(Окончание. Начало – в предыдущем номере)
II
Жизнь Михаила Ломоносова в короткий период регентств Бирона и Анны Леопольдовны походила на авантюрный роман. После конфликта с И.Ф. Генкелем, причиной которому были нерегулярные присылки денег из Петербурга на учебу российских студентов и педантично-сварливый характер самого ученого, Ломоносов решил, что во Фрайбурге делать ему больше нечего и, полный грандиозных планов, решил вернуться в Россию. Но прежде, как мы уже говорили, в конце мая 1740 года он обвенчался со своей женой Елизаветой-Христиной, в церкви реформатской общины. Направившись к русскому посланнику в Лейпциге барону Г.К. фон Кейзерлингу (1697-1765), он его не застал на месте, и решил продолжать начатый путь самостоятельно. Но под Дюссельдорфом он попал в руки прусских вербовщиков и был «забрит в рекруты» в прусскую армию, вступившую в войну за австрийское наследство (1740-1748). В октябре Ломоносов бежал из армии, и через Арнгейм и Утрехт добрался до Амстердама, оттуда – в Гаагу, из Гааги – снова в Амстердам, и наконец из Амстердама морем на Родину. Скитаясь по Германии и Голландии, он все же успел заглянуть к жене в Марбург. 8 июня 1741 года он наконец-то вернулся в Петербург. Вскоре Михаил Ломоносов был зачислен адъюнктом физического класса Академии наук и художеств. А в конце года - 22 декабря в Марбурге родился его сын Иван, через месяц умерший. В 1743 году жена Ломоносова вместе с их старшей дочерью и братом Иоганном Цильхом перебирается на постоянное жительство в Санкт-Петербург. В это время ее муж под руководством профессора естествознания Иоганна Аммана (1707-1741), который был всего на четыре года старше своего подопечного, завершил свою первую большую научную работу – составление Каталога минералов и окаменелостей Минерального кабинета Кунсткамеры. К этому же периоду относятся и его первые труды по химии, в частности диссертации «Элементы математической химии» (1741; осталась незавершенной) и «О действии химических растворителей вообще» (1743). Сорок третьим годом датированы и знаменитые стихотворения Ломоносова – «Переложение псалма 143», «Утреннее размышление о Божием величестве», «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»… Помните –
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
А через несколько лет Ломоносов откроет ежегодный цикл торжественных од, посвященных восшествию на престол Государыни Императрицы Елизаветы Петровны. Широко известны три из них – на 1746, 1747 и 1748 гг. В общий одический цикл, адресованный Елизавете, входят также ода на день рождения Ее Величества 1746 года и благодарственная ода за оказанную сочинителю высочайшую милость 1750 года.
Что вы, о поздние потомки,
Помыслите о наших днях? – вопрошал поэт в оде на восшествие на 1746 год. И как программный ответ звучат строчки знаменитой оды на восшествие на следующий – 1747 – год:
Се мрачной вечности запону
Надежда отверзает нам.
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут…
Заканчивая благодарственную оду от 1750 года, поэт, прославляя Императрицу, и себе в заслугу ставит умение пиитически произносить торжественную хвалу, и ответом на голос поэта становится голос самой природы:
А ты, возлюбленная лира,
Правдивым счастьем веселись,
К блистающим пределам мира
Шумящим звоном вознесись
И возгласи, что нет на свете,
Кто б равен был Елисавете
Таким блистанием хвалы.
Но что за громы ударяют?
Се глас мой звучно повторяют
Земля, и ветры, и валы!
Но сейчас мы поспешим вернуться в год сороковой, во времена правления Анны Леопольдовны.
Если регентство Бирона длилось всего 21 день (с 17 октября по 7 ноября 1740 года), то Анна Леопольдовна была у власти чуть более года – с 10 ноября 1740 года по 24 ноября 1741 года.
После свержения Бирона, у кормила российской власти Миниха быстро сменили Остерман, Головкин и Левенвольде (Рейнгольд Густав (1693-1758), обер-гофмаршал; после ареста и суда был сослан в Соликамск, где и скончался).
За год правления Анны Леопольдовны произошел крайне неприятный для России разрыв со Швецией, приведший к русско-шведской войне 1741-1743 годов, в которой Швеция вынашивала реваншистские планы возврата утраченных в результате Северной войны 1700-1721 гг. территорий.
Кстати, послы, вступивших в военный союз против России, Швеции и Франции перед началом военных действий пытались добиться от Елизаветы, тогда еще цесаревны, обещания вернуть земли, оружием добытые ее отцом, в обмен на помощь в возведении ее на престол. Елизавета на это категорически не согласилась!
Война началась взятием русскими войсками крепости Вильманстранд, после чего обе армии отошли на свои территории зализывать раны. Однако в ноябре того же 1741 года шведы вновь двинулись к границам России. Русское командование отдало приказ покинуть зимние квартиры и готовиться к выступлению в Финляндию.
Недовольство и брожение в армии, и прежде всего в гвардии, как среди офицеров, так и простых солдат, резко усилившиеся в связи с этим приказом, и подтолкнули Елизавету к решительному шагу.
25 ноября 1741 года 32-летняя Елизавета в сопровождении молодого графа Михаила Илларионовича Воронцова (1714-1767), придворного лейб-медика Ивана Ивановича (Иоганна Германна) Лестока (1692-1767) и своего учителя музыки (!) Шварца в костюме для верховой езды явилась в расположение гренадерской роты Преображенского полка и обратилась к солдатам с кратким, но впечатляющим словом. «Ребята! – воскликнула Елизавета, - Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною! Как вы служили отцу моему, так и мне послужите верностью вашей!»
Вместе с тем дочь Петра пообещала отменить приказ о зимнем военном походе, что вскоре и выполнила, заключив перемирие со шведским главнокомандующим. Шведы согласились на этот шаг ввиду повальной эпидемии: за несколько месяцев их армия с 23 тысяч сократилась до 15-16-ти.
