Ситуация, которая начала развиваться летом прошлого года, и называется энергетический кризис, уникальна. В силу того, что нефть и газ являются не только энергетическими ресурсами, но и сырьём для химической промышленности, в этой отрасли рост цен особенно заметен уже сейчас. Сильное влияние роста уровня цен на нефть и на газ неизбежно скажется в продовольственном секторе, который испытывает тройное влияние роста цен на углеводороды: растут расходы на нефтепродукты, необходимые для всех видов сельскохозяйственных работ, растут цены на тепловую и электрическую энергию, на сельскохозяйственные удобрения.
При этом важно помнить, что на день сегодняшний у России имеются все шансы на то, чтобы не только остаться своеобразным островом спокойствия среди волн откровенного безумия, охватившего пресловутый коллективный Запад, но и извлечь из этой ситуации максимум пользы для себя. Требуется анализ причин происходящего — анализ спокойный, лишённый эмоций, поскольку учиться нужно на чужих ошибках, пляски на граблях не должны стать нашим национальным видом спорта. Необходимо понять причины, по которым Запад сумел загнать себя в нынешнюю ситуацию, и нет ничего страшного в том, что такой анализ всё больше начинает напоминать работу патологоанатома. В конце концов, именно эти специалисты ставят максимально точные диагнозы пациентам, которые уже не мешают проводить диагностику.
Объединённая энергосистема Европы в корне отличается от ЕЭС России — если первая создавалась и развивалась в условиях рыночного капитализма, то архитектура ЕЭС СССР изначально была плановой. Это просто факт, и дело тут отнюдь не в идеологии или, если угодно, не только в идеологии. В классическом капитализме основное целеполагание для любой частной компании — получение прибыли и иные экономические интересы своих акционеров. Только так и никак иначе, без исключений, то есть и развитие энергосистемы шло с учётом вот этой аксиомы. Результат хорошо известен: на территории Европы, включая Британские острова, — пять объединённых энергетических систем, не синхронизированных между собой, шестой можно считать BALTSO, ОЭС республик Прибалтики, которая на сегодня синхронизирована с ЕЭС России. Синхронизация — это не только совпадение частотных характеристик при выработке и передаче электроэнергии, большое значение имеют ещё шесть характеристик. Есть синхронизация — есть возможность перетоков в объёмах, которые определяют только ЛЭП, и именно это мы видим у себя в России от Калининградской области до южных районов Якутии включительно. Нет синхронизации — перетоки могут быть только лимитированными, для их обеспечения требуется создание таких сложных устройств, как вставка постоянного тока (ВПТ). Наиболее простое, как мне кажется, описание ВПТ: это некий чёрный ящик, установленный на границе двух ОЭС с разными характеристиками переменного тока — ОЭС № 1 и ОЭС № 2. Переменный ток из ОЭС № 1 внутри ВПТ сначала преобразуется в постоянный, а затем — снова в переменный, но уже со всеми характеристиками электрического тока в ОЭС № 2. В результате электроэнергия из ОЭС № 1 может передаваться в ОЭС № 2 и, разумеется, ВПТ создаются так, чтобы они одновременно обеспечивали и перетоки в обратном направлении, из ОЭС № 2 в ОЭС № 1.
Именно так связаны между собой ОЭС Европы — целая россыпь ВПТ, дорогостоящих и достаточно капризных. Примеры того, что работа с ВПТ — не фунт изюма, хорошо известны. Больше двух лет ушло на то, чтобы наладить передачу электроэнергии между Швецией и Литвой, то есть между ОЭС NORDELL и BALTSO, хотя за работу ВПТ отвечала такая серьёзная компания, как шведская АВВ. Прошлой осенью случилась авария на ВПТ, обеспечивающей перетоки между Францией и Англией — ремонт занял более трёх месяцев. Но это уже детали, важен глобальный итог: связность энергосистемы России значительно выше, чем связность энергосистем Европы. Чем больше изолированных ОЭС, тем сложнее организовать перетоки в критические моменты, тем меньше надёжность энергосистемы. Вывод — на уровне капитана Очевидность, но нужно помнить о нерешённой с советских времен проблеме. ЕЭС России и ОЭС Востока не синхронизированы между собой, и даже запланированная ещё 10 лет тому назад ВПТ Могоча так и не реализована.
