«На прошлой неделе я был у Лавровской, разговор зашёл о сюжетах для оперы. Елизавета Андреевна добродушно улыбалась и вдруг сказала: «А что если взять «Евгения Онегина»?». Эта мысль показалась мне дикой, и я ничего не ответил. Потом, обедая в трактире один, я вспомнил об «Онегине», задумался, увлёкся этой мыслью и побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашёл, перечёл с восторгом и провёл совершенно бессонную ночь…».
(из письма П.И. Чайковского)
Опере «Евгений Онегин» в 2019 году исполнилось 140 лет. Мало какая музыкальная постановка может похвастаться столь длительным сроком пребывания в репертуаре Большого театра; на зарубежной сцене «Онегин» считается самой узнаваемой русской оперой.
Премьера состоялась весной 1879 года и триумфа произведению не предвещала. Постановщиком был артист Малого театра Иван Самарин, за дирижёрским пультом стоял Николай Рубинштейн. В качестве артистов выступили студенты Московской консерватории и, к слову, выступили весьма неудачно: как вспоминал потом сам Чайковский, аплодисменты были редкими, а в финале публика вызывала его одного. Композитор признавал, что его очередное произведение получилось слишком необычным: это была даже не опера, а, скорее, «лирические сцены» — без характерных для того времени сценических эффектов. Явное недовольство выражали критики, не согласные с изменением пушкинского текста: по тексту либретто, Татьяна бросалась Онегину на шею, а Гремин указывал Евгению на дверь. Такая трактовка никак не соответствовала идеям Пушкина, рассматривавшего Татьяну как эталон верности и целомудрия — Чайковский быстро согласился с этими замечаниями и исправил ремарки, не изменив музыку. Однако до полного признания было ещё далеко.
«Успех этой оперы должен начаться снизу, а не сверху. То есть не театр сделает её известной публике, а, напротив, публика, мало-помалу познакомившись с нею, может полюбить её…» (из писем П.И.Чайковского)
В 1884 году «Онегин» был показан в Мариинском театре под руководством Э.Ф. Направника, и именно этот показ стал первой ласточкой его грядущей славы.
Важной вехой театральной истории «Онегина» стала постановка К.Станиславского, премьерный показ которой состоялся в 1922 году в Леонтьевском переулке, в квартире Станиславского. Как и Чайковский, режиссёр избегал штампов: убрал из постановки длительные переходы и сократил мизансцены. Знаменитую сцену письма Татьяны актриса, по желанию режиссёра, пела, полулёжа в кровати, это было непривычно и неудобно, но маэстро был настойчив. При этом Станиславский отдал дань и академической традиции, пригласив в качестве музыкального руководителя на свой спектакль дирижёра Большого театра Н.С. Голованова. Четыре колонны дома в Леонтьевском переулке стали узнаваемой особенностью той постановки, а впоследствии — символом Музыкального театра имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, где «Онегина» показывали с 1924 года, не прерываясь ни на какие социальные потрясения и даже войну.
Ещё одним классиком-постановщиком «Онегина» — уже в Большом театре — стал Борис Покровский, под управлением которого на известнейшую сцену страны вышла целая плеяда звёзд русской оперы: Покровский работал с Иваном Козловским, Сергеем Лемешевым, Александром Пироговым, Марком Рейзеном, Еленой Кругликовой, Натальей Шпиллер и многими другими. О соперничестве двух знаменитых на весь СССР Ленских, Козловском и Лемешеве, ходили легенды: у обоих было по целой армии фанатически преданных поклонниц, лемешисток и козловитянок, демонстративно покидавших зрительный зал после убийства Ленского и шедших во славу своих кумиров на самые немыслимые подвиги. Хронологически оба артиста были наследниками не менее популярного Леонида Собинова, однако принадлежали уже совсем другой эпохе. Они были разными: сдержанный, с металлическим призвуком тенор Козловского порой уступал тёплому и даже ласковому голосу Лемешева, который после роли шофёра Петьки Говоркова в фильме «Музыкальная история» (1940) стал всенародно любимым певцом. Он исполнил партию Ленского 500 раз, 501-й раз спел её накануне своего семидесятилетия. «Ему стоило только выйти на сцену — и зал уже ликовал» — говорила о Лемешеве его партнёрша по сцене, гранд-дама советской оперы Галина Вишневская. Как и Лемешев, она ещё в детстве учила оперные арии по граммофонным пластинкам.
