В январе 1983 года, после Рождества Христова, на Святках, по заданию известной газеты я встретился с писателем Александром Прохановым, лауреатом премии Ленинского комсомола. Люди мы оказались разные; разговор не клеился. Чтобы не терять время попусту, Проханов заторопился в издательство. А у меня — задание, я не мог уйти ни с чем. Попросил разрешения побыть в его кабинете, чтобы ощутить ауру прохановской жизни. Письменный стол, книжные полки, стены — повсюду трофеи войны, гильзы, осколки, рваное железо, чуть ли не пулеметные ленты. Писатель уже тогда побывал на Даманском, в Анголе, Мозамбике, Намибии, Афганистане, Кампучии, Никарагуа… Побывал и на многих стройках, где возводили космодромы и прокладывали железнодорожные ветки; на заводах, где создавались ракеты и подводные лодки. Обо всем этом Проханов рассказывал в газетных репортажах, рассказах, романах. На столе в писательском кабинете — только что завершенная повесть «Адмирал». Еще горячая.
Но проникнуться всем этим у меня никак не получалось. Все эти великие стройки, войны были так далеко от моей жизни вольного художника. Я жил тогда мечтой стать кинорежиссером, как Василий Шукшин, снимать фильмы по своим рассказам о деревне, которую знал и любил.
Собрался я уйти несолоно хлебавши. Но тут заглянула в кабинет жена Проханова Людмила Константиновна и пригласила отобедать, чем Бог послал. К моему счастью и промыслительно Он послал уху из красной рыбы. И я, моряк-пограничник, служивший на Камчатке, стал вспоминать, как мы ловили горбушу, чавычу в небольших речках, куда рыба шла на нерест; рассказывать многое из своей морской жизни. Почти сразу и незаметно мы перешли на «ты». Люся слушала, как редко кто из родных слушает; и я вдруг зачем-то рассказал о личном, что недавно расстался с женщиной. Моя неприкаянность, чемоданчик с железными уголками, с которым я не расставался, не зная, где вечером приклоню голову, запали Люсе в душу (у Саши в первые годы их совместной жизни был точно такой же чемоданчик), и она решила положить конец моим скитаниям. Ничего не сказав о своих планах, познакомила с Маришей — Сашиной двоюродной сестрой. Задуманное Люсей длится уже сорок один год, а о Люсе и о том, как она оберегала нашу семью, я написал рассказ «Первый встречный».
Про Александра Андреевича Проханова очерк я тогда так и не написал. Как-то неудобно о родственнике, да и стало очевидно, что Бог привел меня к Прохановым не для очерка, а для встречи с Богом избранной женой. Стройки коммунизма, войны в далеких странах казались совсем не моими, были мне неинтересны. Я думал: это не моя стихия, не моя война; и понимал, что при всем желании, при всем уважении к Саше, написать о нем у меня не получится. Все было так, но и не совсем. Многое понял лет через тридцать, а то и сорок.
