Вместе с Дмитрием Олеговичем Рогозиным, вице-премьером правительства, курирующим оборонно-промышленный комплекс, а также председателем Военно-промышленной комиссии, я побывал в Ижевске на знаменитом заводе «Ижмаш», который многие годы производит первоклассное автоматическое оружие, в том числе и всемирно известный автомат Калашникова. Мне хотелось увидеть Дмитрия Рогозина в его новой роли — управленца и теоретика ВПК. Я знал его в качестве публичного политика, когда он возглавлял партию «Родина», — тогда он сумел в кратчайшие сроки превратить зачаточную партию в мощное общественное движение. Я наблюдал его в Брюсселе в штаб-квартире НАТО, когда он, имея под рукой контингент генералов, разведчиков, вёл сложнейшие переговоры с НАТО, изучая тайные и явные мотивации гигантского военно-стратегического блока, ориентированного против России.
Я хотел увидеть Рогозина в его новом амплуа на стратегически важном, грозном и конфликтном участке работы, где трагедия оборонного комплекса Советского Союза, разгромленного в 90-е годы, встречается с неотложной задачей сохранения суверени- тета России в условиях надвигающихся кризисов, войн и революций. Я заметил, что Дмитрий Олегович и в новой своей роли не чужд общественной и публичной деятельности. На заводской проходной его встречало множество молодых людей с красочными флагами, представлявших движение «Родина — Конгресс русских общин», которое возглавляет Рогозин.
Вместе с ним на завод прилетела немалая группа журналистов всех мастей, которые должны были освещать новый карьерный взлёт яркого и успешного политика. Рогозин созвал на заводе совещание, подобных которому, по словам участников, прежде не было. Сюда прибыли представители заводов, производящих российское стрелковое оружие: Тула, Ковров, Казань, сам Ижевск... Это инженеры, конструкторы, генеральные директоры — матёрые оружейники.
Сюда прибыли представители Министерства обороны, формирующие для армии оборонный заказ, закупающие стрелковое вооружение для недавно созданных бригад и спецподразделений, генералы, финансисты, стратеги, держатели огромных государственных денег, прижимистые, скупые на траты, не спешащие пролить на оружейные заводы золотой дождь финансирования.
Здесь были представители действующих в горах Кавказа частей, командующие сухопутных войск, командующие внутренних войск, знающие, что такое современный бой с хорошо экипированным, умелым, владеющим уникальной тактикой боевиком.
Рогозин вёл это совещание уверенно, я бы сказал, сочно, демонстрируя недюжинное знание проблем, управляя разговором так, чтобы эти проблемы стали ещё более выпуклыми и очевидными. Он не учил своих подчинённых, но, казалось, учился у них сам, осваивая новый, предложенный ему плацдарм деятельности.
Руководители предприятий, производители автоматов, пулемётов и пистолетов, сетовали на армию за то, что она отказывается закупать новые образцы вооружений, тормозит оборонный заказ, от чего над многими заводами нависает угроза банкротства, отсутствуют средства для серийного и опытно-конструкторского производства, осложняется социальная обстановка, которую создают ничтожные заработки, перерывы в выплатах, затянувшееся ожидание рывка и прогресса.
Армейцы отвечали, что нет смысла закупать новое вооружение, когда склады ломятся от обилия старых автоматов, их хватит на формирование многомиллионной армии. И министерство не знает, как избавиться от избыточного оружия. Планируются целые программы по утилизации автоматов.
Оборонщики с нескрываемой иронией возражали, что старые автоматы — это оружие прошедших войн. Что новые боевые действия с новой тактикой, с новыми театрами войны, с новым типом солдата, с новой организацией боя требуют абсолютно нового оружия. И тень минувших войн туманит воображение нынешних военных теоретиков. Победа в будущих войнах и конфликтах будет добываться новым, иногда — абсолютно новым стрелковым оружием.
Представители армии парировали эти упрёки, говоря, что оружейники, быть может, и в самом деле создают новейшие совершенные образцы стрелкового оружия, однако сегодняшний солдат употребляет это оружие в сложной комбинации с другими системами личной амуниции. Автомат — лишь один из элементов снаряжения современного воина. Он должен входить в гармонию с тепловизорами, которые устанавливаются на каске бойца, с самим стальным шлемом и бронежилетом, которые требуют для своего исполнения новых материалов — лёгких и пуленепробиваемых. А также со средствами связи и энергоснабжения, множеством информационных систем. Всё это делает воина элементом огромного электронного организма, соединяет его с командиром отделения, с командиром части, связывает его с космосом, с дальней и ближней разведкой, что превращает поле боя в огромный незримый компьютер.
