Русский лис

Замостьянов Арсений, Колпакиди Александр. Победители Наполеона. — М. : Наше Завтра, 2023. — 400 с.

Отечественная война 1812 года, а также последующий Заграничный поход русской армии 1813–1814 годов, завершившийся взятием Парижа и отречением Наполеона, — одна из самых славных страниц истории нашего народа и нашего государства. Авторы-составители этой книги убеждены в том, что талант российских "полководцев, многие из которых были учениками А.В. Суворова, и стойкость солдат" — ценности, которые не подлежат сомнению, а тем более — забвению. "Поэтому сегодня, через 210 лет после того, как состоялись главные битвы с Наполеоном в Европе, эта книга, как нам кажется, необходима", — пишут они.

Помимо известных документов той эпохи (включающих манифесты Александра I и донесения М.И. Кутузова), а также свидетельств современников и участников Отечественной войны: Дениса Давыдова, Николая Митаревского, Петра Вяземского и Фёдора Глинки, то есть слов "от первого лица", издание содержит очерки Арсения Замостьянова о победителях Наполеона: Александре I, Михаиле Кутузове, Михаиле Барклае де Толли, Петре Багратионе, Фёдоре Ростопчине, Матвее Платове, Алексее Ермолове, Денисе Давыдове, Якове Кульневе, Александре Фигнере, Михаиле Милорадовиче, Иване Паскевиче и Фёдоре Глинке. В результате получилось многомерное и многокрасочное полотно отечественной истории со второй половины XVIII по 70-е годы XIX века, в котором находится место как важным деталям личной жизни героев 1812 года, так и хитросплетениям международной политики.

Весьма показателен с этой точки зрения, например, рассказ о том, как вскоре после победы над Наполеоном и реставрации династии Бурбонов тогдашние "союзники" России — Британия, Австрия и Франция — 3 января 1815 года заключили секретное соглашение с целью не допустить превращения России в сверхдержаву, вершащую европейские дела. "Это была не просто конвенция, а полноценный продуманный тайный военный союз. Каждая из трёх держав обязывалась выставить армию в 150 тысяч человек: 30 тысяч кавалерии, 120 — пехоты. Плюс — артиллерия. Значит, в скором времени против России выступила бы в поход 450-тысячная армия", то есть сила, вполне сопоставимая с нашествием "двунадесяти языков" 1812 года. Подчёркивается, что тогда благодаря "100 дням" Наполеона, решениям Венского конгресса и созданию "Священного союза" реализация этого проекта не понадобилась, но разве не явственно просматриваются его контуры в перипетиях Крымской войны? Разве не устроили заговор против Российской империи её британские и французские "союзники" в годы Первой мировой войны, когда поражение "Центральных держав" стало уже неизбежным? И разве не схожие по своей сути планы операции "Немыслимое" разрабатывал против Советского Союза Черчилль после капитуляции Третьего рейха? "Нет ничего нового под луною", поэтому знать и помнить историю нужно не столько ради понимания прошлого, сколько ради понимания настоящего и возможного будущего.

Оказанные услуги ничего не стоят, а союзников и врагов можно менять местами в зависимости от своих интересов — известный принцип западной (и не только) политики. Поэтому нет ничего принципиально нового и даже неожиданного в том, что "альянс демократий" открыто объявил России и русским войну на уничтожение. Как, впрочем, и в предполагаемых результатах этой войны. Арсений Замостьянов и Александр Колпакиди напоминают, что Наполеон "привёл в Россию грандиозную многонациональную армию… И всё-таки он был побеждён. О причинах поражения можно рассуждать долго. Мы хотели показать полководцев, профессиональных военных, которые сумели его остановить, а потом и завершить войну в Париже". Поставленную перед собой задачу авторы данного издания выполнили и, можно сказать, даже перевыполнили.

Мы не знаем точной даты рождения Михайлы Илларионовича Кутузова, полководца и дипломата, которого при жизни называли спасителем Отечества. Наших далёких предков мало интересовали подробности возраста. Главное — земные свершения. А он — один из тех, кого называют национальными героями. Потому что, не поняв Кутузова, невозможно познать нашу страну, её суть, её возможности.