***
В феврале нынешнего 2024 года «Первый канал» ТВ в течение шести недель показывал фильм-монолог Александра Проханова «Исповедь». Это ни с чем не сравнимый откровенный высокохудожественный рассказ о том, как писатель прожил со своей страной огромную жизнь. Проханов был не только свидетелем, но деятельным участником всех главных, судьбоносных событий, деяний, всех побед и горестей своей любимой Родины. Без преувеличения скажу: мало найдется людей, так близко, так кровно живущих жизнью России. Друзья с молодых лет говорили о нем: «Проханов — державного ума человек». Писатель участвовал в спуске на воду атомных подводных лодок, в запуске космических кораблей. Недавно я спросил Сашу, на скольких войнах он побывал. Саша начал считать; насчитал шестнадцать, потом сбился и пошутил: «Старый я стал. Когда начинаю считать, одну какую-то всегда забываю». Как не вспомнить Ивана Африкановича из великой русской повести Василия Белова «Привычное дело»! Когда спрашивали, сколько у него детей, всегда запутывался в счете, кого-то одного забывал: «Ведь их восемь… Али девять? Нет, вроде восемь… А с этим, который… в брюхе-то…Девять? Аль восемь?» Александр Проханов — русский человек! Столько у него войн, что одну какую-то он всегда забывает. Уже после разговора с ним, сообразил: на этот раз Саша не назвал Афган. Не забыл — забыл назвать. Афган — это его жизнь, это его судьба, Афган — из ряда вон. Об этой священной войне книги Проханова «Охотник за караванами», «Дерево в центре Кабула», «Рисунки баталиста», «Шесть лет после битвы», «Сон о Кабуле», «Мусульманская свадьба», «Кандагар», «Седой солдат», «Дворец»…
«Исповедь» Александра Проханова — уникальное явление. Она вместила невместимое. Шесть эфирных часов и вся история страны за последние восемьдесят лет. Михаил Кильдяшов назвал свою книгу «Александр Проханов — ловец истории». Точно, но не совсем. Проханов не просто ловил историю сачком, как своих бабочек; он историю творил. Проханов — творец истории!
Коллекция бабочек у Проханова богатейшая и тоже уникальная, ни у кого в мире подобной нет. Бабочек он привозил с каждой войны, с каждой великой стройки. И когда рассказывает о бабочках, непременно рассказывает, где и как их поймал. Так складывается не коллекция бабочек, а коллекция непридуманных, глубоких, библейски художественных историй жизни писателя Александра Проханова. В «Исповеди» он показал всей стране эту удивительную коллекцию рассказов-воспоминаний о войнах и великих стройках, о наших победах и поражениях. Это главная коллекция писателя Проханова — история нашей России.
Писатель стоял с автоматом на баррикадах возле Белого дома в 1993 году… Когда в 1991 году Ельцин, в угоду Америке, отменил парад 7 ноября на Красной площади, Александр Проханов пришел утром к пустой, безмолвной, безлюдной площади. Офицеры ФСБ, дежурившие там, оказались читателями газеты «Завтра» — самой русской, самой патриотической. Без лишних слов, вообще без слов, они распахнули перед ним турникеты и пропустили на Красную площадь. Проханова не могли не пропустить! 7 ноября 1991 года Александр Проханов прошел парадом по брусчатке Красной площади. Такой боли, такой горечи в сердце за свою поверженную Державу он никогда и нигде больше не чувствовал. Печатал свой одинокий шаг. Нет, не одинокий — офицеры, пропустившие его, всей душой были с ним. Они его видели! А Проханов знал: пока хоть один воин будет идти парадом по Красной площади, до тех пор Россия не побеждена! В его сердце стучало: «Врете… Россия жива… пока я хожу по Красной площади, Россия жива». Александр Проханов верил, что в его парадный строй еще встанут воины. Это он «вЫходил» Парад Победы на Красной площади! Не позволил врагам отнять нашу Великую Победу, без которой нам не жить. Удержал в руках ее красное знамя. Он — знаменосец Победы! «Исповедь» Александра Проханова об этом.
Я изучал историю Христианства по многим книгам, но главное, что врезалось в сердце, я вычитал в Четьих Минеях святителя Димитрия Ростовского. В двенадцати томах история Христианства представлена бесконечной чередой подвигов святых людей. Да так и есть: история Христианства — это сплошные подвиги святых, это их жития. В «Исповеди» Александра Проханова — история современной России, представленная через житие русского гражданина, русского патриота, русского писателя, поэтому познается глубже, проникает в самое сердце.
***
Когда по «России‒1» началась реклама фильма «Позывной “Пассажир”» по роману Проханова «Убийство городов», мы с женой без оговорок решили его посмотреть, хотя не бывали в кинотеатрах с начала девяностых.