Итак, 308 верных гвардейцев, граф, учитель музыки и лейб-медик, не встретив никакого сопротивления, арестовали правительницу-регентшу, всю Брауншвейгскую фамилию (родственников Анны Иоанновны) и их приверженцев.
В 1742 году семья Анны Леопольдовны была перевезена в Дюнамюнде, под Ригой, потом, в 1744 году – в Ораниенбаум, и в том же году – в Холмогоры, подальше от Европы. В Холмогорах они жили в полной изоляции от окружающего мира, а маленький Иван был лишен общения даже со своими родителями, сестрами и братьями. Семейство, несмотря на тяжелые условия существования, увеличивалось. К моменту перевода низложенного Императора в Шлиссельбург в 1756 году, у него были уже две сестры – Екатерина (1741-1807), родившаяся еще до ссылки и пережившая остальных членов своей семьи, и Елизавета (1748-1782), родившаяся в Дюнамюнде, а также два брата – Петр (1745-
1798) и Андрей (1746-1787), появившиеся на свет уже в Холмогорах, причем рождение последнего привело к смерти 27-летней молодой матери…
Анна Леопольдовна похоронена в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.
Главе семейства по восшествии на престол Екатерины II было предложено удалиться из России, но опальный герцог предпочел остаться со своими детьми в Холмогорах, где и скончался в 1774 году. Точное место его захоронения неизвестно.
В 1780 году по просьбе сестры герцога, датской королевы Юлианы-Марии (1729-1796), Екатерина II выслала брауншвейгских принцев и принцесс из России, а в Дании для проживания им был предоставлен маленький городок Хорсенс в Ютландии. Демонстрирующая свою щедрость и незлопамятность, российская Императрица назначила им пожизненную пенсию – по 8 000 рублей ежегодно на каждого, и сумма эта выплачивалась вплоть до 1807 года – года смерти последней принцессы, Екатерины.
Сам Иоанн VI в 1756 году был привезен и заточен в Шлиссельбургскую крепость – Елизавета Петровна по-прежнему боялась заговоров, в которых фигура низложенного Императора могла бы рассматриваться в качестве нового-старого претендента на трон…И попытки освободить «известного арестанта», именно так именовался Иоанн (Романов-Милославский + Салтыков-?) + (Мекленбург-Шверинский + Гессен-Гомбургский) + (Брауншвейг-Беверн-Люнебургский + Вольфенбюттельский), действительно предпринимались.
Попытка освободить узника, предпринятая в 1764 году В.Я. Мировичем, стоила несчастному узнику жизни.
В это время на престоле находилась уже Екатерина II. По легенде она, после известия об убийстве Петра III, отправилась в Шлиссельбургскую крепость, желая видеть заключенного и имея в планах заключить с ним брак, который порешил бы миром все внутридворцовые разногласия, соединив, наконец, дальних родственников Ивана V и Петра I в единый союз. Но встретив чахлого и уже неадекватного юношу, Екатерина оставила эту мысль, и чуть ли не сама спровоцировала попытку его освобождения, заранее обреченную на неудачу. Однако, «бунт» Мировича она назвала «шлиссельбургской нелепой»…
У стражников, охранявших Ивана, имелся строжайший приказ, отданный то ли еще Елизаветой, то ли уже Екатериной, о том, что, если кто-то предпримет попытку освободить арестанта № 1, даже предъявив указ Императрицы, то заключенного следует немедленно умертвить.
Василий Мирович, подпоручик смоленского пехотного полка, в тот роковой день нес караульную службы в Шлиссельбургской крепости. Зная, кто такой «известный» заключенный, он, за всевозможные посулы, склонил на свою сторону часть гарнизона, и потребовал выдать ему арестанта. Выполняя приказ, стража сперва заколола 23-летнего Ивана, а потом сдалась.
Сенат осудил Мировича на смерть, и 15 сентября 1764 года он был казнен. Отсрочки исполнения приговоров в те времена не практиковались…
Следует сказать, что выставлять Мировича как борца за справедливость вовсе не следует. Екатерина II не случайно назвала его «сыном и внуком бунтовщиков». Дело в том, что его дед, переяславский помещик Федор Мирович, потомок некогда знатного и богатого малороссийского рода, изменил Петру I и поддержал украинского гетмана Ивана Мазепу, а после поражения Карла XII, скрылся в Польше. Его сын – Яков Федорович, сам тайно сносился с поляками, ездил в Польшу к отцу, за что был лишен всех имений и сослан в Сибирь. В Сибири же, в 1740 году, на свет появился его сын Василий. Уже находясь на службе в Петербурге, он неоднократно ходатайствовал перед Екатериной Алексеевной о возвращении ему родовых поместий, но неизменно получал отказ. Мечтая о богатстве и славе, Мирович решился освободить своего ровесника из крепости и возвести Ивана на трон. Честолюбивые замыслы подпоручика обернулись трагедией…
Взойдя на престол, Елизавета Петровна не обременяла себя государственными делами, отдавая время гардеробной, прогулкам и приемам, но те, кому доверила она благополучие Отечества, находились, что называется, «на своем месте».
Алексей Григорьевич Разумовский (1709-1771) – сын простого казака Григория Розума (ум. 1730 г.), в 1731 году был замечен во время церковной службы, когда он пел на клиросе, полковником Вишневецким, который набирал певчих для Придворного хора. Он взял музыкального, очень красивого юношу в Петербург, и тот вскоре оказался при дворе своей ровесницы цесаревны Елизаветы.
Уже с середины 30-х годов Алексей Григорьевич становится управляющим имениями дочери Петра, получает чин камер-юнкера и начинает «набирать силу». После переворота он превращается в одного из богатейших людей империи, в генерал-поручика и в камергера. В 1744 году он возводится в графское достоинство, а в 1756-ом получает звание генерал-фельдмаршала.