Без медлительного мудреца, который заставил Великую армию Наполеона "лошадиное мясо есть", панорама русской культуры была бы неполной. Каждый эпизод его биографии — почти готовая притча. Есть латинское выражение: "промедлением спас государство". Так писал поэт Энний про консула Фабия Максима, который уклонялся от сражений с Ганнибалом и сумел почти без боёв ослабить грозную карфагенскую армию. Наш князь Смоленский — герой именно такого склада.

Фамильные тайны

Предком Голенищевых-Кутузовых считается храбрый Гаврило Олексич, сподвижник Александра Невского. Правнук Гаврилы Александр Прокшич носил прозвище Кутуз. На Руси кутузами называли подушечки для плетения кружев — и как тут не вспомнить, что наш полководец в любой ситуации любил удобно устроиться для сна? Впрочем, по-тюркски это слово означает "бешеный", "яростный"…

Традиционно считалось, что Кутузов родился 5 (16) сентября 1745 года. Эта дата указана на могиле полководца в петербургском Казанском соборе. Но в последнее десятилетие историки на два года омолодили князя Смоленского. Об этом говорят документы. Так, в "покорнейшем донесении" инженер-полковника Лариона Кутузова от 17 апреля 1759 года на имя генерал-фельдцейхмейстера графа Петра Шувалова говорится: "Имею я сына Михаила одиннадцати лет, который на первый указанный срок, имея тогда от роду седьмой год, правительствующего Сената в герольдмейстерской конторе явлен". Михайло Кутузов тогда был записан капралом в Соединённую артиллерийскую и инженерную школу. К четырнадцати годам он успешно сдал экзамены. На некоторое время его оставили в альма-матер преподавателем. К тому времени он уже недурно владел несколькими иностранными языками, но не забывал и русского.

Два ранения

В июле 1774 года турецкий десант продвигался вглубь Крыма. У деревни Шумы трёхтысячный русский отряд остановил и разгромил врага. Кутузов командовал гренадерским батальоном, сражался отважно и был тяжело ранен. "Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши его между глазу и виска, вышла напролёт в том же месте на другой стороне лица", — писал императрице генерал Василий Долгоруков.

Екатерина сердечно отнеслась к Кутузову, позаботилась о его выздоровлении. Кутузов получил Георгия 4-го класса и был направлен на лечение в Австрию. За счёт казны. Императрица называла его "моим генералом", ведь к тому времени вся его военная карьера прошла в её славные времена, к моменту восшествия Екатерины на престол Кутузов был всего лишь поручиком.

В следующей русско-турецкой войне, в августе 1788 года, под Очаковом, в коротком сражении Кутузов получил ещё одно пулевое ранение в голову. Пуля прошла почти по следу крымской. Дело было так. Турецкий отряд совершил вылазку из крепости и атаковал русские позиции. Принц Шарль-Жозеф де Линь, австрийский генерал, союзник, подозвал Кутузова к амбразуре, чтобы наблюдать за действиями неприятеля. Кутузов сделал несколько шагов навстречу де Линю — и вдруг схватился за лицо. Ружейная пуля поразила его в щёку… Он даже успел пошутить, пожурив принца: "Что заставило тебя подозвать меня к этому месту в сию минуту?" Многие тогда похоронили Кутузова. Его быстрое исцеление стало медицинской загадкой.

Наиболее реалистично описал то ранение Филипп Синельников — первый биограф Кутузова: "Пуля прошла навылет из виска в висок позади обоих глаз. Сей опасный сквозной порыв нежнейших частей и самых важных по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых на волосок чаятельно расстоянием прошла пуля и мимо самого мозга — после излечения не оставил других последствий, как только что один глаз несколько искосило".

