"Россия — подножие Престола Господня"

Александр ПРОХАНОВ. Влады­ко, у меня, как у всякого человека, остро переживающего злодеяние октября прошлого года, постоянно меняется отношение к случившемуся. Я был связан с этим непо­средственно, пострадали мои друзья. Сердце изначально чувст­вовало беду, трагедию. И в первые

дни после огня, танковой стрельбы, погребения жертв я испытывал ужас, человеческий ужас. А потом этот ужас сменился печалью, апа­тией, унынием. Казалось, что про­играно большое дело, что это кро­вопролитие не пройдёт бесследно для всей нашей многострадальной истории. Но по мере того, как про­ходило время и я всё больше и больше узнавал о содеянном, уны­ние стало сменяться странным ощущением света. Появилась надежда, что эти жертвы, эти смерти не были просто кровавой нелепо­стью. В этом есть провиденциальный, русский православный смысл.

Мученики, выступавшие кто за веру, кто за Отечество, кто за народ, погибли не зря. Их смерть ис­купает окружающую нас мерзость, грязь, свинство, воровство, рас­пад. Октябрьские события стали светоносным взрывом... Напри­мер, мой товарищ Станислав Тере­хов, схваченный первым, был страшно избит и брошен в каземат. Он сказал, что собирался там креститься. А ведь это представитель красной военной организации Со­юз офицеров. Более того, он хотел там, в тюрьме, обвенчаться с же­ной.

Мне кажется, это связано с духовным преображением, и я желал бы услышать ваше мнение: прав ли я? Как нужно ко всему этому отно­ситься? Каков духовный смысл не­давних событии?

Митрополит ИОАНН. Пример с Тереховым. думаю, очень показателен. Союз офицеров, насколько я знаю, сотрудничал с целым рядом православных братств в Москве и Петер­бурге. И креститься Терехову предла­гали давно, так как он всегда относил­ся к Православию с большим почте­нием. Но, видимо, что-то его не пускало, что-то мешало. И будучи че­ловеком честным, он, наверное, не желал делать шаги на потребу публи­ке. Необходим был какой-то внутрен­ний сдвиг. Слава Богу, если он про­изошел после событий «чёрного ок­тября».

Ещё древние греки ввели в фило­софию понятие «катарсис» — очище­ние через трагедию. И вероучение Православной церкви говорит, что любое нравственное совершенство­вание возможно только через скорбь. Человек оплачивает своё духовное возрастание тяготами, встречающимися на его пути, терпением, умением пережить боль, свойственными лишь опытным и мудрым. Беда лишает че­ловека ощущения внешнего благопо­лучия и заставляет пересматривать свое духовное состояние. И первый шаг на пути xpистианского совершенствования — это признание своего неблагополучия. Шок, духовная встряска.

Когда такое происходит, человек начинает чувствовать, что в жизни его что-то неверно, чего-то не хвата­ет. И если он, не боясь, будет при этом задавать самому себе неприятные, «проклятые» вопросы — неизбежно придёт в церковь, придёт к религиозному мироощущению, к пониманию того, что без Бога невозможно полноценное существование. «Кого Я люб­лю, тех обличаю и наказываю», — го­ворит Господь. Главное, чтобы нака­зание пошло впрок, чтобы вслед за духовным прозрением последовало раскаяние в грехах и перемена жизни.

Теперь о происшедшем в октябре. Во-первых, ничего сверхъестествен­ного и неожиданного не случилось. Русская история вся катастрофична. Катаклизм на катаклизме, катастро­фа на катастрофе. Русский народ, не­ся через века православную идею воплощения истин веры, идеалов пра­ведности и милосердия в окружаю­щую жизнь, бесконечно «продирает­ся» сквозь те обстоятельства, кото­рые ему в этом препятствуют. В несо­вершенном земном мире зло очень активно борется с добром. И когда те или иные божественные принципы ре­ализуются в жизни, они неизбежно встречают упорнейшее сопротивле­ние.

С этой точки зрения ничего удиви­тельного в октябрьских событиях нет. Это всего лишь очередное препятст­вие на пути русского возрождения. Но в то же время это чрезвычайно серьёзное предупреждение. Если мы не сделаем необходимых выводов, не сумеем переломить отрицательные тенденции в жизни российского об­щества, если не сумеем заставить се­бя вернуться на исторический путь развития и соединить прерванную по­ле революции 1917 года связь вре­мен, тогда пролитая в октябре кровь окажется напрасной.