До мирового нефтяного кризиса 1974 года, когда цены на чёрное золото за полгода взметнулись в 4 раза, доля нефтепродуктов в энергетическом балансе была весьма существенна. Для генерации электрической и тепловой энергии жгли что ни попадя — газойль, печное дизельное топливо, мазут разных сортов и даже сырую нефть. Для тех, кто с первого захода не сумел понять важность диверсификации используемых энергоресурсов, контрольным выстрелом в голову стала Исламская революция 1979 года в Иране, после которой мировые цены на нефть за год выросли ещё в два раза. Тогда к решению вопроса об избавлении от монопольной зависимости от стран ОПЕК Западная Европа подошла достаточно разумно. Стартовым для непосредственных работ по контракту "Газ в обмен на трубы", подписанному в 1971 году, стал именно 1974 год. Начало строительства МГП Уренгой — Помары — Ужгород именно в год мирового нефтяного кризиса — защитная реакция крупнейших европейских экономик того периода, Германии и Италии. Третьей клюнула Австрия — не по причине огромности её экономики, а из-за своего географического положения. Австрийский хаб Баумгартен стал центральным перевалочным пунктом для советского газа — оттуда он расходился на юг, в Аппенины, и на север, в ФРГ. Да, к тому времени уже шла активная разработка голландского шельфового гиганта Гронинген, но руководители европейских стран вполне здраво рассудили — маловато будет. Отдельно стоит отметить, что, несмотря на бушевавшую в те годы холодную войну, для тогдашнего ЕС Советский Союз закономерно представлялся более надёжным партнером, чем страны ОПЕК. Сравните с риторикой европейских политиканов нынешнего времени — надеюсь, это станет поводом для улыбки.
Ещё одна крупная европейская страна, Франция, выходила из нефтяного кризиса по собственному сценарию — атомному. Всего за полтора десятилетия были построены 58 атомных энергоблоков, мощнейшее развитие получили все атомные технологии. Напомню, что и сегодня на планете имеются всего два завода по переработке ОЯТ — у нас и во Франции. Напомню, что именно во Франции было впервые разработано МОКС-топливо, эта страна первой научилась его использовать в обычных легководных реакторах. На сегодняшний день именно Франция является крупнейшим в мире экспортёром электроэнергии — поставки идут всем её соседям.
Третий сценарий выхода из нефтяного клинча был разработан и реализован Британией — после мощного скачка цен стала рентабельной морская добыча нефти и газа на месторождениях в Северном море. Объём добычи оказался настолько велик, что достаточно долгое время Англия обильно экспортировала оба вида углеводородов. О странах Восточной Европы говорить нет смысла: они в 70-е годы входили в состав СЭВа, так что, грубо говоря, чувствовали себя, как сыр в масле. Классический пример — СНП Дружба, по которому сибирская и уральская нефть пришли в Чехословакию, в Венгрию, в Польшу и в ГДР.