На крыльце Дома культуры стояла молодая женщина. Двери были закрыты: шел предыдущий сеанс. Разговорились. Оказалось, что накануне ее дети — 11, 12 и 13 лет — посмотрели фильм и настояли, чтобы мама и бабушки обязательно пошли на него сегодня; переживали, что на вчерашнем сеансе их было только трое. Вспомнилось, как в далекие 50-е и 60-е прошлого, XX века мы — мальчишки и девчонки — ходили иной раз дважды в день на «Александра Невского», на «Чапаева», на «Подвиг разведчика». Потом взахлеб пересказывали родителям и просили их посмотреть. И они тоже ходили после работы… К началу сеанса подошли и две бабушки. Мы с Маришей порадовались, что не перевелись еще в России такие правильные дети и такие мудрые родители. Пообещали передать писателю Проханову, как вся семья целиком посмотрела его фильм в поселке Борисоглебский Ярославской области.
В кинозале собралось тринадцать человек. Сначала нас оглушили навязчивой рекламой пустых никчемных фильмов. Но начался «Позывной “Пассажир”», и все забылось: мы переживали, мы плакали, мы узнавали горькую правду о нашей стране, о самих себе.
Молодой московский писатель накануне отметил презентацию своей первой книги. Он был счастлив: раздавал автографы, принимал похвалы, улыбки женщин, пил шампанское, водку… А наутро, совсем, казалось, некстати, будто из другой, не очень приятной жизни, позвонил отец: у матери сердечный приступ. Как говорится, испортил… песню. Выяснилось, что младший сын (брат писателя) то ли убит, то ли пропал без вести на Донбассе. Шел 2014-й год. Короткая сцена в больничной палате емко обозначила позиции. Писатель: «Зачем нам туда лезть, это не наша война». Отец: «Из-за таких, как ты, наша страна в полном дерьме». И все-таки на поиски брата, вместо отца, отправился писатель. Его гражданская одежда, белые кроссовки и настойчивые объяснения, что он не воевать едет, сами собой подсказали прозвище (пока еще не позывной) «Пассажир». Его чужеродность была очевидна всем и во всем. Поиски брата тоже были без результата. Но Пассажир все-таки решил их продолжить: обещал родителям и к тому же вспомнил свою вину. Однажды он струсил, когда двое избивали брата. «Теперь я обязан его найти», — рассказал он командиру с позывным «Курок». Но человека, приехавшего на войну пассажиром, нельзя поставить на довольствие и даже выделить в доме кровать — своим бойцам не хватает. Приходится выбирать: или уехать, или встать в строй. И писатель решил на время встать в строй. Дали ему форму, автомат, дали позывной «Пассажир» и отправили на передовую. Там прапорщик, услышав, что он приехал не на войну, а искать брата, что он не воин, а пассажир, крякнул про себя, но по-доброму утешил: надежда найти всегда есть. Перво-наперво приказал «Пассажиру» принести из деревни воды. Тот канистру взял, а автомат забыл. Прапорщик напомнил: «Автомат возьми», — и объяснил не словом, а взглядом: может ты не воевать пришел, но здесь, братец, война. «Пассажир» поглядел с недоумением (блестящая актерская работа Антона Шагина), но подчинился. А дальше — череда мгновенных событий, сразу показавших «Пассажиру», что такое война. Укроп-мародер, которому «Пассажир» крикнул: «Расходимся, расходимся», — не зная еще, что на войне не расходятся мирно, а убивают. Случай спас «Пассажира», а укроп умер на его руках. Потрясенный, он вернулся в окоп, а там все мертвые лежат: накрыло их укропским снарядом. Всех до одного убило. Снаряды нынче страшные; бьют не по целям, а по площадям. Всего каких-то полчаса назад бойцы были живы, и прапорщик крикнул ему: «Автомат возьми». Принес воду, а пить некому. Зачем ходил? Какая-то бессмыслица. Зажал пальцами пробоину в канистре, словно не воду пытался сохранить, а жизни товарищей удержать. И приходит понимание: его спас прапорщик, спасла вода, он мог бы сейчас лежать среди убитых. Здесь везде смерть, здесь везде надо с автоматом на плече, здесь смерть как тень ходит за человеком, она на пятки ему наступает, дышит в лицо… И он начинает тоже стрелять во врагов из своего автомата, начинает защищать свою жизнь.