По легенде, в 1742 году в подмосковном селе Перово состоялось тайное венчание Елизаветы Петровны и Алексея Григорьевича. Екатерина II после своего воцарения пыталась докопаться до истины, но так и не смогла – после смерти возлюбленной, Разумовский сжег все относящиеся к делу документы. Не находят подтверждения и слухи о детях, якобы появившихся от этого брака. А вот авантюристов, за них себя выдающих, - хватало! И самая яркая из них – так называемая «княжна Тараканова» (умерла от чахотки в 1774 году в Петропавловской крепости).
Алексей Григорьевич с честью прошел испытание «медными трубами», оставаясь простым в обхождении и с юмором относясь к своему головокружительному восхождению. Он много помогал своим бывшим землякам, держался подальше от большой политики и придворных интриг, доверяя эти дела, как говорится, профессионалам. Во хмелю, правда, иногда буянил, но это свойство перешло к нему в наследство от отца – тот, изрядно выпив, также был неуёмен, и часто приговаривал: «що то за голова, що то за розум!», от чего и пошло их семейное прозвище «Розумы», ставшее впоследствии звучной фамилией – Разумовские…
Его младший брат – Кирилл (1728-1803) являлся видным государственным деятелем не только при Елизавете Петровне, но и при Екатерине Алексеевне. Он, в отличие от старшего брата, активно содействовал восшествию на престол Екатерины II, а потому карьера его успешно продолжалась и в период самого длительного – тридцатичетырехлетнего - екатерининского царствования.
Не чета брату, он получил хорошее образование, обучался в Гёттингенском и Берлинском университетах, брал уроки у знаменитого математика Леонарда Эйлера. В 1744 году вместе с братом он возводится в графское достоинство, в 1745 году – он уже камергер, а в 1746-ом в возрасте 18-ти лет назначается Президентом Санкт-Петербургской Императорской академии наук.
С 1748 года он – генерал-адъютант и сенатор, а с 1751-го становится девятым и последним малороссийским гетманом. После ликвидации гетманства Екатериной Второй в ноябре 1764 года он получает чин генерал-фельдмаршала.
В октябре 1746 года Кирилл Алексеевич женился на фрейлине двора Екатерине Ивановне Нарышкиной. У супругов было шесть сыновей и пять дочерей. Среди сыновей заметный след в истории России оставили трое – Алексей (1748-1822), бывший министром народного просвещения, Андрей (1752-1836) и Петр (1761-1802), генерал-майор, командир Малороссийского гренадерского полка, участник походов 1782-83 гг. против поляков, сподвижник А.Г. Потёмкина, участник штурма Измаила в 1788 году.
Наиболее любопытна биография Андрея Кирилловича. Он получил блестящее домашнее образование, которое совершенствовал потом в Страсбургском университете.
Вернувшись в 1769 году в Россию, он поступил на службу во флот и командовал пакетботом «Быстрый», а в 1770-ом участвовал в знаменитом Чесменском сражении. В 1773 году Екатерина II снарядила целых три фрегата для поездки в Германию, чтобы из Дармштадта привезти в Россию трех потенциальных невест цесаревича Павла Петровича – дочерей ландграфа Людвига IX Гессен-Дармштадтского - Амалию, Вильгельмину и Луизу вместе с их матерью - ландграфиней Каролиной, урожденной Цвайбрюкен-Биркенфельдской (1721-1774). Одним из фрегатов командовал красавец Андрей Разумовский; из трех принцесс ему более всех понравилась Вильгельмина. Вкусы лейтенанта флота и цесаревича Павла роковым образом совпали…
Вильгельмина приняла православие, нареклась Натальей Алексеевной и стала женой Павла Петровича. Умерла она после неудачных родов в апреле 1776 года, и муж ее, по настоящему влюбленный в свою супругу, был безутешен. Желая как-то отрезвить сына, Екатерина вынуждена была предъявить ему любовную переписку покойной супруги с Андреем Разумовским, а сама срочно приступила к поискам новой невесты для наследника российского престола.
Сам Андрей Кириллович скрывался после кончины цесаревны Натальи в имении своей сестры, но потом был обнаружен и предстал перед Екатериной II. По решению Императрицы он был выслан в Ревель, но уже в 1777 году она назначает его послом в Неаполь, и с тех пор судьба Разумовского оказывается навсегда связанной с Европой. После Неаполя, он отправляется послом в Данию, потом в Швецию, а с 1790-го года становится послом в Австрии. За границей Андрей Кириллович приобретает славу покровителя искусств, просвещенного мецената. Он собирает в Вене знаменитую картинную галерею, оказывает большую помощь Людвигу ван Бетховену (1770-1827), за что благодарный композитор посвящает ему свои Пятую (1804-1808) и Шестую (1808) симфонии и три струнных квартета.
В Вене же А.К. Разумовский и скончался.
Среди дочерей Кирилла Алексеевича Разумовского (а мы вели речь о нем и о его детях) отметим Наталью (1747-1837), Анну, бывшую замужем за Василием Семеновичем Васильчиковым, братом фаворита Екатерины II, владельца огромного состояния Александра Семеновича Васильчикова, и Прасковью (1755-1808), которая в 1788 году стала женой видного государственного и военного деятеля, генерал-фельдмаршала Ивана Васильевича Гудовича (1741-1820).
