Александр ПРОХАНОВ.
Уважаемые коллеги! Друзья! Спартаку Петровичу Никанорову, одному из самых выдающихся отечественных мыслителей XXI века, исполнилось 90 лет. К сожалению, состояние здоровья Спартака Петровича не позволило ему быть сегодня здесь среди нас, — тех людей, которые собрались, чтобы отметить эту дату: не в форме традиционных пожеланий в адрес юбиляра, хотя все это сделали в личном порядке, а в форме обсуждения тех идей и концепций, которые Спартак Петрович сделал достоянием нашего общества, нашей культуры. Для меня он стоит в ряду таких людей, как маршал Георгий Жуков, Игорь Курчатов, Андрей Туполев, Сергей Королёв, Михаил Калашников, Михаил Шолохов, Побиск Кузнецов, и десятков, сотен, тысяч других гигантов "советской Атлантиды".
Очень показательно, что последней по времени работой Спартака Петровича, завершенной менее года назад, стал фундаментальный труд "Уроки СССР", который мы надеемся издать и под эгидой Изборского клуба.
Виталий СКРИПКО.
Я знаю Спартака Петровича на протяжении более чем сорока лет. Получилось так, что практически вся моя жизнь связана с его идеями, с его разработками, с его влиянием. Родился Спартак Никаноров в Москве 30 августа 1923 года. В 1941 году закончил среднюю школу № 153, после начала войны отправился на строительство укреплений в Смоленской области. Затем был в эвакуации в Ульяновске. После возвращения в Москву работал наладчиком радиоаппаратуры в НИИфизики МГУ, техником военной приемки в системе Главного артиллерийского управления Красной Армии. В 1945-1950 гг. обучался на физическом факультете МГУ, параллельно работая в "оборонке". Был одним из создателей систем противоракетной обороны. С начала 60-х годов занялся проблемой управления и организации производства. Опубликовал сотни оригинальных и переводных работ по этой тематики, в рамках созданной им школы концептуального управления было реализовано свыше тысячи проектов разных уровней: начиная с отдельных предприятий и заканчивая союзными министерствами.
Под его личным руководством и с его непосредственным участием создана уникальная отечественная научно-практическая и конструкторская школа, защищены свыше 200 дипломных работ, десятки кандидатских и докторских диссертаций в различных областях научных знаний и деятельности в отечественной реальной экономике и социальной сфере: от исследований по социальному формообразованию, нормированию объектов нормирования, процессам законотворчества, основаниям правовой ответственности до теории социологии, психологии личности.
Напомню, что еще в 1989 году комиссией независимых экспертов библиотеки Конгресса США Спартак Никаноров был включен в число десяти людей, внесших наибольший вклад в мировую науку XX века.
Можно говорить о целой "Вселенной Никанорова", познавать и осваивать которую еще только предстоит.
Что касается книги "Уроки СССР", то, на мой взгляд, её создание является настоящим творческим и человеческим подвигом Спартака Петровича, который тем самым закрыл зияющий разрыв не только в отечественной, но и в общечеловеческой истории, возникший после уничтожения Советского Союза. Это чрезвычайно важно, поскольку данный разрыв имел не только социально-психологический, но и концептуальный характер: ответа на вопрос, почему произошло то, что произошло, и что должно происходить дальше, до появления этой книги не было. Были только более-менее оформленные и организованные рационально-эмоциональные реакции на гибель СССР: от "Конца истории" Фрэнсиса Фукуямы до "Пятой империи" Александра Андреевича Проханова.
Сергей СОЛНЦЕВ.
Мы встретились здесь по поводу юбилея нашего учителя. Он ведь не зря получил имя Спартак. Это имя в 20-е годы родители давали тем детям, в которых они хотели видеть самых стойких борцов за свободу человечества, пламенных революционеров. Таким Никаноров и получился.
Его феномен состоит в том, что человек взялся за фундаментальные проблемы философии, далекие от инженерного ремесла, которым он был занят долгие годы, и, как нам представляется, произвёл там определенный сдвиг.