После двух опасных ранений в голову правый глаз полководца видел слабо, веко его не двигалось. Но никакими повязками он глаз не прикрывал. В повязке фельдмаршал появился только в кинофильме Владимира Петрова "Кутузов" (1944). Актёр Алексей Дикий создал колоритный образ одноглазого полководца, который принялись тиражировать и художники… На самом деле до 1805 года повреждённый глаз сохранял зрение. А потом стало хуже. И Кутузов приказал приготовить ему мазь по какому-то старинному рецепту из лечебника. Доктора отговаривали его, но переспорить не могли. После употребления мази правый глаз вовсе перестал видеть. Но Кутузов не пал духом, а произнёс глубокомысленно: "Тем лучше, я только ускорил то, что со временем последовало бы неминуемо…"

"Иди, спасай!" Ты встал и спас…"

В эпоху "дней Александровых" Кутузов знавал и взлёты, и падения. То столичный губернатор, то опальный помещик, то главнокомандующий, знававший и победы — как при Амштеттене в 1805-м или в турецкой кампании 1811 года, и поражения — как при Аустерлице, когда Наполеон показал себя неотразимым тактиком. Но главное испытание ожидало его на закате жизни.

В первые дни Наполеоновского нашествия Кутузова избрали начальником Петербургского, а затем и Московского ополчения. А 17 (29) августа 1812-го в селе Царёво-Займище Смоленской губернии он принял армию от Михаила Барклая де Толли и стал главнокомандующим.

Пушкин разгадал суть того исторического жребия:

Когда народной веры глас

Воззвал к святой твоей седине:

"Иди, спасай!" Ты встал — и спас…

Народная вера! "Старый лис Севера" продолжил "скифскую войну", продолжил отступательную тактику Барклая. Но народное восприятие Кутузова заслоняло реальный характер фельдмаршала: сам его образ вдохновлял на бой. "Кутузов приехал! …Солдаты, офицеры, генералы — все в восхищении. Спокойствие и уверенность заступили место опасений; весь наш стан кипит и дышит мужеством", — вспоминала об этом дне Надежда Дурова, легендарная кавалерист-девица. Когда тучный седой генерал верхом выехал к армии, над его головой пролетел орёл. Кутузов обнажил голову и поприветствовал воинственную птицу. "Ура!" — грянуло до самого неба. Армия увидела в орлином полёте предзнаменование победы. "С такими молодцами — и отступать?" — громогласно воскликнул он, зная, что великое отступление только началось и армию ещё предстоит приучить к невыносимой мысли — к необходимости сдать Москву.

Ему требовалось несколько месяцев, чтобы собрать резервы, организовать сопротивление в растянутом тылу Наполеона, отрезать Великую армию от снабжения. Огромный пустой город мог бы стать капканом для двунадесяти языков. Но сдать Москву без сражения Кутузов не мог. Это был бы убийственный моральный удар, после которого армия разуверилась бы в собственных силах. Генеральное сражение неизбежно. Кутузов понимал, что оно не остановит Наполеона — его остановят болезни и голод. Но битва должна была максимально ослабить врага. На Бородинском поле столкнулись две великие силы… Побеждённых не было. Тактическую победу одержали французы.

Несомненно, что после Бородинской битвы они продолжили движение на восток и вскоре заняли Москву. Второго генерального сражения у стен Белокаменной Кутузов им не дал, предпочёл сосредотачиваться. Сам Михайло Илларионович всегда считал сражение победным. Император вряд ли доверял его оптимизму, но был вынужден наградить Кутузова — хотя бы из пропагандистских целей, чтобы укрепить боевой дух армии. Через три дня после Бородинского сражения Кутузова произвели в фельдмаршалы… Впрочем, жезл он заслужил давно.

Въезд в Москву, как и предполагал Кутузов, оказался последним успехом Наполеона в той войне. Русский главнокомандующий вроде бы бездействовал, но… Генерал Богдан Кнорринг пошутил афористически: "Каждый час сна этого старца неумолимо приближает нас к победе".

Стареющий Кутузов успел проводить французскую армию до западной границы Российской империи и выдворил восвояси остатки Великой армии. Конечно, и русская армия несла потери — главным образом не боевые, а медицинские. Но уже в середине октября Кутузов торжествовал: "Наполеон бегает по ночам с места на место, но по сю пору мы его предупреждаем везде". 21 декабря 1812 года в Вильне Кутузов подписал главный документ в своей жизни — победный приказ по армии: "Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах Империи, каждый из вас есть спаситель Отечества".