Наталья Кирилловна в октябре 1772 года, отказав многим видным женихам, стала супругой скромного офицера Измайловского полка, вдовца Николая Александровича Загряжского (1743-1821), впоследствии гофмейстера двора. Исключительно благодаря своим личным качествам – прекрасному образованию, острому уму, доброжелательному характеру Наталья Кирилловна занимала при дворе Екатерины Алексеевны видное положение. Но в 1776 году, когда обнаружилась связь ее брата Андрея с покойной цесаревной, о чем наш читатель уже знает, и после того, как брат был арестован в ее доме, положение Н.К. Загряжской при дворе пошатнулось. И опять-таки, благодаря ее способностям и дружбе с сильными мира сего, она удержалась. Став Императором, Павел I вновь приблизил ко двору Наталью Кирилловну и ее мужа, особым доверием Загряжская пользовалась у второй жены (с 1776 года) Павла Петровича – Марии Федоровны, урожденной Софии Августы Луизы Вюртембергской (1759-1828), будущей Императрицы, матери Александра I и Николая I.
В 80-ых годах Наталья Кирилловна, без согласия родителей, увезла к себе в дом свою племянницу – дочь сестры Анны – Машу Васильчикову (1779-1834). Отец и мать попытались вернуть дочь, но Загряжская смогла убедить их оставить Машу с ней, пообещав дать той прекрасное образование и отписать все свое богатое наследство.
В 1799 Наталья Кирилловна выдала свою племянницу за князя Виктора Павловича Кочубея (1768-1834), одного из первых лиц империи, выдающегося государственного деятеля, дипломата, министра внутренних дел, члена Негласного комитета, а при Николае I – председателя Госсовета и Комитета министров, канцлера. Однако этот брак нарушил планы Императора Павла Петровича, собиравшегося женить Кочубея на своей фаворитке – Анне Петровне Лопухиной (1777-1805). Загряжской пришлось покинуть столицу, и вскоре вместе с Кочубеями она уехала в Дрезден. В Россию Наталья Кирилловна вернулась уже после воцарения Александра I, вернулась и чета Кочубеев, в доме у которых она и прожила до самой своей смерти, выполнив перед любимой племянницей все ранее взятые обязательства.
Во время войны 1812 года Загряжская находилась в эвакуации в Тамбове, где жила в доме, принадлежавшем ее мужу. В этом доме через два дня после Бородинской битвы появилась на свет Наталья Гончарова (1812-1863), будущая жена Александра Сергеевича Пушкина, мать четверых его детей, от которых берут свое начало все современные потомки поэта.
Мать Наташи – Наталья Ивановна (1785-1848) была незаконнорожденной дочерью Ивана Александровича Загряжского, родного брата мужа Натальи Кирилловны, и Эуфузины Ульрики, баронессы Пассе. После смерти баронессы, заботы о Наталье взяла на себя супруга Ивана Александровича – Александра Степановна. Добрая женщина приложила все усилия, что бы воспитать Наташу как родную дочь, обеспечив ей равные права на наследство со своими дочерьми – Софьей и Екатериной. Наталья Кирилловна покровительствовала всем трем сестрам, и все они были приняты фрейлинами к Императрице Елизавете Алексеевне, урожденной Луизе-Марии-Августе Баденской (1779-1826), супруге Александра I.
Наталья Николаевна вышла замуж за потомственного дворянина Николая Афанасьевича Гончарова (1787-1861), секретаря московского губернатора. Наталья Николаевна-младшая была третьим ребенком в семье Гончаровых, у не были две сестры и два брата, и все они впоследствии сыграли ту или иную роль в жизни Пушкина.
С Натальей Кирилловной поэт познакомился, когда той было уже далеко за восемьдесят, но Александр Сергеевич нашел ее в добром здравии и в хорошем душевном настроении, расстались они друзьями. Друзьями с Натальей Кирилловной расстанемся и мы, чтобы вернуться во времена Елизаветы Петровны и рассказать о другом семействе, наряду с Разумовскими, игравшими видную роль в правление дочери Петра.
В последние годы царствования Елизаветы Петровны еще больший вес, чем Разумовские, приобрели Шуваловы, поднявшиеся в короткое царствование Петра III, после смерти Императрицы, до невиданных высот.
Дети Ивана Максимовича Шувалова Старшего (ум. 1736), бывшего комендантом Выборга, а впоследствии губернатором Архангельска, - Александр (1710-1771) и Петр (1710-1762), стараниями отца, оказались при дворе цесаревны Елизаветы и активно содействовали дворцовому перевороту, приведшему ее на престол. Чины и милости посыпались на них после коронования Елизаветы Петровны как из рога изобилия. Оба брата возводятся в графское достоинство, получают звание генерал-фельдмаршала, оба – камергеры и сенаторы.
Александр Иванович в 1746 году сменил на посту начальника Тайной канцелярии уже упомянутого нами не самой доброй памяти А.И. Ушакова, и на этом слезами и кровью политом поприще расследовал самые важные государственные преступления, осуществлял надзор за Браунгшвейгской фамилией, впоследствии вел дела Апраксина и Бестужева.
После воцарения Екатерины Второй, он пытался склонить гвардейцев на сторону Петра III, но после, осознав свою ошибку, вымолил у Государыни прощение и принес ей присягу. Со всех своих постов он был уволен, но, получив в знак примирения 2 тысячи душ, удалился в свои поместья, и век доживал в безвестности и покое.
Его брат Петр Иванович был одной из самых влиятельных фигур елизаветинской эпохи, никакое важное государственное дело не решалось без его участия, его кипучая, хоть и противоречивая по своим результатам, деятельность волновала всю Россию. При его участии были уничтожены внутренние таможенные пошлины, что значительно оживило внутренний рынок, он учредил первые русские банки, по его распоряжению были построены Воткинский (1757-59) и Ижевский (1760-63) железоделательные заводы, действующие и поныне. Он провел широкомасштабную реорганизацию артиллерийских войск и поставил отечественного «бога войны» на один уровень с европейским, а некоторые новые орудия были разработаны по его собственным проектам.