Исход тех событий мне представ­ляется не поражением народа, а сво­его рода победой, ибо было очень сложно предположить, что после не­вероятных испытаний, которые пре­терпел русский народ за это столе­тие, после глумления последних вось­ми лет «перестройки» найдётся столь­ко людей в Москве, которые придут к «Белому дому». Ведь их было очень много.

И это несмотря на то, что на проти­воположной стороне — сила и власть, многовековая традиция послушания, которая столь свойственна русскому человеку. Несмотря на то, что проти­воположная сторона располагала средствами массовой информации, а лидеры оппозиции не были столь при­влекательны для массового созна­ния. Народ шёл «за идею». Это, кста­ти, ускользает от многих аналити­ков...

На противоположной стороне всё ясно. Туда шли за блага, «за власть». Там всё психологически комфортно. Здесь же — сплошной дискомфорт Даже общего лидера, даже еди­ного знамени не было. А люди шли. Значит, заряд духовной энергии в об­ществе на деле значительно выше, чем нам кажется.

Александр ПРОХАНОВ. После этой беды, когда кризис в России стал ещё глубже, страшнее, когда общество ещё более разделено, власть имущие задумали ряд про­ектов с тем, чтобы закрепить до­стигнутый уровень победы и затор­мозить сползание в окончатель­ный хаос, гражданскую смуту, не­повиновение и общерусскую катастрофу. Среди всех этих политических и культурно-идеологи­ческих проектов меня занимает один, о котором пока ещё открыто не говорят, но начинают шептаться в кулуарах, в политических клубах. Начинают поговаривать о рестав­рации монархии. Монархический проект рассматривается под раз­ными углами, всплывают его раз­личные контуры. Например, один предполагает превращение ны­нешнего президента в патрона, в регента молодого цесаревича, ко­торый будет венчан на царство и станет государем российским. Дру­гой проект предполагает прямое избрание царя, связанное с созы­вом собора — общерусского, все­сословного... И это удивительно!

Когда я был молодым челове­ком, мне казалось невозможным даже подумать о возрождении Православия. А мой друг, впослед­ствии рукоположенный в священ­нический сан, уже тогда говорил: «Всё в руках Божиих. Возможно чу­до. На тех руинах, на которых мы с тобой стоим (а мы стояли на руинах Новоиерусалимского монастыря), поверь, при нашей жизни будет восстановлена обитель. И, может быть, мы станем братьями в этой обители...»

Я ему не верил, иронизировал. Но действительно — чудеса совер­шились! И не только в церковной жизни. Восстановление монархии в России ещё двадцать лет назад не обсуждалось вообще. Это была греза, мечта крохотной группы экс­травагантных монархистов, кото­рых можно было сыскать в отдель­ных православных кругах. В свет­ской среде их не было вообще. А теперь грёза стала почти реальным политическим замыслом, который может осуществиться даже ны­нешним летом.

И вот что мне хотелось бы услы­шать от вас. Я понимаю, что орто­доксальное православное созна­ние мыслит русские государствен­ные институты в традиционной для России монархической форме: православная монархия. Не усе­чённая, конституционная, а самодержавная, связанная с мистикой помазания на царство, освящённая Церковью, Христом. Но не может ли случиться так, что сегодняшние проектировщики заложат в монар­хию по существу атеистический контекст? Тем более что сословий, которые в свое время вырабаты­вали, вынашивали, обеспечивали осуществление монархии, уже нет. Нет аристократии, с которой монархия выходила в свет, питалась её соками, затем дворянства, кото­рым она поддерживалась через воинские институты.

Каким же образом можно воз­родить монархию в нашем постин­дустриальном обществе? Не пре­вратится ли это великое дело в профанацию, в бутафорию, в диск­редитацию самой идеи? Не являет­ся ли это механическим, преждев­ременным действом, не заложено ли в этот проект лукавство? Не привезут ли нам в табакерке како­го-нибудь заморского царя? Я убежден, что Церковь далеко не безразлична к этим вопросам...

Митрополит ИОАНН. Во-первых, надо сказать, что на протяжении дол­гих столетий основные зиждительные начала русской жизни определялись знаменитым лозунгом «Православие, самодержавие, народность». Фор­мально он был предложен графом Уваровым в начале ХIХ века, но реаль­но определял всю русскую жизнь с эпохи царствования Ивана III, с того момента, как оформилось централи­зованное Русское православное го­сударство.