В фильме «Позывной “Пассажир”» не просто показана война; зрителя с головой погружают в самое ее пекло. И зритель перестает быть зрителем; он вместе с «Пассажиром», жившим беспечной легкомысленной жизнью, той обыкновенной жизнью, какой многие из нас сегодня живут, из этого безопасного мира попадает на войну. Происходит это еще более неожиданно, чем в фильме «Любовь и голуби», когда герой-отпускник из открытой двери родного деревенского дома вываливается прямо в воды Черного моря. «Пассажир» не готов к войне, он не знает и не представляет, что это.
В великих фильмах о войне «Летят журавли», «Баллада о солдате» («Позывной “Пассажир”» по праву встает в этот ряд) зритель тоже переживает вместе с героями, но не «вываливается» в войну из своего мирного бытия; помнит, что это кино, и переживает историю чужой жизни. В фильме Проханова ты сам на войне, которая идет сегодня, сейчас. Герой фильма очень близок зрителям. Он — это мы.
Из кинозала все выходили заплаканные, потрясенные: не фильм посмотрели, а на войне побывали. Зашли одними людьми, а вышли другими. Была тишина. «Мне надо побыть одной, мне надо это пережить», — первой произнесла наша знакомая Людмила Павловна.
Трудно объяснить, как, какими художественными средствами создатели фильма (реж. Илья Казанков) сотворили это чудо. Чудо, как правило, необъяснимо. Но попытаться надо. Конечно, в основе всего — опыт, знание, понимание войны писателем Александром Прохановым. Война — главный герой всех его книг. Так и в фильме. Других героев нет: есть бойцы с позывными, есть пассажир и есть все мы, живущие вне этой войны своей личной жизнью. Мы знаем, что где-то там, на Донбассе идет война; мы даже помогаем понемногу; но мы не на войне. Фильм, «вывалив» нас в войну, становится про нас, про тех, кто в тылу, про пассажиров. Вместе с «Пассажиром» зритель начинает осознавать, что это наша война, что она идет сегодня, все это происходит с нами, а не с кем-то другим. И здесь нельзя просто разойтись; здесь или ты убьешь, или тебя убьют. 95 минут экранного времени переворачивают сознание пассажиров: в России идет война, все должны стать воинами.
Главный герой фильма — война — дается крупным планом. Даже возникает иллюзия, что в фильме вообще нет общих планов. Формально они есть, — группы людей, небо, перелески, поля, — но по сути все крупно, приближено. Эпизод, когда командир «Курок» с «Пассажиром» хоронят убитого укропа, а вор «Жила» подначивает: «Вы ему еще крест поставьте», — обнажает глубоко нравственную проблему. Заслуживает или нет укроп, предавший славянское братство, быть похороненным по-человечески, с крестом, а не с вбитым осиновым колом. Конечно, не заслуживает, но «я-то остался человеком, — говорит «Курок», — я-то русский человек, потому я похороню его по-человечески». Снятая издалека и негромко сцена по сути своей становится крупным планом человека на войне, как человек и на войне должен оставаться человеком.
В финале фильма «Пассажир» чудом спасается из плена и, не найдя в разбомбленной деревне любимую девушку, в каком-то помешательстве, не понимая, что он делает, бежит, ничего не видя перед собой, и падает с высокого обрыва в реку… Бежит, лишь бы подальше от этой войны, от смерти, потеряв брата, любимую, товарищей по оружию… Эти кадры бегства «Пассажира» сменяет умиротворяющая картина солнечного дня, автобуса, едущего среди цветущих лугов по проселочной дороге, картина столь же прекрасная, как у Бунина:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я всё — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным Коленам припав.