Но не только благодаря личным качествам П.И. Шувалов приобрел столь значительный вес при дворе Елизаветы Петровны. Многим обязан он и своей супруге (с 1742-го года) – Мавре Егоровне, урожденной Шепелевой (1708-1759). Мавра Егоровна – одна из замечательнейших фигур царствования Елизаветы. Еще девочкой она попала фрейлиной ко двору Анны Петровны, сблизилась и подружилась с Елизаветой, стала ее наперсницей в интимных делах. И если, уже будучи правительницей России, Елизавета и вникала лично в какие-то проблемы, то ее главным советчиком всегда была Мавра Егоровна.
Петр Шувалов окончил свой век, в отличие от братьев, на взлете карьеры, но в глубокой печали. В 1759 году умирает его первая жена и деятельная подруга Мавра Егоровна, в 1761-ом в родах умирает его вторая жена – Анна Ивановна Одоевская. 25 декабря того же года умирает Императрица Елизавета, а через 10 дней - 4 января 1762 года умирает и сам главный вельможа ее царствования.
Еще в 1749 году по протекции все той же Мавры Егоровны двоюродный брат Александра и Петра – Иван (1727-1797) становится фаворитом Императрицы и отодвигает на второй план морганатического супруга Елизаветы Петровны – А.Г. Разумовского.
Благодаря братьям, он начал службу при дворе Елизаветы в качестве пажа в 1742 году. В 1749 году становится камер-юнкером, а вскоре приобретает при дворе большое влияние на имперские дела и в первую очередь на дела науки и искусства, просвещения и народного образования. Под его покровительством в 1755 году был основан Московский университет и Шувалов был его первым куратором. В 1756-ом создается Академия художеств и он стал ее первым Президентом (до 1763 г.). В лице Ивана Ивановича Михаил Васильевич Ломоносов находил неизменную и активную поддержку своим многочисленным начинаниям. К нему обращены ломоносовские «Письмо к Его Высокородию Ивану Ивановичу Шувалову» (1750) и обширное «Письмо о пользе стекла…» (1752).
После воцарения Екатерины II с 1763 по 1777 годы Иван Иванович находится заграницей, но, опальный вельможа выполняет тем не менее отдельные поручения русского правительства, а также собирает внушительную коллекцию произведений искусства, которую впоследствии передает Академии художеств и Эрмитажу.
Последние двадцать лет жизни Иван Иванович проводит вдалеке от дворцовой жизни, по возможности покровительствуя деятелям искусства и науки.
Основной ошибкой «шуваловской партии» была их ставка на цесаревича Петра, они проглядели заговор вельмож и гвардейцев, приближенных к Екатерине Алексеевне, а потому, с воцарением последней, ушли со сцены.
Основными противниками Шуваловых при Дворе Елизаветы Петровны были Воронцовы, так же активные сторонники переворота 25 января 1741 года, также обласканные и возвеличенные по воцарении дочери Петра.
Уже упомянутый нами Михаил Илларионович Воронцов (1714-1767) – дипломат, с 1744 – граф и вице-канцлер, а с 1758 по 1762-ой – канцлер Российской империи. Он был женат с января 1742 года на Анне Карловне Скавронской (1722-1775), дочери старшего брата Императрицы Екатерины I, - Карла Самойловича Скавронского, возведенного еще Петром Первым в 1727 году в графское достоинство.
Женитьба на кузине Государыни еще более упрочила позиции Воронцова, которые ему удалось удержать и при Екатерине II. Учитывая огромный опыт Михаила Илларионовича, она оставила его в должности канцлера, однако, из-за разногласий в международных делах с Никитой Ивановичем Паниным (1718-1783), он вскоре вынужден был уйти в отставку. Детей у них с Анной Карловной не было, а посему графское достоинство наследовали его братья и их потомки. А братья его – Роман (1717-1783) и Иван (1725-1793), так же играли при дворе заметные роли.
Роман Илларионович при Елизавете Петровне был генерал-поручиком и сенатором, при Петре III – генерал-аншефом, при Екатерине II, после кратковременной опалы, - наместником Владимирской, Пензенской и Тамбовской губерний. Он был женат на богатой купеческой дочери – Марфе Ивановне Сурминой, скончавшейся в возрасте 27-ми лет и оставившей Роману Илларионовичу 2-х сыновей и 3-х дочерей.
Оба сына – Александр (1741-1805) и Семен (1744-1832) были видными деятелями уже иной – екатерининской эпохи. Первый был канцлером, второй – знаменитый дипломат, генерал от инфантерии (пехотные войска), кавалер всех(!) российских орденов. Их старшая сестра Елизавета (1739-1792) стала фавориткой Петра III, и вместе с ним была арестована в Ораниенбауме, но Екатерина оставила этот факт без особого внимания, хоть потом и отослала ее подальше от двора…
Младшая сестра Воронцовых – Екатерина (1743-1810) уже в шестнадцать лет вышла замуж за потомка Рюриковичей, внучатого племянника царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной - Михаила Ивановича Дашкова (1736-1764). Известная, без ложной скромности, всему миру княгиня Дашкова прославилась как одна из выдающихся женщин России, твердая в своих убеждениях и в свете славы, и в опале, но это уже - другая история…
Из елизаветинских вельмож нам еще осталось рассказать об Алексее Петровиче Бестужеве-Рюмине (1693-1768). О превратностях судьбы его отца – Петра Михайловича – мы уже писали на этих страницах. Изменчивость Фортуны испытал на себе и его сын.
При Петре Первом и Анне Иоанновне Алексей Петрович успешно трудится на дипломатическом поприще, при поддержке отца становится ближе ко двору, но в отличие от отца, ладит с Бироном и способствует всесильному временщику в получении регентства при малолетнем Императоре Иоанне VI Антоновиче. После падения Бирона, Алексей Петрович оказывается в Шлиссельбургской крепости.
