Сообщество «Форум» 10:45 4 мая 2020

самовар

«Самовары»

( Или страшное лицо войны)

Сергею было восемнадцать

И знойных лет, и вьюжных зим,

В умах девчат-десятиклассниц,

Красив, умён, не отразим.

Молва об этаких гласит:

Мол, ладно скроен, крепко сшит.

В его приземестой фигуре,

Был несгибаемый постав,

Играла силушка в натуре

И несомненный добрый нрав.

И я, наверно был бы прав,

Слова такие говоря:

Какая мать не в заморочке

Сбирая свадебный наряд

Для заневестившейся дочке

В сундук, стоящий в закуточке

Ещё не полный, но не тощий,

Мечтала б стать Сергею тёщей.

Его дружки уже влюблялись,

Порою летнею ночной,

В кустах сирени под луной,

Без передышки целовались.

А на рассвете расставаясь

Дождаться ночи не могли.

Сергей лишь бабушку любил.

Любил он слушать её сказки,

Придумки, выдумки, побаски

И голос бабушкин напевный,

Благовещающий, душевный

Но достоверный и земной

И уводящий в мир иной.

Любил он с бабушкою стряпать:

Ватрушки, плюшки, куличи,

Варить рассольники и щи

С крутым наваром на обед.

Он так хотел быть кулинаром,

Сильней, чем лётчиком сосед.

Но этот маленький секрет

Не поверял он никому.

Он твёрдо знал, что не поймут

Ни одногодки, ни девчата.

Ведь поголовно всех ребят

Одно влеченье отличало

Стать авиатором. Летать

Не хуже, чем Валерий Чкалов!

На выпускном, в субботний вечер,

Звучали пафосные речи,

Потомки райского Адама

Курили школе фимиамы,

И лили сладостный елей

На души всех учителей.

Просторно было там прожектам.

Делился, всяк своим проектом:

Кто инженером иль врачом,

А кто юристом в деле права,

Чтоб подпереть тугим плечом,

Свою советскую державу.

Дошёл черед и до Серёги, -

Сказать о выбранной дороге,

Куда зовёт его мечта.

Сергей – святая простота…

Промолвил. Есть ещё места,

В которым можно пригодиться,

Что хочет поваром трудиться

И на него пойдёт учиться

По вящей прихоти своей,

А позже в сфере общепита

Кормить трудящихся людей

Едой и вкусной, и досыта.

Об этом вся моя забота

Ещё он скромно досказал:

Что эта давняя задумка,

К осуществлению близка.

Но у державных патриотов,

Он одобренья не снискал:

Сочтя Серегу недоумком,

Крутили пальцем у виска.

В ту ночь до самого рассвета

Не гас в ночном костре огонь

И русских песен под гармонь

На все лады и с перебором

И одиночками, и хором

Без счёта было перепето.

В ту ночь к ребячьему параду

Вносили нежную отраду

И исключали недобор,

И соловьиные рулады,

И петухов горластых ор.

Кончалась ночь, погасли звёзды

Страна досматривала сны

А там, на Брест летели гроздья

Фугасных бомб и зажигалок

Без объявления войны.

И было солнечное утро,

Луга дарили аромат,

Играли окна перламутром,

Но над страной гудит набат,

Зовёт на брань, зовёт на сечу

Зовёт идти врагу на встречу

И брать фашистов на рожон.

Но враг коварен и силён.

Его железная махина

На танках и автомашинах,

Пехоту нашу сокрушала

И окруженьем угрожала,

Отнюдь не мелким городкам:

Полкам, дивизиям, фронтам.

Ах, как же тяжко было верить,

Что наша армия, увы,

Несла потерю за потерей

И отступила до Москвы.

Она не в панике бежала,

Она отчаянно сражалась,

И в чистом поле, и в окопах,

Но силы были не равны:

За немцем было пол Европы,

За нами – жители страны.

Страна наращивала силы,

Ей на себя лишь уповать.

Она училась воевать.

И продолжала призывать

На место выпавших в могилы.

Пришла повестка и Серёге.

Покинуть отчие пороги,

Тропить военные дороги,

Какими шёл его отец.

Сначала был Гороховец,

Где был зачислен в пушкари.

Из пушки, что ни говори,

При настоящей подготовке

По-крупой будет бить фашистов,

Чем пехотинец из винтовки.

Его бы взяли в повара,

Коль кончил курсы кулинаров,

Но он решил. Не та пора, -

Отсиживаться в кашеварах.

Да, тут три месяца учёбы,

Да, скрупулёзно учат нас,

Здесь командиры высшей пробы,

Что порох нюхали не раз.

Да, здесь готовят нас для боя

И наступать и отступать,

Тому, чему учил Суворов, -

Врага уменьем побеждать

Ещё тому, чтоб понимали

Всю казуистику войны,

И вред политики нацизма.

И клятву верности давали

Родной стране социализма,

Что будут яростью полны

К чуме коричневой фашизма

И бить захватчиков до гроба.

О том, что кончилась учёба,

Им днём зачитан был приказ

И стало ясно. Пробил час…

Был ночью подан эшелон.