После войны, после смерти, грохота орудий — панорама тихих цветущих лугов, по которым плывет автобус. Что это? Это крупный план мира. Бунинской силы крупный план! Но в фильме он сделан еще крупнее. Герой просыпается в этом автобусе. Как он выбрался из реки, что было потом, зритель может только гадать, да это не важно. Проснувшись, «Пассажир» недоуменно осматривается: где это я? Он не видит цветущих лугов, а видит, что едет куда-то с женщинами и детьми. «Скоро КПП, и мы в России», — говорит женщина водитель. Постепенно приходит понимание: в автобусе женщины с детьми, а все мужчины Донбасса на фронте. Придя в себя после недавних потрясений, «Пассажир» тихо так, виновато просит водителя: «Останови автобус». Она с жалостью к нему: «Зачем?» И уже твердо, по-военному ей: «Останови автобус!» и попутчицам: «Извините меня». Так перед исповедью православные с низким поклоном просят прощения у всех собравшихся в храме, у всего мира. После кадров солнечного дня, цветущих лугов, дороги к КПП и к России не остается сомнений, что «Пассажир» просит прощения за то, что чуть не сбежал с войны. Просит не только у сидящих в автобусе, но у всей России просит. Это тоже укор и пример всем нам. Выйдя из автобуса, «Пассажир» вслух как бы поясняет, или даже самому себе говорит: «Мне надо к своим». И он бежит. Нет, не бежит, он летит назад. Нет, не назад, он летит вперед, летит к своим, на войну. Летит к вечно живым Александру Невскому и Александру Суворову, к Михаилу Кутузову, к Георгию Жукову, к Рокоссовскому, ко всем нашим воинам Бессмертного полка…
Из кинозала все выходили заплаканные, обновленные: не фильм смотрели — на войне побывали! Мама трех ребятишек, смотревших «Позывной “Пассажир”» накануне, выразительно посмотрела на меня и поклонилась. Я понял — не мне, Александру Проханову, попросила передать ему низкий поклон. И я передал. Мы все низко кланяемся сотворившим подлинное чудо режиссеру Илье Казанкову, оператору Андрею Вакорину, композитору Александру Симоненко, художникам Денису Думану и Анастасии Родиной, монтажеру Игорю Отдельнову и, конечно, актерам: Антону Шагину, Виталию Кищенко, Сергею Горобченко, Алексею Шевченкову, Александру Михайлову… Такое кино редко кому удается.
***
Александр Проханов вкупе со своей кино-дружиной не только приводит нас к «своим» на войну, но и возвращает к корням, к истокам русской национальной культуры. Фильм «Позывной “Пассажир”» переполнен литературными аллюзиями — перекличками с Пушкиным, Львом Толстым, Шолоховым… Неслучайно автор «Тихого Дона», как вспоминал в «Исповеди» Александр Проханов, угадал в нем, еще молодом литераторе, державного человека, русского писателя-государственника. Звон их соприкоснувшихся рюмок на юбилее в Вешенском доме стал знаком признания. А Солженицына сразу невзлюбил, почувствовал его разрушительное влияние, что подтвердилось после смерти Шолохова, когда Солженицын взялся оспаривать его авторство «Тихого Дона».
В «Исповеди» Проханов назвал серьезную проблему современной России — исчезновение, умирание русского языка. Человек — это язык; народ — это язык; не будет языка — не будет России, хоть всех врагов на поле боя одолей. Да, русский язык исчезает; его вытесняет прогресс. Он остается в художественной литературе, которую теперь редко кто читает, и на войне. Слово — это тоже чудо. Сказать просто то, что все знают; сказать так, чтобы каждый подумал: и я это хотел сказать. «Мороз и солнце; день чудесный!» — знают это миллионы людей, а сказал Пушкин. «Вот и лето прошло, Словно и не бывало», — великая простота, знакомая всем; а сказал Арсений Тарковский. Не однажды и мне доводилось слышать: так и я мог бы написать.