Елизавета Петровна вызволила узника и за короткий промежуток времени с 1741 по 1744 год он становится сенатором, главным почтдиректором (министром связи по-нашему), вице-канцлером и, наконец, канцлером. Влияние его было столь велико, что можно говорить о его шестнадцатилетнем управлении Империей! Но среди прочих проблем, у канцлера была одна – главная. Он ненавидел Пруссию и ее короля – Фридриха II Великого (1712-1786). Из этой проблемы выросли две беды. Одна – огромная – всего государства. В войне с Пруссией Россия потеряла 300 тысяч убитыми, а результатом мирных переговоров в 1763 году в Губертсбурге стал «нулевой вариант», обесценивший людские и материальные потери страны. А вторая беда – личная. Дело в том, что цесаревич Петр Федорович, будущий император Петр III, обожал Фридриха Великого, преклонялся перед ним и, следовательно, ненавидел канцлера. Далее эта история приняла и вовсе неожиданный оборот…
В 1757 году Императрица Елизавета Петровна тяжело занемогла. Канцлер решил, что она уже не встанет с постели и попытался провести в жизнь давно задуманный план – цесаревича Петра Федоровича выслать из России, а его сына Павла Петровича, родившегося 20 сентября 1754 года, возвести на престол под опекунством его матери – цесаревны Екатерины Алексеевны. Это позволило бы Бестужеву-Рюмину надолго сохранить за собой статус правителя России. (Согласитесь – знакомый сюжет! Не подобные ли иллюзии питали когда-то цесаревна Софья Алексеевна, А.Д. Меншиков, А.Г. Долгорукий, Бирон и теперь вот – Бестужев-Рюмин…)
Он вызывает в столицу себе в поддержку давнего друга, командующего армией в войне с Пруссией генерал-фельдмаршала Степана Федоровича Апраксина (1702-1753). После разгрома прусских войск при генеральном сражении под Гросс-Егерсдорфом, русские войска вдруг начинают спешное отступление, преследуемые опамятовавшимся врагом до самой границы. С.Ф. Апраксин пребывает в Санкт-Петербург и, очевидно, находится в курсе всего, что задумал канцлер. Но… Елизавета выздоравливает и, возмущенная своеволием Алексея Петровича, лишает его всех чинов и наград, снимает со всех постов и отдает под следствие. Вместе с Апраксиным, Бестужев-Рюмин попадает в руки к Александру Ивановичу Шувалову (мы о нем помним). Суд вынес бывшему канцлеру смертный приговор, замененный милосердной Императрицей ссылкой в его поместье село Горетово под Можайском. По воцарении Екатерины II, которая, вероятно, кое-что знала о несбывшихся планах опального вельможи, он был вызван в столицу, и Императрица вернула ему все чины и награды, произвела в генерал-фельдмаршалы, и даже обнародовала указ о его невиновности. Однако зенит власти и славы А.П. Бестужева-Рюмина миновал безвозвратно… Впрочем, его товарищу С.Ф. Апраксину повезло еще меньше – герой русско-прусской войны так и скончался, находясь под следствием, в августе 1758 года…
Мы не случайно так подробно описывали жизнь елизаветинских фаворитов и их ближайших наследников – ведь каждый из них сыграл определенную, и нередко – положительную роль в судьбе Михаила Васильевича Ломоносова. А теперь мы вновь погрузимся в темные воды придворных водоворотов, чтобы рассказать о восшествии на престол Екатерины Второй, на начало царствования которой пришелся последний период жизни и деятельности Ломоносова…
Не вступив в династический брак и не имея законнорожденных детей, Елизавета Петровна с самого начала своего царствования озаботилась вопросом престолонаследия.
7 ноября 1742 года во время коронации Елизавета официально провозгласила наследником трона сына своей старшей сестры от брака с герцогом Карлом Фридрихом Голштейн-Готторпским (1700-1739) – Карла Петера Ульриха (1728-1762).
Мать Карла Петера умерла вскоре после его рождения, в 11 лет мальчик лишился отца. Но он получил хорошее домашнее образование, был начитан, музыкален, и отлично разбирался в военных науках. Он был привезен в Россию, ко двору его тетушки-Императрицы, и вскоре, в 1745 году, его женили на принцессе Софии Фридерике Августе Анхальт-Цербтской (1729-1796), в православии – Екатерине Алексеевне, будущей Екатерине II.
Отношения между супругами не сложились с самого начала. Елизавета Петровна вынуждена была посадить их под домашний арест, и держала их взаперти до тех пор, пока Екатерина не забеременела (будущим цесаревичем Павлом Петровичем (20.09.1754-12.03.1801)). Так что сомнений в отцовстве Петра Третьего у серьезных историков и биографов Романовых – нет!
Наследник был тут же взят у родителей и воспитывался под личным присмотром Императрицы до самой ее смерти, наступившей 25 декабря 1761 года.
На трон взошел Петр III, но с коронацией он медлил, да так и не успел! Короткое, 186-ти дневное царствование было ознаменовано началом многих очень важных для государства реформ и кипучей законодательной деятельностью. Помимо внутридворцовых распоряжений, Император издал 192(!) правительственных документа, среди которых – Манифест об упразднении Канцелярии тайных и розыскных дел, Указ о создании Государственного банка и выпуске ассигнаций, Указ, предусматривающий пожизненную ссылку помещикам-душегубам, Манифест о вольности дворянства, Указ о прекращении преследований старообрядцев и многие, многие другие. Серьезные преобразования должны были коснуться и армии, и в первую очередь – гвардии, которой Государь – совершенно справедливо - не доверял. Часть из задуманных отцом реформ тридцать четыре года спустя, постарается провести в жизнь его сын, Царь-мученик Павел I…
До Екатерины Алексеевны и раньше доходили слухи, что ее венценосный супруг планирует развестись с ней, сослать в монастырь и жениться на Елизавете Романовне Воронцовой. Поводов к неудовольствию у Петра Федоровича было немало. 9 декабря 1758 года Екатерина родила от Станислава Понятовского (1732-1798), будущего короля Польши, дочь Анну. Через 14 месяцев девочка умерла, но цесаревич официально признал ее своей дочерью, и похоронена она была в усыпальнице Благовещенской церкви Александро-Невской Лавры. В период краткого царствования мужа Екатерина была беременна от Григория Орлова и ровно за пять месяцев до переворота родила сына, названного Алексеем (1762-1813), с которого пошел графский род Бобринских. Правды ради скажем, что графский титул много лет спустя пожаловал своему брату великодушный Павел I.