Нужно иметь в виду, что этот ло­зунг не плод какого-то произвольно­го человеческого измышления, а кон­статация объективного факта — того, что гармонично устроенное обще­ство должно содержать в своей осно­ве три важнейших элемента: духов­ный, государственный, националь­ный. Элемент духовный — святое Православие. Элемент государственно-организующий — самодержавность, причем самодержавие можно рассматривать на трех различных уровнях, и все три будут вполне спра­ведливы.

Первый. Можно рассматривать его как определённый политический ме­ханизм, при котором верховная власть в государстве, ничем не огра­ниченная, принадлежит монарху. Это механическое рассмотрение, но пра­вильное.

Второй. Можно рассматривать са­модержавие как государственное ус­тройство, при котором вся полнота власти, определяющей положение дел в стране, принадлежит её внут­ренним государственным институтам.

С этой точки зрения сегодня Рос­сия не самодержавная страна, потому что она наполовину управляется из-за рубежа. Россия также не была са­модержавной страной, когда находи­лась под властью татаро-монгол, по­скольку ханские баскаки поставля­лись в Сарай, и ярлык на княжение русский князь получал там же, у вели­кого хана. Сегодня вполне можно провести некую аналогию между дву­мя этими эпохами.

И есть третий уровень понимания самодержавия. Он в первую очередь свойствен русской душе, и это уро­вень церковный, духовный. Самодер­жавие в этом случае рассматривается как нравственно-религиозное состо­яние общества, соборной народной души. Когда народ признаёт, что он желает жить не под властью Ивана, Петра, Сидора, не под властью каких бы то ни было «правовых» систем, со­зданных слабым и растленным чело­веческим разумением, но стремится устроить свою земную жизнь в соот­ветствии с законом Божиим, с тем вы­сшим законом праведности, любви и милосердия, который дан человеку в Откровении.

И тогда народ, добровольно подклоняя выю свою «под иго и бремя» Христовых, евангельских заповедей, всю государственную структуру стра­ны венчает фигурой помазанника Бо­жия — русского православного царя. Все эти три уровня понимания закон­ны и допустимы. Но нас, конечно, дол­жен привлекать прежде всего духов­но-мистический уровень.

Последний элемент уваровской триады — народность. Он предпола­гает наличие конкретного соборного носителя религиозно-нравственных идеалов. Итак, православный духовный фундамент, державная государ­ственная форма и народ как собор­ный носитель нравственного идеала — такова универсальная формула гармоничного общественного устройства. И мы никуда от неё не уйдём. Можно пытаться её оболгать, оско­пить, наклеить на неё «черносотен­ный» ярлык или объявить устарев­шей, несовременной и неосуществи­мой — но тщетно. Любое общество, начиная с Древнего Египта с фарао­нами во главе и кончая современной космополитической Америкой с её «этническим котлом», живёт по этим трём основным законам.

Весь вопрос в том, конечно, какие духовные и религиозные начала по­ложены в их основание. Сегодня на Западе это, к сожалению, откровенно богоборческие, христоненавистнические начала. Что касается современ­ной России, то в первую очередь надо сказать, что монархию нельзя устано­вить сверху, как нельзя приказать че­ловеку «быть верующим». До этого состояния народ должен дорасти. И есть ряд признаков, по которым мож­но судить, что процессы такого духовного роста идут. Ведь то, что мы сейчас наблюдаем на Руси, есть чудо.

По всем человеческим меркам, по всем рациональным расчётам здесь давно должна быть духовная пусты­ня, всё должно быть выжжено и унич­тожено. Нас душили, травили, умерщ­вляли почти целое столетие! Думаю, закулисные архитекторы, планиро­вавшие для России эти страшные сце­нарии, считали, что восстановить жизнеспособность русского народа не удастся уже никогда, во всяком случае — в течение достаточно долгого времени, которого им хватит, чтобы запустить здесь новые механизмы уничтожения, которые будут на но­вом уровне пережигать, перемалы­вать возрождающиеся духовные энергии русского народа.

Но «человек предполагает, а Бог располагает». С 1985 года прошло-то всего ничего — восемь лет, а с момен­та первого шока (августа 91-го) — три года. Но изменения идут стремитель­но, особенно, конечно, в мироощуще­нии тех элитарных групп населения, в значительной мере определяющих состояние общества. И эта скорость делает возможным существование проектов, о которых вы говорите.

Мне уже приходилось слышать о них с разных сторон. На сегодняшний день не представляется реальной возможность восстановления в рам­ках существующей политической структуры тех духовных идеалов, ко­торые позволили бы придать россий­ской государственности монархиче­ские формы. Нельзя напялить на со­баку фрак и выдать её за джентльме­на. А косметические, поверхностные изменения в этой ситуации ничего не решат.