Тарковскому принадлежат и такие великие по глубине мысли и простоте слова: «Живите в доме, и не рухнет дом» — говорите по-русски, и сохранится Россия. Под хлынувшим потоком инородных слов и всяких стикеров, смайликов — не русских — даже наш могучий язык как-то скукоживается, отступает, и велика опасность, что превратится из сакрального чуда духовного общения в банальную коммуникацию, уступив все права жестам, мимике, условным знакам. Приводит это к таким вот результатам. На вопрос, кто такой Вожатый в «Капитанской дочке», школьник ответил: «Гей», — и даже показал в тексте строчки: «Гей, добрый человек! Скажи, не знаешь ли где дорога?»
«Пушкин — наше всё!» Правота этих слов Ап. Григорьева подтверждается всей русской историей; наш XXI век не исключение. Фильм «Позывной “Пассажир”» накрепко связан с пушкинской традицией, выполняет завещанное нашим национальным гением. Сигнал об этой связи подает один из начальных эпизодов, эхом откликнувшийся уже в конце фильма. Это ночная встреча московского писателя, только что приехавшего на Донбасс, с незнакомцем, который попросил закурить. Писатель отдал всю пачку. Нет ли еды? К незнакомцу перекочевало все пропитание. Как заячий тулупчик спас пушкинского Петрушу Гринева от виселицы, так сигареты с бутербродами спасли прохановского «Пассажира» от верной смерти в плену. Ночной незнакомец с собакой оказался главарем укропов.
Военная служба в России всегда была в почете. Даже беглый взгляд на нашу историю подтверждает, что без войны мы почти не жили: обороняемся то от половцев, то от ордынцев, то от псов-рыцарей, то от шведов, то от французов, то от немцев. И все они немцы — в том старом значении, которое обозначил в своем Словаре Владимир Даль: «не говорящий по-русски, всякий иностранец с запада, европеец». Чтобы отстоять свою Державу, свою Родину, свою культуру, русским приходилось почти постоянно воевать. И все мужчины России составляли Христово воинство; родился в России — значит воин. Сегодня чеченцы с бурятами и якутами лучше всех это чувствуют. А у русских многовато «пассажиров» встречается. Но в фильме Проханова есть тема, вселяющая надежду. Как у Николая Рубцова:
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
Это тема детей на войне; детей — защитников России и всего русского.
Портреты Пушкина и Гоголя, как иконы, как монашеский параман, носит на себе в фильме «Позывной “Пассажир”» Митька (Алеша Ильин). Мальчик докучает «Курку», чтобы тот взял его на передовую, в окопы. Но «Курок» понимал, что важнее. «Ты “Онегина” читал?» — «Нет». — «Вот когда выучишь его наизусть, тогда я тебя возьму в окопы». И Митька стал учить. Ополченцы подсмеивались: «Ну как, выучил?» Он грустно, с книгой в руках отвечал: «Это за всю жизнь не выучишь». Но главному великая «энциклопедия русской жизни» успела его научить: он встал на пути укропского танка с портерами Пушкина и Гоголя, держа в руках красное знамя. Этот кадр, отнесенный действием фильма к 2014 году, хорошо узнаваем по перекличке с другими, более поздними, на которых «бабушка с красным флагом», белгородский мальчик Алеша, отдающий честь российским солдатам; они утверждают достоинство русского человека перед лицом смерти. Митька погиб. В Бессмертном полку еще одним воином прибыло. Настоящее убить невозможно! Оно бессмертно!
Еще один пронзительный эпизод с Митькой. Застрелен пленный летчик-укроп, бомбивший село. Это сделала женщина, потерявшая родных: принесла из дома охотничье ружье и на глазах у всех выстрелила. Прибежавший позднее «Курок» допытывался: кто стрелял? В полной тишине раздался голос Митьки, защитившего односельчанку: «Это я стрелял». И вслед за ним, как перекличка, детские лица на экране и детские голоса: «Это я… Это я… Это я…» Вот она, молодая, новая Россия — с Пушкиным, Гоголем, со всей русской культурой, а не с ее подобием.