Годы, когда закладывались фундаментальные основы будущего Советского Союза, — это 30-е годы прошлого века. На них мы до сих пор едим и проживаем последние крохи того потенциала, который был тогда создан.
Спартак Петрович родился в 1923 году, то есть на 30-е годы приходятся его детство, отрочество и юность, определение основных жизненных ценностей и ориентиров. Мы знаем, что из каждых ста юношей 1923 года рождения с войны вернулось только трое. То есть ровесники Спартака Петровича приняли на себя первый, самый страшный удар гитлеровской военно-политической машины и спасли страну ценою собственных жизней.
Сам Никаноров на фронте по состоянию здоровья не был, но лучшие черты своих ровесников проявил в полной мере, и свой вклад в Победу 1945 года, несомненно, внёс. Скромный в быту, неприхотливый, но очень волевой, энергичный и целеустремленный, — таков был тот человеческий тип "детей революции", к которому принадлежит и Спартак Петрович. Думаю, если бы этих людей больше осталось в живых — а они, в отличие, например, от воспетых писателем Анатолием Рыбаковым "детей Арбата", не колеблясь, шли на смерть ради Победы, — наша страна сегодня выглядела бы совсем иначе.
Новая, революционная, пролетарская интеллигенция, которая формировалась в 30-е годы и типичным представителем которой является Спартак Никаноров, обладала целым рядом характерных черт.
Это дотошный исследователь, который ставит перед собой прямые вопросы по изучаемой им проблеме и делает попытку прямо на них отвечать. Это тип ученого, который идет напролом, не пытаясь обогнуть трудные проблемы или заклеить их пластырем. Например, когда Никанорову стало ясно, что уравнения Максвелла объясняют не электродинамику, а группу эффектов, связанных с электродинамикой и аналогичных гидродинамическим эффектам, он пришел к выводу, что строить электрические машины на этой основе можно, но развивать электродинамику нельзя. Какие-то объяснения дает только квантовая механика, которая по-иному смотрит на вещество и поле, чем это было принято в классической физике.
Это человек широких культурных запросов, который серьезно относится к театру, литературе, искусству в целом. Никаноров, в частности, очень любил поэзию Слуцкого, прозу Абрамова и, можно сказать, полностью соответствовал словам Ленина о настоящем коммунисте, каковым может стать только тот человек, который обогатит себя всеми достижениями человеческой культуры.
И вот такая личность сразу после войны оказалась в "оборонке", где столкнулась с проблемами управления сложнейшими промышленными и боевыми комплексами. Тогда создавался противоракетный щит Москвы, это была очень сложная техника, для создания и освоения которой надо было решать множество самых разных по своему масштабу и качеству проблем.
Все они к концу 60-х—началу 70-х годов были решены, и задача за тысячи километров попасть противоракетой в боеголовку, летящую с гигантской скоростью, перестала выглядеть недостижимой. А уж с самолетами наши ракеты разбирались, что называется, на раз. В архивах Спартака Петровича хранится газетная заметка того времени, где сообщается, что американцы над Вьетнамом потеряли 200 с лишним своих самолётов. За неделю, кажется. Это не только огромное количество боевой техники, но и сотни миллионов долларов.
Тем не менее, уже тогда было ясно, что динамика военного противостояния двух сверхдержав становится такой, что требует максимально быстрой перенастройки оборонного производства и переобучения кадров. Так Спартак Никаноров вышел на понятия "большой системы" и "концептуальной сложности". Надо сказать, что первое понятие уже тогда использовалось в наших академических кругах, но имело несколько иное значение.
"Большой системой" называли систему, состоящую из большого числа элементов и подсистем. Спартак Петрович придал этому понятию другой смысл, представил большую систему в качестве динамической модели, внутри которой действует несколько десятков базовых принципов или аксиом. Для сравнения — в геометрии Эвклида основных аксиом всего пять. Никаноров понял и доказал — на мой взгляд, в этом его главная заслуга, — что некоторые значимые эффекты, наблюдаемые в рамках "большой системы", могут быть объяснены только синергетикой всех этих аксиом, а не какой-то их части. Это и есть "концептуальная сложность".
