Уже на протяжении более трех десятилетий нас убеждают в том, что, мол, для экономического развития России нужен большой арсенал инструментов. Но не машин и оборудования, не металлорежущих станков и кузнечного и прессового оборудования, а так называемых «финансовых инструментов».
Это и разнообразные облигации (государственные, корпоративные, еврооблигации, муниципальные), и долевые инструменты (акции – обыкновенные и привилегированные), также форвардные контракты, фьючерсы, опционы, свопы, разные виды банковских депозитов (срочные, накопительные, сберегательные, до востребования и др.), криптовалюты и разные цифровые активы и др. Банки, инвестиционные фонды, фондовые биржи, а сегодня и разные «цифровые активисты» с очень мутным статусом наперебой предлагают нашим гражданам тысячи и тысячи своих «финансовых инструментов». А денежные власти страны (Минфин и Центробанк России) всячески пропагандируют эти «финансовые инструменты», обещая, что их пользователи получат дополнительные доходы. При этом уверяя нас, что «невидимая рука» рынка, основанного на таких «инструментах», будет одновременно укреплять экономику России. Сегодня уже многим понятно, что мы три десятилетия жили в условиях «лохотрона», находясь под гипнозом пропагандистов и промоутеров «финансовых инструментов». Все три десятилетия экономика страны находилась в состоянии перманентной стагнации и теряла свои позиции в мире. По оценкам МВФ, в 1992 году доля Российской Федерации в мировом ВВП равнялась 4,81%, а в 2022 году она сократилась до 2,92%
Такое ослабление позиций России в мировой экономике обусловлено тем, что в стране не думали о развитии реальной экономики. Российские чиновники, руководствуясь догматами «Вашингтонского консенсуса», занимались виртуальной, финансово-спекулятивной экономикой (которую, строго говоря, и экономикой назвать нельзя). Промышленность, сельское хозяйство и другие сектора реальной экономики стагнировали.
В годы советской индустриализации в экономической политике государства были свои четкие приоритеты. На первом месте находилось развитие реального сектора экономики, т.е. производство товаров. Отрасли, относящиеся к сфере обращения (прежде всего торговля), занимали подчиненное положение. В реальном секторе экономике также была четкая иерархия: отрасли делились на группу «А» и группу «Б». Первые – производство средств производства – машин и оборудования (то, что мы сегодня называем «инвестиционными товарами»). Вторые («Б») – производство потребительских товаров. Действовал принцип (возведенный в экономический закон) опережающего развития отраслей группы «А» по сравнения с отраслями группы «Б». Своя приоритетность была и в рамках групп «А» и «Б». В группе «А» высшим приоритетом было развитие производства металлообрабатывающих станков, а также кузнечного и прессового оборудования (КПО). Станки и КПО были необходимы для всех отраслей группы «А». Без создания крепкой отрасли по производству металлообрабатывающих станков и оборудования невозможно говорить о национальном суверенитете. В Советском Союзе начиная с конца 1920-х годов была сделана ставка на опережающее развитие станкостроения в рамках группы отраслей «А», и этого курса советское государство придерживалось до конца 1980-х годов.
И в послевоенное время Советский Союз занимал второе (после США) место в мире по количеству произведенных металлорежущих станков. Но все это в прошлом. Станкостроение в постсоветской России оказалось никому не нужным (его, как я сказал выше, стали замещать «финансовыми инструментами»). Создается впечатление, что отечественное станкостроение не просто медленно умирало, а его целенаправленно уничтожали. До 2010 были уничтожены 50 ведущих станкостроительных заводов. Это: «Красный пролетарий», Московские заводы автоматических линий, координатно-расточных станков, шлифовальных станков. Это были предприятия мирового уровня! Кстати, там, где в Москве был завод Орджоникидзе (я мимо него ходил еще школьником) теперь огромный торговый центр. Тогдашний премьер Егор Гайдар сказал последнему советскому министру станкостроения (Николаю Паничеву): «Не нужны никому ваши станки! Мы всё купим за границей».