Если же изменения будут более глубокими, они задействуют в народ­ной душе механизмы, пробудят энер­гии, влиять на которые уже не сможет никто. Идеи православной государственности настолько глубоки, на­столько погружены в мистическую сущность народной стихии, что, если кто-либо действительно решит поиг­рать с этими вопросами, больше чем уверен, результат для него будет со­вершенно непредсказуем.

Что касается конкретных вопро­сов, связанных с теми или иными име­нами, нужно отдавать себе ясный от­чёт в том, что дом Романовых на се­годняшний день чрезвычайно разоб­щен. И, скажем, отношение к наиболее известным в России пред­ставителям этого дома — Марии Владимировне, Леониде Георгиевне и «наследнику» Георгию в среде самих Романовых чрезвычайно неодно­значное. Объединение дома Романо­вых, например, прямо отказывается признавать их великокняжеское до­стоинство. Так что любые попытки се­годня каким-то волевым усилием ре­шить эту задачу обречены на провал. Нужно быть предельно наивным че­ловеком, чтобы не понять, какие цели преследуют ныне пропагандисты та­кой мнимой «реставрации».

Если же говорить о соборе, дело здесь в том, что настоящий собор должен соответствовать церковным канонам и русским национальным традициям. А если мы рассмотрим с вами историю русских соборов, обна­ружим, что они обладают целым ря­дом черт, резко затрудняющих вся­кие политические манипуляции с ни­ми. Люди, пытающиеся сегодня ис­пользовать соборную идею для своих целей, вынуждены или выдавать за собор какие-то самочинные сборища, или столкнуться с непреодолимыми сложностями.

Я считаю, что сейчас в России на­до пока задействовать различные «предсоборные» механизмы. Мы все­ми путями должны способствовать созданию тех или иных общественных форм самоорганизации, которые могли бы затем стать опорами при подготовке земского собора. И тогда этот процесс рано или поздно придёт к своему логическому завершению. Настоящий же собор будет тогда, ког­да он на деле объединит русский на­род, когда результатом его станет всенациональное, общенародное сплочение вокруг единого высокого идеала, позволяющего Руси поднять­ся в полный рост, а народу — вспом­нить свои древние исторические кор­ни, осознать своё высочайшее религиозно-нравственное призвание.

И когда народ свободно, осознав это, скажет: «Ей, Господи, мы призна­ем Заповеди Твои своими законами, своими обязанностями, своим служе­нием и долгом и будем в соответствии с ними действовать, строить жизнь личную и государственную», — тогда это будет собор, и он сможет избрать монарха.

Александр ПРОХАНОВ. Не обя­зательно Романова?

Митрополит ИОАНН. Конечно. Де­ло в том, что «правовая юрисдикция» собора не ограничена, ибо он выра­жает мнение всей земли русской, со­ответствующее нравственным и рели­гиозным нормам, опирающимся на неколебимое основание всеблагого и всесовершенного закона Божия.

Александр ПРОХАНОВ. У совре­менных политологов есть термин «социальная психология». И в ана­литических центрах и группах есть социальные психологи, исследую­щие общественный психологиче­ский фон, в котором следует осу­ществлять те или иные мероприя­тия. Конечно, это тонкая, рафини­рованная специальность, обладающая изысканной методо­логией. Профессионалам удается понять состояние умов по горизон­тальным и вертикальным срезам на всём пространстве России. Но для того, чтобы понять духовное состояние народа, у современного общества очень мало инструментов.

Полагалось, что в атеистиче­ском обществе таким «чувствили­щем» должна быть культура. Художник, писатель «выполнял обя­занность» духовидца. И он как мог пытался справиться с этой ролью, отчасти заменяя священника — че­ловека, как бы профессионально понимающего саму проблему ду­ши. Иначе как же можно узнавать духовное состояние человека или общества, отрицая наличие души как таковой, не понимая тех про­цессов, той синусоиды, по которой движется душа от рождения, от восхитительного вхождения в жизнь через грехопадения, через попытки избегнуть или искупить грех, через подвиг духовный...