Отсюда задачей концептуалистики номер один является нахождение аксиом той или иной "большой системы" и расчёт возможных изменений её состояния с отбором нужных (перспективных) из их числа. А задачей концептуалистики номер два является проектирование "больших систем". Что-то в этом направлении делалось у нас — в частности, академиком Глушковым, что-то делается на Западе — например, формирование "социальных сетей" посредством Интернета, но в целом идеи Никанорова намного обогнали время, и я пока даже не могу предположить, когда они будут задействованы в полном объёме во всех сферах общественной жизни и жизни человечества в целом.
Михаил КУЗНЕЦОВ.
Сергей Викторович Солнцев не зря столько внимания уделил имени Спартака Петровича Никанорова. Из Библии нам известно, что вначале было Слово. Так вот, в настоящее время я работаю в Союзе развития наукоградов России, занимая должность заместителя директора этого некоммерческого партнерства. И должен сказать, что само слово "наукоград" было создано Спартаком Петровичем Никаноровым совместно с Натальей Константиновной Никитиной в середине 60-х годов, и я до сих пор не знаю, несмотря на все мои усилия, каково распределение их вкладов в создание этого термина.
Появление наукоградов как способ концентрации и организации интеллектуального потенциала было следующим уровнем после знаменитых сталинских "шарашек" и позволило Советскому Союзу в 50-е—60-е годы совершить гигантский шаг вперёд. Следующим шагом должно было стать объединение этих наукоградов в некую сетевую структуру, что, например, произошло в США при создании Кремниевой долины, которую у нас почему-то называют "Силиконовой". Мы могли это сделать на государственном уровне намного раньше американцев, но почему-то не сделали.
Вопрос — почему? Когда мы эту проблему пять лет назад, накануне его 85-летия, обсуждали со Спартаком Петровичем, он заметил, что главная проблема наукоградов заключается в том, что подобным образом были устроены античные полисы, в которых детям граждан просто не было места, и те вынуждены были основывать колонии или воевать за место жительства. То есть наукограды создавались под какие-то конкретные задачи, без учета социальных последствий. Нужно было авиацию развивать — построили город Жуковский, атомную бомбу сделать — Саров и Снежинск, космос — Королёв, биологию — Пущино, и так далее. Но вот что дальше? А дальше происходит то, что люди там не просто работают, но живут и рожают детей. Дети вырастают, уезжают учиться, а в свои наукограды не возвращаются — потому что все рабочие места заняты их родителями. То есть эффект данной формы социальной организации рассчитан на 15-20 лет; дальше начинаются проблемы, которые нарастают и которые решить в рамках наукограда невозможно. Но так вопрос вообще не ставился!
Сколково — проект не национальный. Это проект подключения наших интеллектуальных ресурсов к глобальной сети, контролируемой Соединенными Штатами, — причем за наш счёт. Применяемый для его именования термин "инноград" не случайно перекликается с термином "иноград" — иной, иностранный город на российской территории.
Если мы действительно хотим преодолеть этот "сетевой барьер" и двинуться дальше, то, полагаю, это можно сделать только на основе существующих в России наукоградов и теоретической базы, созданной Спартаком Никаноровым.
Шамиль СУЛТАНОВ.
В свое время Спартак Петрович Никаноров, изучив биографию создателя "Капитала" и отца научного коммунизма, сформулировал такое понятие как "трагедия Маркса" или "драма Маркса". По-моему, у каждого гения — а Никаноров, несомненно, относится к их числу — есть своя, присущая только ему, личная драма, личная трагедия.
В конце 50-х—начале 60-х годов многие элиты: и в Америке, и в Европе, и в Советском Союзе, — интуитивно ощутили необходимость и неизбежность перехода к новому качеству бытия, которое было обусловлено и появлением новых технологий, и вызванных этим обстоятельством усложнением социальных систем, и так далее. Не всегда и не везде это вылилось в какое-то адекватное осознание и адекватные действия, но на уровне ощущения было именно так.