До поры до времени покупали. Но уже в 2014 году, когда США и их ближайшие союзники ввели первые санкции против России (в связи с возвращением Крыма в состав России), возникли сложности с импортом некоторых специальных станков для оборонной промышленности. А после 24 февраля прошлого года «коллективным Западом» были перекрыты поставки почти всех видов станков. Об импортозамещении, в том числе по части металлообрабатывающего оборудования, власти стали говорить в 2014 году. Но все это можно назвать «вербальными интервенциями». Отечественное станкостроение продолжало стагнировать, а импортозамещение станков заменили так называемой «локализацией». Если все называть своими именами, то импорт замещался сборочными производствами, базирующимися на иностранных комплектующих и деталях. А порой на импортный станок просто ставится клеймо «Сделано в России», вот и вся «локализация» (как говорят специалисты, особенно часто эта метаморфоза происходит со станками из «поднебесной» — китайские товарищи не возражают).
По данным Минпрома, в 2021 году за счет импорта покрывалось 77% потребностей в металлорежущих станках и 62% потребностей в инструментах. За 9 месяцев 2022 года эти показатели составили 66 и 53,6% соответственно. Снижение импортной зависимости было, но не радикальное. На сегодняшний день, по оценкам экспертов, на 90 процентов станочный парк России состоит из импортных изделий. Причем российские компании предпочитали до последнего времени закупать не китайские, а западные станки – немецкие, американские, английские и др. Западные – в целом более «продвинутые» в техническом отношении. 15 тысяч станков завозилось в Россию до введения санкций из недружественных стран.
Между прочим, в настоящее время станочный парк России характеризуется высокой изношенностью. Износ основных фондов у основного потребителя металлообрабатывающего оборудования — машиностроения — по данным Торгово-промышленной палаты, достигает 60%, и это тревожный сигнал.
Замещение выбывающих станков западного производства аналогичными образцами более чем проблематично – в силу жестких санкционных запретов Запада. Что делать? – Частично на помощь могут прийти китайские производители. Но их продукция технически уступает западным образцам. Кроме того, данный способ нельзя назвать очень надежным. Китайцы опасаются вторичных санкций со стороны Вашингтона.
Замещать выбывающие станки с помощью отечественного производства? – По идее это стратегический путь, о котором было заявлено еще десять лет назад. Но прошедшее десятилетие, как я выше отметил, можно назвать «потерянным». В России сегодня производится лишь около 20 тысяч станков. Это всего лишь 0,001% объема выпуска станков в мире. В стоимостном выражении продукция российского станкостроения составляет лишь 0,02% ВВП России. Такие цифры на днях привел председатель совета ТПП РФ по финансово-промышленной и инвестиционной политике Владимир Гамза.
Есть некоторые другие цифры. Разночтения возникают из-за того, что в одних случаях учитываются только металлорежущие станки, в других используется понятие металлообрабатывающее оборудование, куда также добавляется кузнечное и прессовое оборудование (КПО). Иногда используется широкое понятие «станки», куда кроме металлорежущих включаются также станки по обработке древесины и других материалов. По данным Росстата, общее потребление в России металлообрабатывающего оборудования (т.е. включая КПО) в 2022 году составило 13.965 единиц, оно состоит из двух слагаемых: это собственное производство – 6 706 единиц и импорт – 9 074 единиц. 80% импорта приходится на сегмент металлорежущих станков, т.е. всего импортировано 7.259 станков. По данным Ассоциации «Станкоинструмент», объём выпуска металлообрабатывающих станков в 2022 году в России всего 1298 единиц. В стоимостном выражении это – 9,77 млрд руб.
После 24 февраля прошлого года во многих выступлениях российских чиновников и официальных документах ключевым стало словосочетание «технологический суверенитет России». Его (суверенитета) пока нет, это цель, которую надо достичь. И, конечно, ключевым звеном цепи, ухватившись за которое можно вытянуть всю длинную цепь проблем и достичь технологического суверенитета, является развитие отечественного станкостроения.