И вот сегодня, когда Церковь, которой тоже, конечно, очень труд­но, тем не менее увеличивает свое влияние, свою силу, свою светоносность, вы воспринимаетесь многими людьми — и православ­ными, и неправославными — как духовный лидер, как человек, исполненный светоносных знаний, как духовидец, у которого есть промыслительный взгляд на се­годняшнюю Россию. Недаром к вам тянутся люди. Мне хочется спросить именно у вас: есть ли ны­не слово, формула, идея, которые могли бы помочь русским соеди­ниться, сочетаться, преодолеть раскол, нарастающую вражду, предотвратить катастрофический взрыв? И если монархическая идея ещё не созрела, на какой ос­нове можно сейчас объединить на­цию?

Митрополит ИОАНН. Мне, во-пер­вых, не кажется, что мы стоим на пороге катастрофического взрыва.

Один из важнейших результатов ок­тябрьских событий — обоснованный вывод, что гражданская война в Рос­сии сегодня почти невозможна. Запа­лить ее будет очень сложно. Вот вы говорили о социальных психологах. Но в России все многократно опробо­ванные, просчитанные, основанные на гигантском многовековом опыте социальные технологии, запущенные в целях её разрушения, провалились. Ни одна из них не дала ожидаемого результата. Они реализовывались почти полностью — на 80, на 90 про­центов. Но вот это «почти» всегда перечёркивало конечный результат.

Академик Шафаревич отметил как-то, что понятие «русофобия» справедливо в обоих своих значени­ях. Есть и ненависть к русским, и страх перед ними. Откуда же этот страх берется? Дело в том, что здесь, на Руси, не работают те масонские механизмы, которые во всём осталь­ном мире срабатывают прекрасно. Они ведь опробованы мировой закулисой неоднократно! Всё вроде рас­считали, а в России — не работает. И происходит это потому, что социаль­ная психология, да и вообще рациона­листическая наука не способны на Руси решить те задачи, которые пе­ред ней ставят разрушители.

У любой науки есть своя область применения. Для того, чтобы понять Россию, чтобы в ней осмысленно дей­ствовать, необходимо понимание за­конов духовного характера, полное и ясное знание о которых хранит лишь Православная церковь. На протяже­нии двух тысячелетий она хранит не только откровенные свыше истины о Боге, но и о человеке, о гармоничном общественном устройстве нашего земного бытия.

Что касается объединения народа, то мне кажется, что оно в значитель­ной мере уже произошло. Сам факт вашего вопроса является свидетель­ством этого. Сегодня все ищут, что может нас объединить. И этот поиск же сам по себе представляет то мощное объединительное начало, кото­рое со временем всех нас, весь рус­ский народ сплотит вокруг извечных духовных идеалов Святой Руси.

За последние годы произошло очень значительное событие в жизни России. Произошло осознание того, что мы живём неправильно, что для исправления — чтобы мы стали жить в соответствии со своим промыслительным призванием, надо совер­шить определённый прорыв. И то, что этот вопрос теперь в полный рост стоит в русском национальном созна­нии, является очень мощным объеди­нительным фактором.

Только не надо торопить события. Вот, например, власть в государстве. За последний год её лозунги смени­лись радикальным образом. На наших глазах происходит эволюция режима в сторону национальных интересов, в направлении поиска самобытной формы государственности. Это не случайность. Сейчас многие говорят, что «наверху» просто боятся поте­рять власть, оттого и подстраиваются под патриотические лозунги. Допу­стим, так.

Но дело не в этом. Сама жизнь за­ставляет власть двигаться в нужном направлении. И этого боятся все вра­ги России. Они знают: если ей дать возможность хотя бы десять лет мир­но развиваться — многовековая, ги­гантская инерция народной соборно­сти и державной государственности в тех или иных формах обязательно вы­ведет Россию на преемственный путь возрождения Святой Руси. После всех исторических катастроф Россия всегда возрождалась в новом качест­ве, ещё более могучей и славной.

Александр ПРОХАНОВ. Мне, че­ловеку не вполне церковному, светскому, суетному, которому до­водится общаться с людьми Церк­ви, известно суждение, что жизнь Церкви есть по существу духовная метафора жизни Иисуса Христа во всех её проявлениях: от рождения, от бегства в Египет, от поста, от входа Господня в Иерусалим, от проповеди до Гефсиманской чаши, до предания в руки губителей, до крестных мук и смерти на Голгофе, до положения во гроб — и Воскресения.

Поскольку русский народ — но­ситель христианской идеи, и судь­ба его в течение истории тоже в какой-то степени — метафора жиз­ни Христа. А коли так, то различные периоды русской жизни — как бы иконы в иконостасе жития Иисуса. Совершенно очевидно, что страш­ное избиение, гонения на Церковь после революции 1917 года были её крестными муками. Та тишина церковная, немота, воцарившаяся после этого на нашей земле, напо­минают о смерти Спасителя, о Его трёхдневном уходе из мира.