Мы сидим на сундуках с сокровищами, а питаемся отбросами с чужого стола. Эта мысль в «Исповеди» Александра Проханова подкреплена размышлениями писателя о русской литературе, о наших классиках-провидцах. Погружаясь в их художественные образы, мы лучше понимаем настоящее, предвидим будущее. Фильм «Позывной “Пассажир”» — плоть от плоти литературный шедевр. Его надо смотреть семьями, вместе думать о нем, толковать детям. Как когда-то сохранялась традиция семейного чтения. Помню, в далекие 60-е мы всей семьей по очереди читали «Капитанскую дочку», зимой, у печки. Конечно, не только эту пушкинскую повесть читали, но запомнилась больше всего она. Зимой в доме было холодно. Самое теплое, уютное место у печки занимал чтец; и мы всегда спорили: чья очередь читать. Чтец прижимался к печке (у него потом вся спина бывала в известке), а остальные укутывались потеплее, невольно теснясь друг к другу. Мама обычно сидела за столом, чинила нашу одежду, гладила белье… но слушала очень внимательно: поправляла ударения, объясняла слова, что нельзя сглатывать слоги — не «скоко», а «сколько». Мы обычно сердились: мешает читать, тут такие события, а она с ударениями… Это от мамы я на всю жизнь запомнил: нечеткость, невнятность речи всегда выдает человека малокультурного, неразвитого. Далекие зимние вечера у печки, за чтением «Капитанской дочки» — праздники праздников — сохранились в моем сердце на всю жизнь. Отсюда, от печки, начались творческие пути моих сестер, брата и мой.
Традиция семейного чтения, чтения вслух исчезает на глазах под натиском компьютеров, смартфонов, айфонов… В средней школе положение с чтением критическое; мы близки к точке невозврата. Экономя время, мы теряем главное, с водой выплескиваем ребенка.
В фильме Проханова мальчик получает книгу из рук русского офицера с наказом выучить наизусть. Это глубокий символ. Офицер присягнул защищать Родину на поле брани. А дети сначала должны понять, что именно они будут защищать, а потом присоединиться к отцам и старшим братьям. «Есть тонкие переходы, — написал Александр Проханов, — когда чувство семьи переливается в чувство рода, а чувство рода переливается в ощущение народа — огромного, безымянного, бесконечного, из которого ты появился на свет и который тебя примет обратно, когда настанет пора “приложиться к народу своему”». В последние годы, когда читаю, слушаю и смотрю Александра Проханова, всегда невольно выпрямляюсь, становлюсь навытяжку, словно в воинском строю. Вспоминаю: я — моряк-пограничник.
***
Разговаривая с Сашей по телефону, слушая его прерывающийся библейски мудрый, со властью голос, вспоминаю Симеона Богоприимца. Господь отметил его сугубо, пообещал, что он не умрет, пока не увидит Христа Господня. Симеон, как и первые жители Земли, прожил несколько сот лет. Когда в Иерусалимский храм впервые принесли Младенца Христа, Симеон по вдохновению пришел туда, принял на руки Сына Божия и изрек на веки вечные: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое». И Александр Проханов, один шагавший Парадом по брусчатке Красной площади, имел право принять на руки возрождавшуюся из пепла Россию. Он боролся, страдал за свою родную Державу, свою любимую Отчизну, его пытались убить, ему кастетом пробили голову, но он дожил — увидел возрождение наше. Александр Проханов — Россииприимец!
Завершив размышления о фильме «Позывной Пассажир», поеду, как сорок лет назад, к Александру Проханову. Обниму его крепко-крепко и скажу: «Вот, Саша, я все-таки выполнил задание — не газетное, а Богом данное. Поэтому оно писалось так долго, целых сорок лет!» Мы сядем за стол во дворе под старыми березами. Я буду читать, и Люся будет слушать нас с Неба и радоваться вместе с нами.
Март ‒ апрель 2024 года.
Д. Старово-Смолино.
