Он поздно начал – первый сборник рассказов опубликован в 40 лет, первый роман – десятилетие спустя.
Меша Селимович одолевал крутой подъём: к центральному своему, густо заваренному, и затягивающему в самые глубины осознания бытия роману «Дервиш и смерть».
Но смерти нет – и история тут: только предлог для говорения.
История поместит в текию, уведёт из неё, закрутит сложнейшими подробностями постижения собственной души шейхом.
Равно – души мира: через разных людей, с которыми приходится соприкасаться, через сеть событий, оплетающую каждую судьбу…
…Селимович учился некогда в Белграде, профессорствовал потом.
В Тузле, где прожил первые два года войны, был арестован – заподозрили в сотрудничестве с партизанами.
Он бежит.
На освобождённых территориях вступает в Югославскую коммунистическую партию, становится членом агитпропа восточной Боснии, политическим комиссаром Партизанского отряда.
Брат его расстрелян – без суда; рана на сердце остаётся навсегда…
Насколько биография Селимовича отражена в биографии шейха Ахмеда, уже отделившегося словно от романа «Дервиш и смерть», живущего собственной жизнью?
Тяжесть и хлеб жизни познавая, писатель награждает знанием оных своего героя, и, сколь бы ни были тяжелы рассуждения шейха, они не безнадёжны всё-таки, даже, если жизнь вокруг него закручивает такие круговороты, что непонятно, как реагировать.
Селимович, используя различные литературные традиции, создаёт свой способ показа действительности: оптика особа, но какие механизмы используются вряд ли возможно определить.
Память туго сходится с действием, и время, как будто, стирается – ведь шейх Ахмед живёт в XVIII веке.
Во всех веках: многие из них, по крайней мере, отражаются в нём, в его жизни, вплетённой в рассуждения, и в рассуждениях, вплетённых орнаментом в жизнь.
Исповедь, монолог, проникновенность – всё мешается; рассуждения вырастают из догматов, из религиозных истин, показывая особый, рефлексией созданный тип мышления.
Тернии терзаний – душевного пошиба - логичны, как серпы страхов, буквально секущие порой монологизирующего шейха.
Вместе – необычен колорит: как показаны ночи… или лунный свет… как тонко передаются ароматы мира…
Потом развернётся «Крепость» - роман, упрочивший мировую славу Селимовича.
Сараево, XVIII век, после битвы при Хотине.
Тяжёлый зачин: сцена из жизни на войне захлестнёт своей кровью.
Снова Ахмет – на сей раз не шейх: Ахмет, вернувшийся с войны, искажённый, но по-прежнему добрый, честный, таким невыгодно быть в мире ни в какие времена.
Дом пуст, как вытряхнутый мешок: вся семья погибла от чумы.
Любовь его, мусульманина, к христианке: мост любви, поскольку всё, противоречащее ей, разрушает нас.
Мир, сотворённый Селимовичем, густ, плотен и пёстр; мир, отражающий и общий, слишком проеденный множественными болезнями духовного пошиба, и созидающий ту меру любви, которая способна врачевать.
