стояли различные укрепления. Его начали строить в конце XII века, а освятили 13 мая 1324 года, хотя отдельные его элементы и строения доделывались до XVI века. Великолепие собора было столь впечатляющим, что он был включён ЮНЕСКО в число памятников национального наследия Франции. Он считается шедевром готического искусства, восхищаюет своими пропорциями, величием и мощью, свидетельствуюя о силе христианства во Франции в те далёкие времена.

Несмотря на то, что стены этого собора видели немало событий, сам собор, его здания и украшения практически не пострадали. Потому всякий, кому посчастливилось созерцать собор, возносящийся на высоту 37 метров, видели его красоту и мощь в первозданном виде. По своему строению он отличается от других знаменитых соборов Франции – Шартрского и Собора Парижской Богоматери. Считается, что знаменитый испанский собор в Толедо был построен по образцу собора в Бурже. Главным образом-идеей данного собора был разумеется образ Небесного Иерусалима и в тоже время - образ земного города, сочетающего в себе порядок и хаос, дисциплину и дерзновение. Собор является ярчайшим воплощением господствовавшего в Европе с XI по XVI век готического стиля - с его устремлённостью ввысь, изяществом, богатыми декорациями, разветвлённостью элементов архитектуры.

Можно много говорить об уникальной архитектуре собора, но особую ценность представляют его витражи (картины из кусочков стекла в свинцовом переплете), на которых запечатлены многие эпизоды Священного Писания. Сравните эти витражи с символами и картинками, предлагаемыми на Олимпиаде, чтобы измерить глубину падения современного человека. Безусловно собор является ярчайшим примером великих творений человеческого гения.

В художественной литературе не один раз предпринимались попытки каким-то образом воспеть тот или иной собор. В европейской прозе такой попыткой был знаменитый роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Поэтических произведений также было создано немало. В русской поэзии можно вспомнить два стихотворения, созданные Мандельштамом, посвящённых Notre Dame и Reims. Но собор в Бурже также не остался без внимания. Одним из наиболее ярких произведений, посвящённых ему выделяется большое и яркое стихотворение, рождённое высоким талантом Хулио Кортасара, латиноамериканским прозаиком и поэтом, последние 33 года своей жизни прожившим в Париже. Он популярен во всём мире и был хорошо принят советским читателем. Сегодня он в некотором смысле подзабыт, потому в юбилейный год хорошо напомнить об этом крупнейшем и талантливейшем писателе. Кортасар писал в основном прозу и был знаменит как превосходный романист (самые известные романы «Выигрыши», «Игра в классики», «Книга Мануэля»), однако, романтик в душе, он всю жизнь писал стихи, которые стали известны широкому кругу читателей только после его смерти. Одним из его замечательных стихотворений считается «Витражи Буржа». Стихотворение существует в переводе на русский язык белыми стихами. Мой недавно ушедший из жизни отец, поэт и переводчик Юрий Ключников (1930-2024), сделал блестящий рифмованный вариант перевода. Это не просто стихотворение, но своего рода гид, предлагающий поэтическую экскурсию по собору.

Витражи Буржа*

И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу.
Апокалипсис, 4:6

I

Хорал из свежих трав, морей, лозы зелёной
Вздымает образы людей, в Творца влюблённых,

Их лики, имена, глаза, предназначенье

Земного света нам скрывают истечение

И блеск небесной кроны над собором –

Иное небо открывается для взора.

Там, в этом небе, и пророки, и святые,

Сад чистых душ, где истины простые.

Дождём пространства орошён он светлым,

К себе зовёт нас сад теплом приветным.

И неф-корабль пред нами вырастает,

Безбрежное в тумане море тает.

Святого Стефана вздыхающее море,

Оно купается в сиреневом просторе.
Сверкают вёсла из материи прозрачной,

Незримых моряков беседы, парус, мачты –

Какая сказочная и весёлая палитра:

Зелёный, жёлтый, белый, золотом залитый!

И этот неба взор, что город освещает,

Пронзает зодиака круг и радость возвращает.

Осыпан свод небесный звёздною мукою,

Ты пьёшь нектар сгущённого покоя.

Мы слышим солнца музыку открытыми глазами,

И струны лиры солнечной поют под небесами.

Оно симфонии творит, ценя людское племя,

И в падающих водах застывает молча время.

Цветочною пыльцой наполнен ветер моря,

Потоки пчёл летят вперёд, не зная горя.

Они корабль бегущий подгоняют к горизонту,

Навстречу утреннему сладкому озону.

С рассветом новым по дороге этой длинной

Растёт всё больше пёстрый рой пчелиный.

Плывёт, летит поток из искр и брызг весёлый,

Но те же это и цветы, и те же пчёлы.

Земное время, горечь жажды ожиданья

Уничтожает половодье света, прочь страданья!

Войдите же в простор, в пространство откровений,

Что соткано из замерших в морской воде мгновений.

Неважно, кто есть кто, пришедший иль отступник,

Невинное дитя иль опытный преступник?

Смотрите – ослепительны целебные картины,

И крылья ангелов, и райские холстины.

Свет наш учитель, высветляя, учит,

Он проявляет суть и растворяет тучи.