Предисловие Спартака Никанорова к осуществленному им переводу на русский язык книги Стэнфорда Оптнера по системному анализу до сих пор можно считать классическим в плане четкого и ясного изложения — не системного анализа как такового, а общей теории систем. Именно тогда появилось понимание: и у Спартака Никанорова, и у Побиска Кузнецова, и у Сергея Солнцева, — что стратегическая победа или стратегическое поражение той или иной системы могут произойти не в результате их столкновения между собой, а по каким-то внутренним системным причинам. Что смерть социально-политической системы может наступить не в результате убийства, а в результате болезни, в результате неспособности этой системы решать проблемы нарастающей сложности.
То, что наши концептуалисты стремились донести эту мысль советским элитам: политическим, экономическим и так далее, — хорошо известная сторона обсуждаемой нами темы. Но у неё есть и другая сторона, обычно остающаяся в тени.
В 1961 году в США, в министерстве обороны, началась "революция Макнамары". Роберт Макнамара и круг людей, которых он собрал, "Whiz Kids", "Мудрые дети", до этого зарекомендовали себя в большом бизнесе, подняв из руин корпорацию Ford. Они понимали, что новый период, в который вступает мир, может закончиться катастрофой для Соединенных Штатов — ведь уже полетел в космос советский спутник, а следом за ним, буквально через несколько месяцев после прихода Макнамары в Пентагон, — и Юрий Гагарин. Ситуация требовала качественного изменения образа мысли и действий американской элиты, и благодаря Макнамаре министерство обороны США стало "точкой сборки" таких изменений.
Ни один советский системщик — даже такой гениальный, как Никаноров, — не был допущен в элиту, где формулировались и принимались решения. В Соединенных Штатах это произошло, что определило их победу в "холодной войне". Со времен Макнамары ядром американской элиты стало военно-разведывательное сообщество. Не какие-то там сионистские лобби, масоны, а военно-разведывательное сообщество. Решениям Пентагона подчиняются все 16 спецслужб Соединенных Штатов. То есть появилось элитное ядро, готовое работать с нарастающей неопределенностью. Не всё там получалось гладко — взять хотя бы ту же войну во Вьетнаме, но главной цели они достигли: Соединенные Штаты выжили, а Советский Союз — нет.
Потому что в СССР системное мышление не стало достоянием элиты. Для неё оно казалось чересчур сложным и уже потому ненужным. Был такой эпизод, когда одну из моих работ в 1985 году передали Андрею Андреевичу Громыко. Тот прочитал первые три страницы и отреагировал так: "Что это за наукообразие?" Они даже не понимали, что на вызовы современности реагируют медленно и неадекватно — как динозавры.
Возможно, что если бы в 1975 или даже в 1991 году началась термоядерная война, Советский Союз в ней бы не только выжил, но и победил. А вот против "перестройки" как разновидности "организационного оружия" (авторство этого термина, кстати, принадлежит Сергею Солнцеву) он оказался совершенно бессилен.
Так вот, драма или даже трагедия Спартака Петровича Никанорова заключалась именно в том, что он, как легендарная Кассандра, точно предвидел подобное развитие событий, но не получил и не имел возможности его предотвратить. Один гений — а Роберта Макнамару я считаю гением — добился своего, а второй гений — Спартак Никаноров — так и остался гением-одиночкой, непризнанным гением, революция которого не удалась, хотя, казалось бы, с точки зрения истории, у "революции Никанорова" было гораздо больше шансов, чем у "революции Макнамары".
Сейчас мы в России подходим к такому же критическому рубежу, к которому подошёл Советский Союз в конце 80-х годов. Разница заключается прежде всего в том, что если тогда были хотя бы теоретические возможности избежать катастрофы, то сейчас нет ничего. "Нефтегазовая Россия", несмотря на наличие стратегического ядерного оружия, профицитного бюджета и сильного политического субъекта во главе "властной вертикали", практически обречена. Даже если сами США не справятся с нынешним нарастающим валом своих проблем, России это поможет мало. Мы загнаны в такой "коридор возможностей", выход из которого ведет на историческую бойню. И отворачиваться от этого печального факта, как делают сегодня в Кремле, — значит только приближать момент катастрофы.