Грузился артдивизион,

Оставив в капонирах пушки,

Ещё в двухосные теплушки,

С чугунной печкой для зимы

И под покровом вязкой тьмы

Помчит на помощь Сталинграду,

Где не смолкают канонады

Из тысяч пушечных стволов.

С небес немецкие пилоты

Бомбили красную пехоту,

А «Тигры» танковой колонны

Ломали нашу оборону.

Вояки фюрерской триады,

Всей навалившейся армадой

Ломились к Волге напролом

Но нарывались на облом.

Взывал к отпору Тихий Дон,

Подмогу Волга присылала.

Ах, если, немчура бы знала,

Что ждёт ее армагеддон,

Не лезла б эдак на рожон.

Уже в конце сорок второго,

В донских непаханых отрогах,

Замкнулась зимняя дорога

Среди заснеженных полей,

Куда по плану-распорядку

Садился полк сорокопяток.

В его составе был Сергей.

Решалось это не судьбой, -

Людьми высокими в папахах

И вот он первый страшный бой

И он, томящийся от страха.

В дни операции «Кольцо».

Сраженье было под «Донцом».

Стрельбу вели прямой наводкой,

На танки целились сквозь ствол.

Командами, срывая глотку,

Впервые бой неравный вёл.

Разбил два танка, самоходку

И на пехоту счёт завёл.

Он бил фашистов стиснув зубы,

Он спал ночами на снегу.

Ему грел тело полушубок,

А душу – ненависть к врагу.

В бою под хутором Попасный,

Где от снарядов снег горел,

От бомбы вражеской фугасной,

Сергей укрыться не успел.

По жутким визгам её ведал,

Какие носит она беды.

Удар… Ни пушки, ни прислуги.

От них растут по всей округе

Одни глубокие воронки.

И шлют в конвертах похоронки

По деревням и городам.

Рыдали вдовы тут и там,

Теперь уже по сыновьям.

Как много их красивых, милых,

Укрыли братские могилы

На трактах около лесов

И иногда без адресов.

Но на войне бывает всяко.

Что диву дивишься порой,

Что в этом случае, однако

Наперекор судьбе и бедам

В живых остался наш герой,

Хотя об этом он не ведал

Да лучше было бы не знать.

Что бой идёт, успех замечен,

Пора приспела наступать.

Но он настолько искалечен,

Его уж целым не собрать.

В глубокой бомбовой воронке

Лежал побитый на куски,

Но лютой смерти вопреки,

Сочились кровью перепонки,

И покрывались сизым ворсом

У рта песчаные комки.

Над ним хирурги хлопотали

Ни час, ни два, а много дней:

Пилили, резали, сшивали,

Любые дырочки латали, -

Они хирурги – им видней.

А он, болезный, под наркозом,

Что получал за дозой дозу,

Терпел все муки чуть дыша…

Его нетленная душа.

Она, незнающая боли,

От тяжких не душевных ран

Вернёт себя в родное поле

В любой посёлок или стан.

И даже через океан.

Была ли то картина бредом,

А может просто сбой в мозгу:

Июльским днём перед обедом,

Лежал Сергей на берегу

Его излюбленной речушки

Неподалёку от села

Того, в котором обитал.

От самых пяток до макушки,

Лежал в чём мама родила,

Он, искупавшись, загорал.

Попеременно подставляя

Яриле, спину и бока

И безмятежно созерцая

Как лебединой белой стаей

Плывут по небу облака.

Низинный тёплый ветерок,

Как материнскою рукою

Касался нежно его щёк,

И обвалакивал покоем.

На лоне солнечного брега

В ковре цветочном утопал.

И наслаждаясь томной негой

Купальщик сладко засыпал.

Никто ничем не прерывал

Его волнительные грёзы

Ни перегретая земля,

Ни шум развесистой берёзы

И ни жужжание шмеля.

Но лишь успел глаза закрыть,

Очнулся там, где должно быть.

Причём совсем не виртуально,

На жёсткой койке госпитальной.

В постели чистенькой лежал.

С большим трудом соображал

Когда и как сюда попал.

Он вспомнил визг авиабомбы,

Когда налаживал прицел,

Но провалился в катакомбы

Из коих выйти не сумел.

Однако кто-то его вывел,

Нашёл в конце тоннеля свет.

Привёл, доставил в лазарет.

А кто – теперь уж не узнать,

Но вот приходиться лежать

Быть может ни одну неделю.

Врачи здесь что-то оборзели –

Велели к койке привязать:

Ни повернуться, ни привстать,

Ни рук, ни ног нельзя поднять.

Они, то зябли, то горели,

То утихали, то болели,

Что не хватало терпежа.

Так в неподвижной позе лёжа,

Палату озирал, Серёжа:

Её невзрачный серый вид:

Больных укутанных на койках,

Сестру, что в уголке сидит

И торопливыми руками

Колдует что-то над бинтами.

Дверей, распахнутые створки.

Из за которых долетал

Невнятный шум крутой разборки.

И запах йода и махорки.

Знакомо ноздри щекотал.

Он, вдруг, от боли содрогнулся

И тут же тихо застонал.

И тем сестру к себе позвал.