Вроде бы всё было сделано красиво, в чём немало помогла гронингенская модель долгосрочного экспортного газового контракта. Главные особенности: долгосрочность, привязка к стоимости нефтяной корзины, вложенный принцип "плати и/или качай", чётко оговоренные пункты передачи прав собственности. Эта модель лежит в основе формирования газовой системы Европы, практика использования такого вида контракта к тому моменту, когда туда пришёл советский газ, была уже прекрасно отработана, наш газ, скажем так, вошёл в Европу по прекрасно смазанным рельсам. Ещё один положительный момент — то, что к середине 70-х годов в Западной Европе рынок энергетики уже был поделён между небольшим количеством крупных компаний, в том числе и с государственным участием. Эти компании были весьма заинтересованы в плановом, предсказуемом режиме, когда заранее точно известны возможные объёмы поставок, когда можно без спешки, предсказуемо заниматься развитием газораспределительной системы, обустраивать ПХГ, наращивать количество пользователей. В этом характер развития газовой отрасли схож с нашим, советским, но есть и существенные различия, обусловленные, опять же, не политическими, а географическими и климатическими особенностями России и Европы. Да-да, я о наших суровых зимах, о том, что 2/3 энергетических ресурсов, используемых внутри России, используются для производства не электрической, а тепловой энергии. Величайший вклад советских энергетиков в развитие отрасли — разработка и использование когенерационного цикла для электростанций. Пар, используемый для выработки электрической энергии, не сразу отправляется на охлаждение в градирни и другие системы, а используется в теплообменниках для горячего теплоснабжения. При всех технических изощрениях последних лет КПД ТЭС не поднимается выше 35%, а КПД ТЭЦ уверенно демонстрирует 70% — вдвое выше. Вдвое больше пользы от сжигаемых энергоресурсов — этот результат невозможно превзойти в принципе. Самые современные энергоблоки АЭС — это КПД в 34%, КПД наших стареньких ГРЭС — под 60%, новеньких — под 70%. Разница — колоссальная, значимость нашей системы централизованного теплоснабжения невозможно переоценить. Когда нам бормочут про энергосбережение, о том, какое оно в Европе замечательное, а в России — отвратительное, нужно просто держать в голове этот факт: у нас энергетические ресурсы используются в два раза экономнее. Это, конечно, не отрицает необходимости дальнейшего наращивания нашей энергоэффективности — ремонта, модернизации, совершенствования всей системы теплоснабжения, переход в строительстве зданий на современные стройматериалы и так далее. Но факт, пусть кому-то и кажется неудобным, имеет железобетонный характер: все европейские системы индивидуального отопления сегодняшнего дня в два раза затратнее, чем наше централизованное. И да, это тот случай, когда не было бы счастья, да несчастье помогло. Нацистская Европа, Евросоюз гитлеровского образца, дотла, до основания разрушая наши с вами города и сёла, тем самым обеспечил возможность после своего неизбежного разгрома восстанавливать их на совершенно новой основе. Думаю, что звучит достаточно цинично, но из песни слова не выкинешь: необходимость строить с нуля улицы и кварталы, районы и целые города позволяла без всяких помех формировать продуманную систему централизованных: электроснабжения, теплоснабжения, водоснабжения, канализационных систем.
Да, я не скрываю — крайне отрицательно отношусь ко всем странам, пытавшимся уничтожить Советский Союз, ко всему их списку, в котором не только Германия, но и Италия, Венгрия, Финляндия, Румыния, Испания и прочие поставщики добровольцев в легионы Ваффен-СС. Но эта европейская как-бы-цивилизация, чьё стремление физически уничтожать всех, кто не согласен с её правилами, умудрилась дать и положительный эффект. А вот гуманизм наших с вами великих предков, которые в своём освободительном походе отказывались от использования коврового бомбометания и прочих методов выжженной территории, дал, в числе прочего, и такой результат: за редким исключением в Европе нет централизованного теплоснабжения, их энергосистема более затратна, чем наша с вами. И никакие кризисы 70-х прошлого века, равно как и кризис нынешний, не дадут Европе шансов использования нашего, советского и российского подхода.
Не очень очевидный и достаточно спорный вывод: попытки перехода на использование газовых турбин России не полезен. Напомню, что такое газовая турбина. Никакой воды и пара, в топку под давлением подаётся газ и воздух, и раскалённые газы горения направляются непосредственно на лопатки турбин, ни о каком теплоснабжении речь не идёт в принципе. И героическая борьба нашего министерства торговли и этой-как-её-там-промышленности в суровой реальности России не нужна от слова вообще. Ну, нет у нас городов и других населённых пунктов, где не требуется отопление в зимний период. Использование газовых турбин в два раза увеличивает расход энергоресурсов — это инженерный факт, и этому факту плевать на все программы Минпрома. Используют такую технологию в Европе? И что — обезьянничать прикажете, что ли? Нам нужна технология не газовых турбин, а технология централизованного снабжения холодом в летнее время, благо с инженерной точки зрения она вполне возможна. У нас — возможна, поскольку позволяет использовать ту же инфраструктуру, которая уже создана для снабжения теплом. В Европе — невозможна, поскольку там нет системы централизованного теплоснабжения. Не использовать такое преимущество — скажем так, не рационально.
