Настоящее бывает следствием прошедшего. |
Карамзин |
Тут неопытная гимназисточка может удивиться: неужели нельзя было сослаться в оценке творчества Добролюбова и Писарева на кого-нибудь, заслуживающего большего доверия? Или Русь вовсе оскудела порядочными людьми? Порядочные-то люди есть. Но не в той России, которую потеряла КП. Просто половые чуть-чуть перехолопствовали и свергли всех по классовому признаку. Известно ведь: заставь полового богу молиться – он и лоб расшибет. И хорошо, если себе. И остался во всей стране один кладезь, кипяй водою благо.
Бердяев: "Я совершенно согласен с Чернышевским и очень почитаю его. Чернышевский свято прав и человечен в своей проповеди свободы человеческих чувств". (Ей-богу, люди делятся не столько на белых и красных, сколько на порядочных и остальных (Добролюбов). А любовь Бердяев называл прорывом в царство свободы. Говорить готтентотам из КП о свободе человеческих чувств так же бесполезно, как об особенностях китайских диалектов. Ну какая любовь может быть у человека, который только что слез с ветки или залез на следующую должность.
В.Соловьев о Писареве: "Ясный, последовательный и замечательный писатель". Далекий от мира Блок считал, что от каждого произведения Добролюбова душа "захлестнется от нахлынувшей волны дум". Политический и литературный противник народников Достоевский поместил в своем журнале отклик на смерть Добролюбова: "честный борец за правду".
Верный слуга государев, генерал от кавалерии, член Военного Совета, начальник 12 армейского корпуса Н.Д. Новицкий писал в своих воспоминаниях о Добролюбове, с которым познакомился еще будучи поручиком: "…громадный ум и чувство самой гордой независимости…". Словом, все качества, которых не бывает у холуев. Он отмечал, что Добролюбов и Чернышевский жили «не столько внешней, сколько внутренней жизнью» и «ставили благо общественное важнейшей целью своего существования».
Мало того, сам Василий Васильевич признавался в час просветления: «И кто из нас… обратясь к лучшим годам своей жизни, не вспомнит, как за томом сочинений Добролюбова забывались и университетские лекции и вся мудрость, новая и ветхая, которая могла быть усвоена из старых и новых книг.», - поскольку начинал он жизненное поприще именно как сторонник Добролюбова. Итак, «Комсомолка» в очередной раз оказалась в положении римских императоров, вынужденных со слезами на глазах набирать на военную службу полных подонков.
Конечно, он мог бы и всю жизнь оставаться сторонником Добролюбова, но уж больно это дело не выгодное. Если что и заработаешь, то только «имя славное народного заступника, чахотку и Сибирь».
Но откуда же берется наш доморощенный холуй, до такой степени самобытный, что само слово это затруднительно перевести на языки цивилизованных стран, «где граждане составляют большинство»? Писарев и Добролюбов объясняют и это: "Долговременное рабство и угнетение приучило народ к хитрости и обману до такой степени, что они вошли в самый его характер". А потому осуждать наших холопов с университетским образованием, плоть от плоти нашего народа, "это все равно, что судить мусульманина за многоженство".
Но почему же надо всех обманывать? Да потому что "…система бесправия и грубого мелочного эгоизма, водворенная самодурством, прививается и тем, которые от него страдают, и они, если мало-мальски сохраняют в себе остатки энергии, стараются употребить ее на приобретение возможности жить самостоятельно и уже не разбирают при этом ни средств, ни прав". И поскольку труд такого рода – это проклятье, мечтой журналиста становится обломовщина. Но других половые учат, естественно, жить несколько иначе, нежели они сами. Они настропаляют молодых, зеленых, "жить не по лжи", как это делала КП, целуя автора данного высказывания в отпечаток скороходовской подошвы пониже спины, с которым его обычно изображали наши издания, прежде чем пришло высочайшее повеление начать его любить, и этот след начал, словно круг на палубе вертолетоносца, служить для более точного попадания. (В издательском доме КП, как и в любом доме терпимости, любят того, кого прикажут). Требование Добролюбова "выработать убеждения для собственной жизни и жить не в разладе с этими убеждениями" осталось этим господам неизвестным или непосильным. И Писарев зря ломал голову: «Позволительно ли вообще в жизни отступать от своих убеждений?»
Задолго до КП начал учить молодых жить не по лжи (а как прикажет барин) ВВ: "Кто есть кормилец твой, - кто прокормляет тебя, питает, - и после Бога и родителей есть "все для тебя" – тому не лукаво отдай всю душу свою", растолковывает лукавый старикашка начинающему щелкоперу особенности ремесла, поскольку тот, кто в приличной стране именуется работодателем, на святой Руси стал благодетелем. "Думай о пользе его – не о своей пользе, а – его, его, его … ежечасно, ежедневно, ежегодно, всегодно", - поет песнь холуйства ВВ, всегда думавший о своей, своей, своей выгоде. "Никогда, никогда, никогда не лги, в совести-то, в главном, " – требует у мальца ВВ, выучившийся-таки на старости лет писать слово "совесть", но лгавший всегда, всегда, всегда. Когда этот уже достаточно пожилой человек о честности высокой говорит, каким-то демоном внушаем (возможно, тем же, который подбивает его распространять сплетни про ближних своих), его впору главным редактором КП назначать. Нет-с, не тот нынче пошёл юродивый, очень даже не тот.
Кстати, о ком из ниспровергателей Добролюбова нельзя сказать: "В жизни был невыразимый холуй?" Как выразился ВВ об одном из своих соратников. На Руси это скорее похвальное качество: человек сумел лучше приспособиться к окружающей среде и оставить потомство, ниспровергнув предварительно Дарвина. Надо думать, что именно это завещание потомству и дало основание одному из его нынешних почитателей причислить ВВ к "тому культурнейшему слою, который определил собою духовный облик и русскую мысль блистательного начала 20 века".