Высшая школа экономики (ВШЭ) регулярно проводит опросы предприятий разных отраслей российской экономики. Обращу внимание на один из последних (проведенных в этом году) опросов (с охватом около одной тысячи промышленных предприятий) по вопросу об их зависимости от импортного оборудования. 18% предприятий, по данным ВШЭ, оценили свою зависимость от зарубежного оборудования как крайне высокую. 37% — как низкую. Остальные – как умеренную. Был конкретно вопрос по станкам. Полностью уйти от импортных станков и заменить их российскими в ближайшие годы оказались готовы лишь 9% респондентов. На частичный отказ готовы 65% респондентов. А 18% заявили, что в обозримой перспективе такой отказ вообще невозможен.
Если бы подобный опрос проводился в Советском Союзе в конце 1920-х годов, то, наверное, картинка была бы похожей. В известном стихотворении Александра Блока «Россия» (18 октября 1908 г.) есть слова «И невозможное возможно». И эти слова в полной мере можно применить к тому, что произошло в нашей стране в 1930-е годы, когда происходило стремительное освобождение от импорта металлообрабатывающих станков и КПО. Вот цифры, дающие представление о динамичном развитии данной отрасли. В 1927/28 году (т.е. накануне старта первой пятилетки и индустриализации) в стране было произведено 1,8 тыс. металлорежущих станков. Спустя 10 лет, в 1938 году таких станков было выпущено уже 53,9 тысячи. Рост в 30 раз! Примечательно, что станкостроительная революция в СССР проходила на фоне затяжной экономической рецессии на Западе, которая захватила и станкостроение. Первое место в мире по производству станков после первой мировой войны занимали США. В 1929 году они выпустили 52,1 тыс. станков. После начала экономического кризиса выпуск станков в США стал сокращаться, в 1935 году он упал уже до 39 тыс. единиц. На первое место в мире перед второй мировой войной вышло советское станкостроение!
Вернемся в наше время. В 2020 одобрена «Стратегия развития станко-инструментальной промышленности на период до 2035 года», которая предполагала поступательное развитие отрасли, но весьма неспешное, причем даже в 2035 году полного импортозамещения «Стратегия» не предусматривала. в 2022 году ситуация кардинально изменилась. В «Стратегию» стали вноситься коррективы. В 2022 году правительство уже оказало станкостроителям поддержку в 2 миллиарда рублей. Первые результаты уже есть, за четыре месяца 2023 года производство станков выросло на 25% (на годовой основе).
Кроме «Стратегии» развитие станкостроения в России определяет еще один документ, более конкретный. Это федеральный проект «Развитие производства средств производства» (входит в состав государственной программы Российской Федерации «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности»). Он рассчитан был изначально на период 2022-2030 гг. Но жизнь заставила внести коррективы и в него, готовится новая версия проекта. «Утверждение федерального проекта запланировано на июль 2023 года. В целом федеральный проект рассчитан на период до 2030 года. Ответственные за его реализацию будут определены по итогам утверждения», — сообщили в Правительстве.
Хотелось бы верить, что ожидаемые решения по станкостроению будут радикальными, т.е. такими, которые обеспечивают опережающее развитие отрасли. Причем ежегодные приросты производства станкостроения должны измеряться не процентами, а разами. Еще раз напомню, что в СССР за десятилетний период с 1928/29 по 1938 гг. производство металлорежущих станков увеличилось в 30 раз. Как я отметил выше, по данным «Станкоинструмента», в прошлом году в России было произведено 1,3 тысячи станков. Если попытаться повторить «революцию» времен сталинской индустриализации, то в начале следующего десятилетия Российской Федерации надо выпускать 39 тысяч станков. Эксперты говорят, что примерно при таком масштабе внутреннего производства Россия может обрести настоящий технологический суверенитет. Россия ждёт «станкостроительной революции»!