К моменту восшествия на Престол Петра III вокруг 33-летней Екатерины сколотилась партия ее поклонников, в основном гвардейских офицеров, среди которых наиболее видные роли играли братья Орловы – Григорий (1734-1783) и Алексей (1737-1807).
Дети новгородского губернатора Григория Ивановича (1685-1746) и его жены Лукерьи Ивановны Зиновьевой отличались не столько образованностью и хорошими манерами, сколько красотой и авантюрным характером. Григорий Григорьевич в начале 1762 года (когда Императрица была уже беременна от него), получил назначение цалмейстером (казначеем) Артиллерийского ведомства. Брат Алексей на тот момент служил сержантом лейб-гвардии Преображенского полка.
Идею переворота, несмотря на всю его категорическую незаконность (вспомним, что у Елизаветы Петровны «за душой» было завещание матери-Императрицы, проигнорированное «верховниками»), поддерживали многие. И главной причиной недовольства Императором, несмотря, как мы уже указывали, на его положительную законотворческую деятельность, было заключение мирного договора с уже почти поверженной Пруссией. По Петербургскому миру, заключенному 24 апреля 1762 года, Россия выходила из Семилетней войны (1756-1762), возвращая Пруссии территории, занятые русскими войсками. Огромные потери, понесенные Россией, не предусматривали никакой контрибуции. Такого подарка от российского Императора Фридрих II даже и ожидать не мог! Более того, 8 июля того же года Петр III заключил с прусским королем договор о дружбе, по которому Россия обязалась предоставлять Пруссии свои войска для боевых действий против вчерашних союзников!
Да, сама война с Пруссией была большой ошибкой нашего дипломатического корпуса и ведомства внешней политики, но столь бесславный выход из уже практически выигранной войны вызвал в российском обществе справедливое негодование. Рука судьбы уже заносила свой меч над несчастной головой потомка голтшейн-готторпских герцогов, поклонника Фридриха Великого…
Помимо Орловых, активную агитацию в войсках вел и скромный вахмистр (младший офицер в конной гвардии), сын среднепоместного смоленского дворянина Григорий Александрович Потемкин (1739-1791), в будущем - один из величайших государственных мужей России, а с 1775 года – морганатический супруг Екатерины и фактический правитель Империи.
28 июня 1762 года Петр III со свитой выехал из Ораниенбаума в Петергоф на празднование своего Дня Ангела. По этикету встречать гостей должна была бы императрица, но Екатерина накануне сбежала в столицу вместе с Алексеем Орловым, который привез ей из Петербурга сообщения о брожении в войсках и о ее готовящемся аресте. И последнее было правдой – Петр III уже несколько раз пытался отдать соответствующий приказ, но отказывался от этой мысли, поддаваясь на уговоры своих более осторожных верноподданных…
Правдой было и нарастающее возмущение в войсках, инициированное «утками» об уже якобы состоявшемся аресте Государыни, об измене Православию, о переходе власти к голштинцам…
В столице 28 июня 1762 года под давлением офицеров Екатерине присягнули Семеновский и Измайловский полки, преображенцы же с присягой Екатерине как «Императрице и Самодержице Всероссийской» не торопились. Присягнувшие войска братья Орловы повели в сторону Петергофа.
Петр III, как мы помним, отказался от предложения Х.А. Миниха бежать заграницу (в Ревель или в Польшу), отверг, не желая кровопролития, готовность преданных голштинцев, охранявших Ораниенбаум, стоять насмерть за своего Императора, и без сопротивления сдался на милость победителям.
Почти сразу же был опубликован Манифест об отречении Государя, им же подписанный, но есть все основания полагать, что сам низложенный Император подписывал не этот, а другой документ. В том, в первом, Манифесте, он отрекался от престола в пользу своего сына, Павла Петровича, и возвращался в свое герцогство, законным наследником трона которого он продолжал оставаться. Кроме того, у него были шансы стать и Королем Швеции, которым на тот момент был его двоюродный дядя Адольф Фредрик Голштейн-Готторпский (1710-1771), родной брат матери Екатерины Второй – Иоганны Елизаветы, урожденной Голштейн-Готторпской (1712-1760). По тому документу вместе с Петром Федоровичем право беспрепятственно покинуть Россию получали и его возлюбленная Елизавета Воронцова, и адъютант Гудович.
В опубликованном же Манифесте о цесаревиче Павле не говорилось вообще! А в тут же воспоследовавшем Манифесте о своем восшествии на престол Екатерина объясняла смещение супруга заключением предательского мира с Пруссией и попытками изменить государственную религию. Свои права на престол она мотивировала еще проще – «желанием всех Наших верноподданных явным и нелицемерным».
Осознавая значение традиционных обрядов, Екатерина менее чем через два месяца короновалась в первопрестольной, в Успенском соборе Московского Кремля.