А потом началось что-то новое — как бы пробуждение. Не знаю, восстал ли в этом смысле Христос, отвалил ли ангел гробовую плиту, но ясно, что новый период настал. Вот какая сейчас, по-вашему, жи­тийная икона Христова, какой этап Его жизни переживает русское об­щество, русский народ и русский дух?

Митрополит ИОАНН. Тут нужно иметь в виду, что подобные аналогии следует проводить с чрезвычайной осторожностью и благоговением, по­тому что, к сожалению, даже благонамеренная часть общества, бросив­шись к своим церковным корням и не имея достаточного церковного опы­та, иногда заходит слишком далеко в стремлении проникнуть в духовные тайны Православия. Необходимы по­степенность, трепетность, благогове­ние перед святыней и ясное осозна­ние того, что в конце концов в осно­вании бытия лежит тайна Божия, непознаваемая и рационально невыразимая.

«Тайна сия велика есть», — учит Священное Писание. Она может быть ощутима в рамках глубоко интимного, личного религиозного опыта, когда сердце человеческое встречает Бога, и это личное Сретенье даёт человеку некоторое понятие о том, что «ухо не слыша, око не виде и на сердце не взыдоша» в обычной мирскои жизни.

История русского народа и те па­раллели, которые вы проводили с евангельскими событиями, конечно, правомерны с учётом всех условно­стей, о которых я сказал, крещение Руси в этом сопоставлении «наклады­вается» на крещение Христа и после­дующий выход Спасителя на обще­ственное служение. Тяготы, пережи­ваемые Русью за всю её бурную исто­рию, вызывают явные ассоциации со скорбями, притеснениями и гонения­ми, которые Спаситель испытал во время Своей земной жизни. Напраши­вается и сравнение голгофских стра­даний с тем, что пришлось пережить нашему народу, нашей стране в XX веке. И вполне возможно, что ныне мы стоим на пороге Воскресения.

Но для того, чтобы свершилось чу­до, нужна сила веры. Если мы сможем в себе эту силу сохранить и преумно­жить, тогда сбудутся и многочислен­ные пророчества о воскресении Святой Руси... Скажу о конкретных усло­виях возрождения: пока не произой­дёт воцерковления общества, русского воскресения в полноте своей не случится. Пока интеллиген­ция не преодолеет родовую болезнь — интеллектуальную гордыню, пока не признает главенствующего, спаси­тельного значения строгих церков­ных форм духовной жизни, возрожде­ния не произойдёт.

Модернизм и либерализм губи­тельны в области религиозного миро­воззрения. Божественная истина не требует «обновлений» и дополнений. От человека она требует только уси­лий для её познания, для соединения с нею. Пока этого не будет, Святую Русь мы не возродим. Но сегодня мы ещё слишком сильно заряжены гор­дыней и своеволием, кстати, и при­ведшими Россию к революции 80 лет назад. И ведь до сих пор считаем: са­ми оступились — сами, без помощи Бога, и исправим. Нет, не исправим! И пока мы этого не осознаем — отеческий жезл скорбей, посланных Господом, будет преследовать нас, буду­чи орудием Всеблагого Промысла, заботящегося о нашем духовном про­зрении.

Александр ПРОХАНОВ. По хри­стианскому вероучению грядет ко­нец истории, Страшный суд, пре­кращение этой эры, исполненной грехов. Но до тех пор, пока Страш­ный суд не состоялся, человечест­во, как и прежде, заботит судьба своей Родины, состояние ресур­сов, институтов, воинства, школ, дорог, состояние умов. Люди дума­ют о геополитике и о взаимоотно­шениях с соседями, и все наши ча­яния замыкаются на благом уст­ройстве своей Отчизны. Многие понимают сегодня, что стиль и характер жизни, связанные с со­временной земной цивилизацией, исчерпали себя. Эта цивилизация подходит к своему концу — где-то плавно, где-то жутко, катастрофич­но. И грядет новая ситуация на зем­ле, новый образ жизни, который пытаются предугадать, просчи­тать, а кое-кто даже и начать стро­ить. Одни говорят о некоей эколо­гической цивилизации, где всякая тварь, всякое растение будут жить в гармонии; другие рассуждают о сенсорной цивилизации, где отой­дут на задний план стремления к материальному достатку и вступит в действие механизм познания ре­лигиозного, философского, рацио­нального. Третьи имеют в виду но­вую суперинтегрированную землю с рациональным использованием остатков земных богатств, такой неосоциализм, такую фалангу всеземную, которая позволит сохра­нить всеобщий порядок.