- Ну, наконец-то ты очнулся.

Мы ждали этого семь дней,

Пойду, обрадую врачей.

- Сестра, не надо торопиться.

Пытался ей он говорить.

- Сперва, мне надо помочиться,

Ты покажи, куда сходить?

В ответ услышал её шутку

Мол, потерпи ещё минутку

К тебе пришлю я няню с уткой

И удалилась за порог.

Он шутке сестринской не внял

Пришедшей няне попенял:

Туда сходить и сам бы мог.

- Ты не в себе ещё, милок,

С печалью няня толковала,

Сестра с тобой не шутковала.

Теперь ты больше не ходок.

Не ждут тебя твои дороги,

Ведь у тебя отняли ноги,

(Прости меня за эти речи)

И нету ни одной руки,

Отрезаны по сами плечи

Он оборвал сиделку грубо

- Да как же нет, коли болят?

Я что, по-твоему, обрубок?

- Не надо, паря, эдак злиться

Придётся с участью смириться.

- Ну, а пока давай мочиться

И одеяло убрала.

Сергей, увидев тощий торс

Пошёл в истерику, в разнос:

Зачем меня не пристрелили?,

Зачем на муки обрекли,

Зачем, отрезав ноги, руки

Мне жизнь ненужную спасли?!

И пожалев, что не убит,

Заплакал горько и навзрыд.

Когда же кончились рыданья,

Просил избавить от страданья

Уколом или порошком.

Врачи, конечно, отказали,

И назидательно сказали:

- Ты нас за это не суди

Мы Гиппократу присягали,

Чтоб безупречно соблюдали

Его девиз - «Не навреди».

Его лечили в основном

Медикаментами и сном.

По факту метод безобидный.

Когда же парня излечили

Отдали парня в инвалидный

В невдалеке стоящий дом.

И серым нудным чередом

Перемежались дни и ночи.

На разговоры нету мочи

В молчанье держишься с трудом.

И так идёт из года в год

И нету способа оформить

С постылой жизнею развод.

О валаамовых кошмарах,

О многих тыщах «самоваров»,

Таких недвижных, как и он,

С завидной долей интереса

Он узнавал из жёлтой прессы,

Та распускала скорбный звон.

О том, что был такой закон,

Чтоб их силком туда свозили

Нещадно голодом морили,

Зачем, мол, самовару корм?

И даже в Ладоге топили,

Переложив вину на шторм

И на мольбу самих недужных.

- Вот мне туда как раз и нужно.

Он так попасть туда хотел

Но вряд ли б в этом преуспел

Коли бы ни несчастный случай,

Приют от молнии сгорел.

И вскоре по его словам,

Он попросился в Валаам.

Поближе к северному взморью,

На монастырское подворье,

Подальше от родимых мест,

Решил Сергей нести свой «крест».

Тот Валаам – кусочек суши

В обширной ладожской воде,

Он в валаамовской гряде

Был, между прочим, самым крупным

По десять вёрст и вдаль и вширь,

А, посредине монастырь

Хоть не богатый, но маститый,

В сороковых ещё закрытый.

Его монахи разбрелись,

Скиты и храмы опустели.

Тут власть имущие приспели,

Не дали тленом зарасти.

Решили - быть ему при деле

И назначенье приглядели, -

Дом инвалидов разместить.

Война их много народила –

Она и ранила и била,

Не разбирая всех подряд

И генералов и солдат.

И тот, кто в ней был виноват

Иль застрелился, иль повешен,

Но инвалид, ни в чём не грешен

До смерти будет не утешен,

Каких причин не приводи

Так в Валаам Сергей попал.

И вот чего он там увидел.

Живут калеки не в обиде

В добротных каменных скитах,

Про самоваров он узнал,

Что было их не больше ста

Их одевали и кормили

Другим приютам не чета,

Через неделю в бане мыли,

И за здоровьем их следили

С утра до нового утра

Сестрицы, няни, доктора.

И сослуживцы культпросвета

Они читали им газеты

Про все дела страны советов.

И открывали в мир окно,

Им, демонстрируя кино.

Ещё в любое время года,

Для освежения пенаов

Их выносили на природу

Послушать пение пернатых,

Жужжанье пчёл, писк комаров

И насладиться от рогатых,

Глухим мычанием коров.

На небо синее взглянуть,

Струи морозные вздохнуть

И мысли грустные стряхнуть.

Здесь ели хлебушко недаром,

Поскольку кроме самоваров

Здесь было множество калек

Не меньше тыщи человек.

Без ног с обеими руками,

Без рук, но, к счастью на ногах,

С одной ногой, с одной рукою,

Но большинство из них покоя

Стремились всяко избегать.

Кто занимался рыбной ловлей,

Кто собирал в лесу грибы,

А те, кто волею судьбы,

Без ног, за то имея руки,

Не поддаваясь лени, скуке

Стремясь вернуться в производство,

Пошли на курсы счетоводства,

Ремонта, обуви, одежды

И, окрылённые надеждой

Могли покинуть Валаам.

Но если там не приживутся,

Запрета нет сюда вернуться.

Апрель 2020

8 марта 2024
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
1.0x