Знаменитый военный теоретик Карл фон Клаузевиц, служивший в 1812 году в Русской армии, не признавал Кутузова выдающимся полководцем, но сумел объективно оценить его значение в истории Отечественной войны: "Β целом Кутузов представлял гораздо большую ценность, чем Барклай. Хитрость и рассудительность обычно не покидают человека даже в глубокой старости; и князь Кутузов сохранил эти качества, с помощью которых он значительно лучше охватывал ту обстановку, в которой сам находился, так и положение своего противника, чем то мог сделать Барклай с его ограниченным умственным кругозором. Он знал русских и умел с ними обращаться". Отточенное дипломатическое лицемерие Кутузова и впрямь помогало пресекать штабные интриги. Главнокомандующий без колебаний каждому говорил то, что тот хотел услышать, а действовал согласно собственной логике. Гнул свою линию, искусно расставляя ловушки для противников, — и не прогадал.

Как бы мы ни трактовали тактические ходы Кутузова, как бы ни восхищались полководческим гением Наполеона, самый осторожный из русских генералов заслужил победу в кампании, которая вошла в историю как Отечественная война. И этого не вырубить топором.

Суворов и Кутузов

Они познакомились, скорее всего, когда Кутузов — совсем ещё мальчишка — начинал армейскую карьеру в Астраханском полку, которым командовал Александр Суворов. "В должности звания своего прилежен и от службы не отбывает, подкомандных своих содержит, воинской экзерциции обучает порядочно и к сему тщание имеет… к повышению чина быть достоин". Подписи Суворова под этой характеристикой нет, но и по должности, и по командирскому усердию он не мог не иметь к ней отношения.

Под началом Суворова Кутузов служил и в Польше, и в Крыму. Отличился в самых кровопролитных сражениях русско-турецкой войны (1787–1791 гг. — Ред.): при Кинбурне и взятии Измаила. В реляции после штурма неприступной крепости на Дунае Суворов писал: "Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов показал новые опыты искусства и храбрости своей, преодолев под сильным огнём неприятеля все трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и, когда превосходный неприятель принудил его остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов". Именно Кутузов с гренадерами Херсонского полка и егерями Бугского корпуса преодолел яростное сопротивление янычар у Килийских ворот и ворвался в крепость.

Суворов, который, по-видимому, настороженно относился к одиссеевскому хитроумию Кутузова, был доволен солдатской храбростью своего генерал-майора.

Известна афористическая суворовская формула: "Суворов знает Кутузова, а Кутузов знает Суворова". Действительно, Кутузов, как мало кто из современников, понимал и ценил Суворова, видел в нём незаурядную личность и многому у него научился. Например, после Измаила, в сражении при Мачине под командованием Николая Репнина Кутузов действовал по-суворовски напористо, сделал ставку на "три воинские искусства": глазомер, быстроту и натиск. Корпус Кутузова, обойдя горы, неожиданно ударил турок с правого фланга. Войско верховного визиря Юсуф-паши дрогнуло. Это был решающий манёвр для всей битвы. Суворов и Репнин десятилетиями враждовали, но Кутузов исхитрился установить добрые отношения с обоими полководцами. Во время дипломатической командировки в Константинополь Михайло Илларионович в письмах к жене справлялся о Суворове — не из карьерных соображений, а по зову души.

Кутузов не входил в узкий круг близких соратников и доверенных единомышленников графа Рымникского. Но их боевые пути часто пересекались, Суворов неизменно ценил кутузовскую расторопность и смелость, при этом говаривал о Кутузове: "Умён, умён! Хитёр, хитёр! Его и Де Рибас не обманет!" И даже: "Я не кланяюсь Кутузову, он поклонится раз, а обманет десять раз". Суворова настораживала дипломатическая гибкость Кутузова, его умение приспосабливаться к причудам начальства. При этом в последние годы правления Екатерины II они оказались в одной придворной партии. Кутузов стал доверенным лицом фаворита императрицы Платона Зубова, а Суворов выдал дочь за его младшего брата — шталмейстера Николая Зубова. Когда "Северной Семирамиды" не стало, влияние Зубовых обрушилось. Суворов вскоре оказался в опале, а Кутузов гораздо изворотливее приспособился к порывистому характеру императора Павла.