События, которые привели Евросоюз к его нынешнему состоянию, начались в нулевые годы, сразу по окончании очередной волны его расширения, то есть после приёма стран Восточной Европы и республик Прибалтики. Эйфория — термин медицинский, но тут он точно применим. Принципы либеральной экономики, которые в конце 80-х прошлого века трещали по швам, внезапно получили конскую дозу анаболика — возможность ограбить распавшийся Советский Союз, со всеми нашими ресурсами, технологиями, которые распродавались за гроши, за бусы, причём вместе с носителями этих технологий. Мы сейчас, и вполне справедливо, возмущаемся тем, что Запад украл у нас то ли 300 то ли 400 млрд долларов, которые наши многомудрые деятели из финансово-экономического блока так старательно и аккуратно раскладывали по западным банкам. Если бы речь шла о наличных, можно было бы считать, что мадам из ЦБ и мужчина из Минфина складывали сразу в чемоданы на колёсиках, чтобы тащить удобнее было. Возмущаемся, но почему-то не вспоминаем о том, что 30 лет тому назад грабёж был ещё более откровенным и в разы более масштабным. Так или иначе, но 90-е годы и грабёж стран бывшего СССР помогли Западу купировать все нараставшие у него проблемы, а апологетам либеральной экономики этот грабёж дал повод скакать на одной ножке и орать "Она вертится!". Это я к тому, что Галилео Галилея я, конечно, уважаю, но для меня Италия — родина Муссолини, который подарил Европе вообще и Италии в частности такое славное учение, как фашизм. Приём в ЕС стран Восточной Европы и республик Прибалтики — это не про демократию и прочие благоглупости, это последовательное продолжение грабежа. Нет природных ресурсов? Не беда — выгребем трудоспособное белое население, среди которого заведомо нет исламских фундаменталистов и экстремистов. Христианское население, обучаемое профессиональным навыкам и языкам? Отличный товар, заверните. Территория прилагается? Тоже заверните — вдруг когда пригодится. Мы грабим всех — какой восторг!
Однако была и проблемка — устав ЕС с его требованиями принятия решения консенсусом. Пока ЕС был компактным, это было нормально — страны-локомотивы были способны договориться друг с другом и дать отступного всяким мелким мельтешащим. Но этих мелких мельтешащих после 2004 года стало больше, договариваться с каждым по отдельности стало хлопотно, и потому началась централизация власти в руках Еврокомиссии, этого условного правительства ЕС. При этом система формирования Европейской комиссии (ЕК) просто восхитительна в глазах любого бюрократа: никакой системы выборности и никакой системы ответственности. Электорат стран ЕС никак не влияет на то, кто и как получает титулы еврокомиссаров, электорат стран ЕС не имеет никакой возможности взять евробюрократов за горло и спросить: "Ты чего наворотил, умственно и сексуально нетрадиционно ориентированный нехороший человек?" Жозе Баррозу, председатель ЕК с 2004 по 2014 годы — политолог по образованию. Сменивший его развесёлый Жан-Клод Юнкер — юрист, Урсула фон-дер — и вовсе гинеколог. Скажу мягко — не самые ответственные политики, зато фанатично преданные либеральным идеям, в торжестве которых они убедились на рубеже веков.