При нём старухи встретят знанье как повинность

И пусть узнают лучше, где есть блуд, а где невинность.

Пускай младенец спросит мир, который рядом,

Подростки Саломею пусть проводят взглядом.

Свет объяснит изображённое, откроет,

Как создаётся и цветок, и нимб героя,

Как образ гладкая поверхность сохраняет,

Но стержень и судьбу на йоту не меняет.

Как голоса, в единый хор сливаясь, тонут в песне,

Так таинство Вселенной их соединяет вместе –

И жизнь, и смерть, и наказанье с покаянием

Приходят парами на краткое свидание.

Ковёр таинственный, мистические судьбы,

Непостижимые ни формою, ни сутью.

Закрыть глаза, открыть их вновь на Иордане,

Увидеть, как ржавеет ключ от Дома испытаний,

Где нет ни Пастуха уже и ни Голубки,

И рушит хаос наш порядок жизни хрупкий.

Но Таинство опять меняет хаос на порядок,

Так верь и ты, дождёшься постижения загадок.

Услышишь, ощутишь, узришь как будто снова

Созвездья, как сквозь них струится кровь-основа.

Перенесёшься в мир библейских слов и знаков…

Святые Константин, Иосиф и Иаков

Уже покинули своё жилище навсегда, о Боже.

И вот Мария из Египта покидает его тоже.

Вслед говорят о ней и в кухнях, и в прихожих.

Идёт по улицам она, где пленник кроткой силы,

Лев помогает ей держаться на краю могилы.*

Святые Константин, Иаков и Иосиф,

И Магдалина – все идут к Творцу, боязнь отбросив,

И Марфа грустная на Тайной той вечере,

Кровавый танец Саломеи, в ад открывший двери, –

Их сущность, обнажив, откроет свет в изображенье,

Показывая нам их путь, финал, движенье.

Так выбери свой образ, сердцу близкий самый,

Перед тобой святой, судья, твой враг и мама,

И блудный сын, бегущий из отеческого дома…

Сюжеты эти нам тысячелетья всем знакомы.

Возьми свою ты карту, в ней твой путь отмечен,

Иди по жизни до конца дорогой вечной.

Всмотрись – на высоте людского роста –

Лицом к лицу смотреть на них так просто,

Идут дарители, и с ними дароносцы,

И все свой крест несут, как будто крестоносцы.

Средь них и плотник, и недугов плоти лекарь,

Кожевник и скорняк, и ювелир, и пекарь,

Самаритянский водонос, дающий всем, кто хочет,

Взамен монеток роскошь лунной ночи.

Но выше, выше, к Тайне, мимо жизни бренной

Душа отыскивает путь так долго и смиренно,

Нас возвышающий, столь трудный путь познанья,

Где и печали много скрыто, и сиянья,

Меж волком и разбойником, меж змеем и блудницей,

К скиту в горах, покой нам только снится!

И небо – синий плащ у Мартина Святого –

Укроет всякого продрогшего, усталого, нагого.

Душа всегда стремится чище, дальше, выше,

К тем тайным письменам, что могут боль утишить.

О вы, тщеславья маски, результат игры извечной –

В любви, в страданьях, в славе, в суете беспечной,

Что вам святые на пути, речь истинных пророков,

Старинных башен мудрость – стражей тайных сроков?

Те башни – как цветок, что вписан в мира средоточье,

В нём столько удивленья, веры, истин непорочных!

Да, витражи лишь тем навстречу распахнутся,

Кто ради счастья и любви готов до солнца дотянуться,

Кто, как ребёнок, с восхищеньем показать другому хочет

Святые книги, свод исполненных из Библии пророчеств.

Кто подарить другому с радостью мечтает

Плоды земли, звезду и рыбок быстрых стаю.

Вся эта гамма образов небесной сладкой манной

Наполнит человека в церкви силой несказанной.

Но вот он храм покинул, и его настигли тут же

Налоги, голод, боль, страданья зимней стужи.

Отчаянье пронзит его насквозь стрелою –

Как дальше жить ему с такой судьбою злою?

Спасенье – лишь собор, как плод июльский, спелый,

И солнце озарит нам все его пределы.

*Согласно христианскому преданию, святой Зосима, увидев мёртвую Марию Египетскую, сказал сидящему рядом льву: «Великая подвижница повелела мне погрести её тело, но я стар и не могу выкопать могилы; нет у меня и орудия для копания, а обитель далеко, не могу скоро принести его оттуда. Выкопай же ты когтями своими могилу, и я погребу тело преподобной». Лев исполнил повеление Зосимы, и тело преподобной Марии Египетской было погребено в песках.

Если мы вдумаемся во всё это, мы, может быть, поймём лучше, что притягивало думающих русских людей к Европе и почему она оставалась таким сильным магнитом для многих поколений. Всё-таки было в ней то, что за что её можно было любить и восхищаться ею. Но теперь это безвозвратно ушло. Нам же остаётся помнить об этом великом историческом уроке, смысл которого в понимании – заигрывание с тьмой и отказ от Христа обязательно приведёт к падению. Наверное, поэт Юрий Кузнецов, строки которого цитировались выше, был прав – кроме нас, эти священные камни никто не оплачет.