Но в заключение я приведу слова одного из величайших советских разведчиков, Олдрича Эймса, получившего пожизненное заключение в США. Так вот, на вопрос о том, что заставило его, начальника контрразведывательного управления ЦРУ, начать работу на КГБ, он ответил, что ему надоело видеть наркоманов и педерастов в коридорах Лэнгли. И позвольте мне на этой оптимистической ноте завершить своё выступление.
Виталий СКРИПКО.
Я позволю себе возразить некоторым высказанным Шамилем Султановым мыслям.
Во-первых, утверждению о том, что Спартак Петрович не выполнил свою миссию, что есть некая "драма" или даже "трагедия Никанорова". Это не так. Он закончил ту работу, которую считал необходимым закончить, решил те вопросы, которые считал нужными решить и поставил те вопросы, которые считал нужным поставить. У него на протяжении всей его жизни не было ни одного незавершенного или неуспешного проекта. Он всегда стремился к полному соответствию запросам времени и всегда такого соответствия достигал, собственным примером доказывая эффективность разработанных им методов концептуального управления.
Другой вопрос, насколько наше общество хотело и сумело использовать уникальный потенциал Спартака Петровича, да и других "атлантов", о которых в самом начале нашей беседы упомянул Александр Андреевич Проханов. Для кого-то важно, что оно использовать этот потенциал не сумело. А для кого-то — и меня в том числе — важно, что этот потенциал всё-таки создан, что он существует и принципиально может быть использован. Идеи и концепции Спартака Петровича являются достоянием не только нашего общества, нашей страны — они являются достоянием всего человечества.
И человечество в целом, и наша страна в частности оказались пока не готовы осознать и освоить этот уникальный теоретический потенциал — и что, личная трагедия Спартака Никанорова? Разумеется, нет.
Когда он говорил о "драме Маркса", то имел в виду совсем другое: что Маркс осознал неадекватность и неэффективность предложенного им для описания общества методологического аппарата, но "Капитал" уже стал "библией революционеров" во всем мире. А здесь всё наоборот: методологический аппарат разработан, он есть, нет пока революционеров, готовых его использовать. Но это вопрос времени, не более того.
Сказанное мной вовсе не означает, что завтра у Спартака Петровича не появятся какие-то новые идеи и концепции — он представляет собой, если можно так выразиться, уникальный мыслительный реактор, который работает на полную мощность вот уже более семидесяти лет. Но сегодня никакой "трагедии Никанорова" нет. Это первое.
И второе. Насчет того, что Россия сегодня обречена. Подобное утверждение, на мой взгляд, не соответствует действительности, поскольку, упрощенно говоря, основывается на анализе лишь части системно значимых факторов, а не полной их совокупности. Соответственно, даже безупречно выполненные на этой неполной основе синтетическая и прогностическая части оценки ситуации дадут неверные результаты.
Катастрофу 1991 года, как показал Спартак Петрович Никаноров в работе "Уроки СССР", вообще нельзя оценивать в рамках противостояния "Соединенные Штаты—Советский Союз" или даже "капитализм—социализм". Первое из них укладывается в рамки геополитической концепции, второе — концепции формационной. И та, и другая носят весьма далекий от реальных социально-политических процессов характер.
Будущее России сейчас не предопределено фатально и негативно, как утверждает Шамиль Султанов, оно носит открытый характер, в котором подразумевается наличие нескольких различных сценариев, в том числе и вполне оптимистичных для нашей страны. Причем, они только в самой малой мере зависят от проблем распространения наркомании и сексуальных перверсий в современном западном обществе.
Александр ПРОХАНОВ.
Искренне благодарю всех участников нашего "круглого стола" за интересную и содержательную дискуссию, которая, надеюсь, станет не только хорошим подарком для Спартака Петровича Никанорова в канун его 90-летия, но и катализатором внимания к его работам, к его научной школе со стороны нашего государства и общества.