Обстоятельства смерти отрекшегося Петра Третьего до сих пор окутаны тайной. После ареста под конвоем гвардейцев во главе с А.Г. Орловым, он был перевезен в замок в Ропшу, в 30 километрах от Петербурга. И там же вскоре скончался. Официальная версия гласит, что смерть наступила в результате геморроидального приступа, сопровождавшегося диареей, на почве злоупотребления алкоголем. Менее симпатичный в глазах подданных диагноз трудно и представить… Екатерина повелела произвести вскрытие, удостоверившее отсутствие в организме яда. Яда не было; не было и явных следов насильственной смерти. Тем не менее, долгое время считалось, что он был убит Алексеем Орловым, свидетельством чему было якобы собственноручное письмо последнего к Екатерине, в котором тот каялся перед Государыней в своем злодеянии. Это письмо в присутствии свидетелей было вроде бы обнаружено в бумагах почившей Императрицы и по повелению Павла Петровича зачитано вслух, после чего Государь радостно воскликнул: «Ну вот, теперь я знаю, что моя мать не причастна к этому преступлению!» А потом Павел I эту и ряд других бумаг покойной матери сжег, но велел Федору Васильевичу Ростопчину (1736-1826) снять с письма копию, дошедшую до поздних историков. Странное решение. На факт существования письма указывает и княгиня Дашкова, но в данном случае она представительница заинтересованной стороны, а потому версия виновности Алексея Орлова и невиновность Екатерины ей на руку. Но, опять-таки, в ростопчинской копии Орлов берет на себя ответственность только за то, что не успел разнять пьяную драку между Петром Федоровичем и князем Федором Сергеевичем Барятинским. Почему же народная молва упорно приписывала убийство не Барятинскому, а самому Орлову?.. Некоторые современные ученые лингвисты и стилисты, несмотря на то, что письмо написано так, как мог бы написать его сильно выпивший человек, считают его подделкой. Автором ее мог быть тот же Ростопчин, литературно одаренный вельможа, прославившийся своими патриотическими афишками в бытность генерал-губернатором Москвы в 1812 году…
Петр III безо всяких церемоний был похоронен в Александро-Невской лавре, а не в императорской усыпальнице Петропавловского собора, потому что он так и остался «некоронованной особой». По легенде Екатерина II присутствовала на похоронах мужа, но инкогнито, что снимает с нее, вроде бы, последние обвинения…
По приказу вступившего на престол Павла I останки Петра Третьего перезахоронили одновременно с погребением Екатерины II в Петропавловском соборе, и Павел собственноручно короновал прах своего отца. По регламенту, разработанному самим Императором, во главе траурной процессии с прахом Петра III из Лавры в Зимний дворец, с императорской короной на бархатной подушке шел плачущий (от раскаяния? от страха расплаты?) генерал-аншеф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский… Рядом с Орловым следовали князь Барятинский и бывший поручик Пассек, так же участник переворота.
Вскоре после этой церемонии граф А.Г. Орлов с дочерью уехали из России и вернулись уже во время царствования Александра I (1777-1825). Герой Чесменского морского сражения (5-7 июля 1770 г.), один из главных участников переворота 1762 года, тихо доживал свой век в Александрийском дворце, что у Донского монастыря в Москве. Граф Г.Г. Орлов и князь Г.А. Потемкин до воцарения Павла I не дожили…
На мемориальных плитах почти примыкающих друг к другу гробниц Петра III и Екатерины II, стоит одна и та же дата захоронения – 18 декабря 1796 года. У иного посетителя, не очень сведущего в российской истории, может сложиться впечатление (на это, видимо, Павел и рассчитывал!), что супруги жили вместе долго и счастливо и скончались в один и тот же день, как в сказке…
В последние годы правления Елизаветы Петровны, в короткие дни нахождения у власти Петра III и в начале царствования Екатерины II Михаил Васильевич Ломоносов продолжал активно трудиться во всех сферах своей многообразной деятельности. Это время мирового признания его заслуг. В 1758 году он становится руководителем Исторического собрания, начальником Географического департамента, директором Академических университета и гимназии. 30 апреля 1760 года своим почетным членом Ломоносова избирает Шведская королевская Академия наук. 10 октября 1763 года за мозаичные работы, до сих пор считающиеся уникальными не только по красоте исполнения, но и по технологии изготовления, он избирается членом Академии трех знатнейших художеств (создана по Указу Правительствующего сената 06.11. 1757 г.). 17 апреля 1764 года своим почетным членом его избирает Академия наук Болонского университета.
В декабре 1759 года русский ученый вместе с И.А. Брауном впервые получили в твердом состоянии ртуть. Ломоносов показал ее электропроводность и «ковкость», что стало основанием отнесения ртути к металлам.
26 мая 1761 года вместе со 112 астрономами всего мира, расположившимися в 40 точках планеты, Ломоносов наблюдал прохождение Венеры по солнечному диску. Многие ученые обнаружили тогда рефракцию солнечных лучей у поверхности планеты (преломление, вызывающее видимое искажение формы объекта), но лишь Ломоносов правильно объяснил этот эффект наличием у Венеры газовой атмосферы.
В мае 1764 года (за год до смерти) Михаил Васильевич составляет «обзор важнейших открытий, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов». В нем всего 9 пунктов на нескольких страничках. А сегодня в России одних только проспектов и улиц, названных его именем, более полусотни…
Я хочу закончить этот очерк о М.В. Ломоносове и об эпохе, в которой он жил, словами, сказанными в церкви Св. мученицы Татианы на торжественном богослужении, посвященном столетнему юбилею Московского университета, святителем Филаретом, митрополитом Московским и Коломенским.
«Так теки царским путем, царская обитель знаний, от твоего первого века в твой второй век. Оглянувшись на достигнутые успехи, благодари Бога и поревнуй достигать больших. Распространяй не поверхностное образование, но просвещение, проницающее от ума до сердца, и да будет плодом знания добродетель и истинное благо, частное и общее. Подвизайтесь образовать подвижников истины и правды, веры и верности Богу, царю и Отечеству, которые бы жили истиной и правдой, и готовы были за них пожертвовать жизнью. Ибо истина, когда за нее умирают, бывает особенно животворна. Аминь».
Москва
2015 г.