Руководители боевых подразделений, действующих в горах Кавказа, слушали эти рассуждения с нескрываемым скептицизмом. Этот электронный солдат будущего, может быть, и является идеалом для армейских футурологов, но сегодня в те минуты, когда ведётся совещание, в горах Кавказа идут непрерывные схватки. И в этих схватках бойцам спецназа требуются абсолютно новые образцы снайперских винтовок, пистолетов, ножей, и этих новых видов вооружений явно не хватает. Боец, получая совершенное оружие, вынужден сам, из обрезков кожи и ткани, шить под него кобуру, ходить по магазинам и на свои деньги покупать недостающую амуницию.
Представители заводов резко упрекали Министерство обороны за то, что там собираются выполнять оборонзаказ за счёт закупки иностранных образцов вооружений, ссылаясь на недавнее приобретение партии австрийских снайперских винтовок, вытесняющих из спецподразделений знаменитую снайперскую винтовку СВД.
Армейцы отвечали, что партия, которую закупило министерство у австрийцев, весьма невелика и может рассматриваться как закупка образцов для исследования и изучения, что позволит обнаружить в натовском вооружении новшества, заложенные в них секреты и ноу-хау.
Продолжая упрекать отраслевых разработчиков, армейцы давали им понять, что предлагаемые заводчиками новые оригинальные образцы вовсе не оригинальны, а являются лишь усовершенствованными прежними формами. Не таят в себе принципиально новых решений, не демонстрируют революцию, совершённую в отечественном стрелковом вооружении. И оборонщикам следовало бы подумать о реальном научно-техническом прорыве.
Уязвлённые оружейники отвечали, что им, разработчикам современного оружия, из Министерства обороны и Генерального штаба не приходят реальные заказы, в которых формулировались бы требования к этому оружию, тактико-технические данные, не описаны характеристики самого боя сегодняшнего и завтрашнего дня. И оружейники, не дожидаясь такого требования, на свой страх и риск вынуждены конструировать оружие, предлагать его армии, которая, к сожалению, давно не является реальным заказчиком вооружения, а только его покупателем. Они ссылались на советское время, когда армия знала, в какой войне она будет участвовать, каким оружием на море, в небесах и на земле станет добиваться победы, нагружала промышленность своими очень жёсткими, но конкретными требованиями, которые стимулировали работу заводов, являлись мощными моральной и технической мотивациями.
Я наблюдал это уникальное совещание, созванное Рогозиным, оно было построено на основе мозгового штурма, напоминало «круглые столы», которые устраиваются в интеллектуальной среде, и в которых сам Дмитрий Рогозин в пору своей политической активности не раз участвовал. Я думаю, что, получив эту высокую должность в правительственной иерархии, Рогозин использует её не только как организатор и управленец, но и как теоретик, и идеолог. Ибо несколько лет он вплотную соприкасался с НАТО, изучал стратегию блока на многих театрах военных действий, добывал представления о войнах XXI века, в которых придётся участвовать России, и вовсе не обязательно в Европе, но, скорее, на Кавказе и в Средней Азии, а также в арктических льдах. Поэтому Рогозин в состоянии стимулировать работу научно-исследовательских институтов, где техника соединяется с геополитикой, а экономика с идеологией — идеологией не отраслевой, а общенациональной. Ибо русская идея XXI века является в том числе и идеей русского оружия, имеющего не просто свою историю, но и мессианскую задачу: сбережение русской цивилизации в условиях грозных мировых перемен, когда мир по-прежнему рассматривает Россию как объект для тотального сокрушительного удара. Русский фактор в мировой истории пытаются перечеркнуть не только информационными и психологическими войнами, но и войнами малой и большой интенсивности, включая ядерную.
Оборонно-промышленный комплекс сегодняшней России ведёт свое начало от гигантского предвоенного рывка, который под водительством Сталина осуществил советский народ, создавая в кратчайшие предвоенные годы группы оборонных заводов. Триумфом военно-промышленного комплекса была победа 1945 года с её гигантским, до конца ещё не осознанным мировым значением, её тайной, её мистикой, изменившей ход мировой истории. Пробитое пулей сердце русского солдата, горящий на подступах к Берлину русский танк были инструментами провидения, которое снова выбрало Россию для всемирно-исторических свершений.
Рогозин восприимчив к философии русской истории. Я убеждён: он будет осваивать доставшуюся ему военно-технократическую отрасль как одно из главных направлений, где формируется русское будущее. Русское оружие, русская икона, русский роман, русское оборонное сознание — всё это вместе взятое и есть таинственный пояс Богородицы, который окружает нашу ненаглядную Родину.