Какой образ для России истин­ный? Может быть, образ XVII века, когда она была готова превратить­ся в единый монастырь, или Рос­сия рубежа XIX—XX веков, когда наше царство начинало обретать черты земного, материального благополучия?

Какой бы вам хотелось видеть Родину?

Митрополит ИОАНН. Для ответа на этот вопрос надо сначала разрешить известное человеческое недоумение: в чём смысл жизни? Любой идеал об­щественного устройства, любая фор­ма гармонического сожительства лю­дей на Земле возможны только тогда, когда люди живут осмысленно, пони­мая цель своего существования и в соответствии с этим устрояют своё бытие.

Церковь даёт на это совершенно ясный и прямой ответ. Он, конечно же, не имеет ничего общего ни с какой «сенсорной цивилизацией». Он прост, но очень труден для восприя­тия современного человечества, без­мерно осуетившегося и погрязшего в страстях тщеславия и гордыни. Смысл и цель человеческой жизни за­ключаются в том, чтобы вернуть себе первозданное райское состояние чи­стоты и святости, когда сердце чело­века было недоступно злу и греху, со­стояние, в котором пребывали Адам и Ева после сотворения, в Эдеме. Глав­ное — вернуть себе бесценное сокро­вище утерянного Богообщения. Один из величайших православных святых — блаженный Августин сказал когда-то: «Для Себя создал нас Господь, и не успокоится сердце человеческое, доколе не обретет Его».

Взгляните: человечество постоян­но мечется: воюет и пересматривает границы, разрушает и вновь созида­ет, стремится само не зная куда. Эта неуёмная жажда лихорадочной дея­тельности, жажда новшеств происте­кает оттого, что опустела святыня сердца. Душа человека создана как драгоценный сосуд для принятия да­ров Святого Духа. После грехопаде­ния она их лишилась и теперь смер­тельно больна.

Так вот Церковь — больница для души. И общество будет устроено здраво тогда, когда оно сделает всё возможное, чтобы больница эта мог­ла с наибольшей эффективностью, спокойно и мирно врачевать челове­ческие души.

Русская история знает, как для этого должна быть устроена государ­ственная, общественная и хозяйст­венная жизнь страны и народа. Так, например, в России невозможно по­строение здравой экономики на ми­ровоззренческом основании «обще­ства потребления». Это бессмыслен­но. Священное Писание учит: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и все остальное приложится вам» (Мф. 7:33).

Нельзя строить хозяйственную жизнь России, исходя из капитали­стического принципа неограниченно­го воспроизводства товаров и услуг. Это абсурд. Господь сказал: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 8:36). Иная, чем сейчас, должна быть мировоззренческая основа у на­шей жизни.

Все внешние блага в этом мире, данные человеку Богом, освящены и доступны к употреблению, в них нет ничего предосудительного, безза­конного. Но мы должны ими пользо­ваться не для того, чтобы растлевать себя и окружающих, а для того, что­бы, опираясь на благодатные свойст­ва этого мира, которые Господь щед­ро в нём разлил, помочь своей душе восстановить себя в первоначальном состоянии божественной чистоты.

Когда говорят, что консерватизм Церкви может отбросить общество на 200—300 лет назад, это глупость. На десять лет нельзя вернуться — не то, что на триста. А вот восстановить в обществе ту древнюю духовную тра­дицию, которой тысячу лет жила Рос­сия, обязательно нужно. Религия предполагает связь человека с Бо­гом. И так же, как имеет свой долг перед Богом отдельная человеческая личность, так имеет свой определён­ный долг перед Ним и соборная лич­ность русского народа.

Богу в неисповедимой премудро­сти Его было угодно вверять истины веры для хранения и сбережения раз­личным народам. Сперва они были вверены народу израильскому, но он не удержал этих истин, оказался не соответствующим своему высокому призванию и после страшного пре­ступления Богоубийства был отвер­жен, отстранён от святого служения.

Затем это служение перешло к другому народу, «народу Божию» — христианам, первоначально сосредо­точенным в державном государствен­ном теле Римской империи.