В народном восприятии Кутузов остался "учеником Суворова", его главным продолжателем. Даже на лубочных картинках князя Смоленского изображали рядом с портретом графа Рымникского. Егор Фукс, в разные годы служивший секретарём у обоих полководцев, составил о них такое мнение: "Оба стараются быть непроницаемыми. Суворов прикрывает себя странностями, в которых неподражаем; Кутузов — тонкостию в обращении".

Есть и ещё одно важное отличие. Кутузова, несмотря на значительно менее яркий полководческий гений, называли (и вполне обоснованно) "спасителем Отечества". Этот титул закрепился за ним вскоре после смерти фельдмаршала, его не раз повторяли и в советские годы, проводя аналогию между двумя Отечественными войнами: 1812-го и 1941–1945 годов. У него немало недоброжелателей среди исследователей истории Наполеоновских войн, в особенности в отряде страстных любителей сенсаций. Но народную репутацию не перебить. И она, быть может неточная в частностях, всегда справедлива в главном, потому что улавливает суть судьбы героя.

Сердце удивительной величины

Кутузова часто трактуют как решительного противника Заграничного похода 1812 года. Дескать, он хотел прекратить войну на границе империи. Но рассудительный, ироничный Кутузов и по этому вопросу не занимал крайних позиций. Он понимал: надо бы добить Бонапарта, хорошо бы этого опасного авантюриста напрочь лишить политической власти. Но армии необходима основательная передышка. И конечно, Кутузов видел главную свою задачу в сбережении воинства — что в мирное, что в военное время.

А император настаивал на поспешных действиях. Поход начался с благородного кутузовского приказа по армии: "Не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница Вышнего праведно отметила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем".

16 февраля (по старому стилю. — Ред.) 1813 года в Калише был заключён договор с Пруссией, которая объявила войну Наполеону. Кутузов стал главнокомандующим союзными войсками, которые вскоре заняли Берлин и Дрезден. Овладев этими позициями, Кутузов снова намеревался погодить, подтягивая резервы. Он, как мог, сопротивлялся давлению Петербурга, в узком кругу позволяя себе брюзжание: "Самое лёгкое дело — идти теперь за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови!"

Он не собирался ни для кого "таскать каштаны из огня" и ждал более активных действий от немцев. Промедление снова не оказалось бессмысленным: ему удалось пополнить войска. К началу Заграничного похода под командованием Кутузова было около ста тысяч. На подступах к Эльбе численность действующей армии выросла до 130–140 тысяч человек при 645 орудиях. Резервная армия состояла из пехоты (больше 150 тысяч) и конницы (25 тысяч). С такими силами можно было продолжать войну.

Медлительность Кутузова, умение "погодить", "переждать" — всё это вошло в легенду. Но вот любопытный штрих: он до последних дней оставался лихим наездником. И последнюю простуду фельдмаршал подхватил, когда верхом, в лёгком плаще скакал вместе с армией в Саксонию. Не терпевший риска, когда речь шла о судьбах армии, сам он не умел беречься.

"Сердце в нём оказалось удивительной величины… Если бы Светлейший князь …перенёс приключившуюся ему простуду, то жил бы до ста лет с лишним", — удивлялся саксонский врач. Тело его забальзамировали, чтобы с почестями похоронить в Санкт-Петербурге, в Казанском соборе. А солдаты уже сложили песню об отце-полководце — даже не песню, а плач: "Нет отца у нас, нет Кутузова…"

У Кутузова две могилы. Одна — в Казанском соборе, который начали строить, когда будущий победитель Наполеона был петербургским генерал-губернатором. Вторая — в Болеславце. Считается, что там по завещанию Кутузова похоронено его сердце.

Но ещё в 1933 году по указанию Сергея Кирова специалисты обследовали гробницу Кутузова, и обнаружилась "серебряная банка, в которой находится набальзамированное сердце". Оно покоится в Казанском соборе. А в Болеславце, по-видимому, захоронены другие останки, отведённые для этой цели после бальзамирования Кутузова. Полководца, который добавил к списку русских воинских доблестей бережливость и осторожность. В нашей истории таких стратегов определённо не хватает.