У либералов всё получилось — это ли не повод вбить либеральные принципы в ту отрасль, где они раньше были немыслимы? Прибыль прибылью, но руководители крупных европейских энергетических компаний всегда соблюдали два фундаментальных принципа — никогда не забывать об энергетической безопасности и обеспеченности. И во второй половине нулевых ЕК начала действовать. Государственные пакеты акций в энергетических компаниях — приватизировать. Виды деятельности — организационно разделить, дабы добыча и поставки отдельно, а хранение и распределение — отдельно. Почему? Так ведь тогда игроков на энергетическом рынке станет больше, они ка-а-ак начнут друг с другом конкурировать, ка-а-ак начнут цены снижать — и у потребителей потекут молочные реки в кисельных берегах. Потому — доступ к не ими построенным ПХГ, магистральным распределительным сетям — всем желающим! Крупные газовые компании Европы работали по принципу разумности и достаточности. Сдерёшь с потребителя слишком много денег — сбежит к угольщикам или вообще про мазут вспомнит. Попросишь мало — не хватит на расширение сети сбыта, поскольку для наращивания сбыта нужны распределительные газопроводы. Без суеты, без спешки, с выстраиванием долгосрочных отношений, с перестраховками. Но это же практически бунт на корабле — с компаниями такого уровня полномочий, капиталами многомиллиардных масштабов, с влиянием в крупном и среднем бизнесе пришлось бы договариваться, диктовать свои хотелки было нереально. И в ЕС возник термин "анбандлинг", на рынке возникли сотни перепродавцов, спекулянтов и посредников. Ставим галочку — так делать нельзя, на сотни компаний никакие слова о государственных интересах, о развитии страны просто не действуют.
Следующий шаг ЕК — ультимативное требование тотального отказа от долгосрочных контрактов поставок и транзита, переориентация со стоимости нефтяной корзины на котировки спотовых площадок. Ставим галочку: ежегодные торги наших субъектов федерации и городов для приобретения необходимого населению угля — умышленный вред России. В прежние времена в ходу было слово саботаж, нынче это не модно, но из песни слов не выкинешь. Наша система госуправления не отказывается от этой практики, поскольку просто не понимает, насколько важны предсказуемость, плановость и стабильность как для потребителей, так и для производителей? Это ещё страшнее — глупость во все времена страшнее прямого предательства. Отказ от понимания того, что уголь для наших северных регионов — это навсегда, тоже не имеет логического обоснования. Да, вне всякого сомнения, природный газ как энергетический ресурс намного экологичнее угля. Но газопровод к каждому северному посёлку с перезакладом инфраструктуры на случай внезапных заморозков осенью, весной, а кое-где и летом — не рационально и слишком затратно. А вот пиковая угольная котельная — рационально и экономически оправдано. Отказ от этой нехитрой житейской мудрости усугубляется тем, что в России весь угольный сектор — целиком и полностью частный, в нём под сотню больших, средних и малых игроков. И никаких координирующих усилий со стороны государства с целью объединения их возможностей и ресурсов для совершенствования технологий использования угля как энергоресурса.
От советского Министерства угольной промышленности остались только воспоминания, и все разработки, касающиеся электростанций со сверхкритическими и ультрасверхкритическими параметрами пара — в архивах. Там же, на пыльных полках все наработки по более совершенным фильтрам, по использованию и переработке золы и шлака. Даже наша главная дальневосточная энергетическая компания — государственная РусГидро — не имеет возможности заключать хотя бы среднесрочные контракты с поставщиками угля. Ежегодные тендеры — это отсутствие стабильности для РусГидро, для угледобывающих компаний, для нашей РЖД, для наших судовладельцев в тех случаях, когда речь идёт о северном завозе. Это — прямой урон нашим государственным интересам под громкие слова о наращивании конкуренции. Нам не слова, а стабильность и предсказуемость нужны. Но уже появилась первая ласточка, которой стоит желать счастливого полёта — РусГидро выступила инициатором создания Зольного союза, который ставит себе целью научиться справляться с миллиарднотонными накоплениями золы и шлака по всем нашим просторам. Так или иначе, ставим галочку — нам нужны, необходимы новые угольные технологии, нам нужны не просто пресловутые дорожные карты от Министерства энергетики, а осязаемые координирующие усилия с его стороны. Альтернатива известна — Европа с десяток лет хором талдычила про декарбонизацию энергетики, а сейчас вынуждена восстанавливать и продлевать работу угольных энергоблоков, которые находятся в том виде, в котором их останавливали — с технологиями в лучшем случае конца прошлого века. Ставим галочку — любые всхлипы о том, что Газпром следует раздробить на куски за ради роста конкуренции должны пресекаться калёным железом, а вот контроль государства, контроль со стороны всех нас, конечных потребителей, необходимо наращивать.