Но когда в XII веке Рим ввёл недо­пустимые догматические новшества и отпал от вселенской полноты Пра­вославия, служение сие у него было также отнято и передано Византии (второму Риму). Она несла его на про­тяжении нескольких столетий, но в XV веке в результате мощнейшего воен­но-политического давления оказа­лась неспособной удержать должную чистоту и пошла на унию с католика­ми, то есть допустила искажение Бо­жественного вероучения.

Тогда преемство хранителя Исти­ны перешло к русскому православно­му государству, к русскому народу-богоносцу, понимаемому как собор­ная духовная общность. Мы должны постоянно сознавать всю ответствен­ность нашего служения и, следуя ему во всем, построить жизнь в соответ­ствии со своим религиозным долгом. Только тогда мы сумеем воссоздать Россию, нужную Богу, которая станет неким драгоценным ковчегом, храня­щим в неприкосновенности и чистоте идеалы милосердия и любви, правед­ности и верности, щедрости и безгневия.

Александр ПРОХАНОВ. Помню, в молодости я был пленён образом патриарха Никона, а в наших круж­ках были «старообрядцы», чьим кумиром был протопоп Аввакум. Я был ортодоксом, государственни­ком, никонианином, часто бывал в Новом Иерусалиме, и вдруг меня осенило: Никон ждал второго при­шествия Христова, он хотел пре­вратить Россию в место, куда бы опустился Новый Иерусалим. Он полагал, что Второе пришествие просияет в России. Видно, боль­шинство русских людей верили и ждали, что Христос придёт на Русь, что будет именно русское второе пришествие. И для того, чтобы при­гласить Христа на это место, был создан Новый Иерусалим, где на подмосковной топографии, среди подмосковных рощ, реки Истры была воссоздана топонимика свя­тых мест. Там были Иордан, Вифлеем, Голгофа, Фавор...

Меня поразила грандиозность этого замысла. По существу Никон как бы изменил координаты Зем­ли, пытаясь этим изменить косми­ческие координаты, перенеся смысл и центр истории в Москву.

Если я верно понял вас, идеал будущей России должен сводить­ся к тому, чтобы уготовить через Россию место приходу Божию, сделать её угодной Христу и в этом смысле каким-то образом прибли­зить образ Родины к Новому Иеру­салиму, насколько это возможно в земной ипостаси...

Митрополит ИОАНН. Да нет, у Ни­кона такой гордыни не было. По­стройка Нового Иерусалима — это просто «материальное» закрепление того духовного факта, что Россия со­знаёт и принимает свое богоносное служение. А о Втором пришествии из­лишне упрощенно рассуждать ни в коем случае нельзя. События этого должно отдать с благоговейным страхом и душевным трепетом.

Если в первый раз Спаситель при­шел «во зраке рабьем», чтобы послу­жить людям, то второе пришествие Его будет «в силе и славе», чтобы су­дить нас по делам нашим. И никому не надо будет спрашивать: «Где Хри­стос?» Он будет явлен всем, «яко мол­ния, блеснувшая от Востока и до За­пада».

Когда православных подвижников вопрошали, как узнать антихриста, они зачастую отвечали так: «Сыне, если ты услышишь, что куда-либо пришел Христос, то знай, что это — антихрист», потому что когда Господь действительно придёт, это мгновенно поймут все, ибо сие будет пришествие царя и владыки Вселенной, творца всего сущего, бесконечного в совер­шенствах своих и премудрости своей.

Что касается образов духовных, тут всё тоже достаточно ясно и про­сто: Россия как вселенская храни­тельница и защитница Святого право­славия есть «подножие престола Господня». Это понимание зрело в рус­ском религиозном самосознании на протяжении многих веков, а наиболее чётко его сформулировал перед са­мой революцией наш великий святой — всероссийский праведник и молит­венник отец Иоанн Кронштадтский. «Родиться русским, — говорил он, — есть дар определенного служения. Ведь в церкви нет национальностей, «несть эллин и иудей»; она различает людей только по служениям. Есть служение царское, есть патриаршее, есть монашеское, есть служение ми­рян».

Так вот русское служение, одно­временно жертвенное и героическое, высокое и скорбное, общечеловече­ское и вселенское, в том, чтобы до конца времён стоять преградой на пу­ти зла, рвущегося к всемирной вла­сти, стоять насмерть, защищая собой Божественные истины и спаситель­ные святыни веры.

Доколе мы помним об этом, жива Святая Русь, неодолима и страшна врагам нашим и Божиим! А за вер­ность долгу и понесенные труды воз­даст Господь воинам своим воздая­нием великим и вечным, всех благ ко­торого не может вместить ныне жал­кое человеческое воображение.