Вот что она вспоминала о своей работе с Борисом Покровским:
«Я пришла на репетицию Покровского, к своему стыду скажу, не с большой охотой. Он говорит: «Берите бумагу и пишите письмо». Ну, спела я ему это письмо в репетиционном зале — думаю, сейчас скажет, что не гожусь. А он: «Ну что ж Вы ноете? Вы, такая молодая, ноете, как старуха!» — «А я не хочу её петь! Мне это скучно» — «Как! Вы не хотите петь Татьяну?! Да Вы же просто читать не умеете! Ей же 16-17 лет, это в каком она должна быть состоянии... На санках каталась когда-нибудь? Села в санки — да вниз со всего размаху, с крутой горы… Ух, и только внизу опомнилась, что сделала! Именно так Татьяна и написала своё письмо. А Вам всё скучно, скучно».
Татьяна Ларина была первой ролью Галины Вишневской на сцене Большого театра, ею же Вишневская и окончила свою карьеру — уже в парижской Гранд-опера. В 1958 году по опере «Евгений Онегин» был снят замечательный фильм с её пением и игрой Ариадны Шенгелаи. По странному стечению обстоятельств, постановка именно этой оперы и как раз в Большом театре стала причиной скандала Вишневской с новым руководством главной сцены страны. Сейчас уже наивно, да и поздно возмущаться экспериментами театральных режиссёров, но в начале нулевых это ещё могло быть новостью.
«Выходит, зря прожита жизнь? Ведь для всех поколений нашей публики это столько значило — Пушкин, Чайковский, Онегин!.. Сколько слёз было пролито, сколько было мечтаний, мыслей! Когда Ленский запел: «Куда, куда вы удалились», я не могла сдержаться, у меня потекли слезы от унижения, что я вижу артиста в такой ситуации. Он поет божественную, гениальную арию — а вокруг ходят люди и какую-то блевотину вытирают около него…». Вишневская отказалась праздновать свой юбилей в стенах родного театра, на что Анатолий Иксанов, на тот момент генеральный директор Большого, незамедлительно дал ей понять, что, мол, некоторые «вообще отмечают свои юбилеи дома».
«На что нужно опираться? Где основы, где точка отсчёта? Их не существует!» — парировал тогда автор «обновлённого» «Онегина» Дмитрий Черняков, возможно, не осознавая архаичности такой установки, заданной ещё в 20-х годах прошлого века, и даже раньше. Черняков был не первым и не последним в череде театральных экспериментаторов, он просто следовал общим культурным тенденциям и как раз в них не собирался менять ничего. Количество не поддающихся истолкованию постановок «нетрадиционной режиссуры» растёт с каждым годом, и иногда даже самый изысканный зритель не в силах опознать произведение, представленное, а иногда и обезображенное рамками очередной «новейшей концепции». Сознательный разрыв с якобы устаревшей культурой порой освобождает режиссёра нового времени от необходимости вообще быть культурным — об этом говорил и Борис Покровский, ровесник целого столетия: «В этом спектакле (в «Онегине» — прим.) есть что-то неуловимо прекрасное. Что-то, уже недоступно нам, нашему времени, хоть мы и кичимся своими знаниями и новаторством. Но вообще умение оглянуться назад — свойство культуры любой страны. И это не устаревший архив, это архив, помогающий понять современность и предугадать будущее…».
«Нынешнею зимой я имел несколько интересных разговоров с писателем графом Львом Николаевичем Толстым. Он убедил меня, что тот художник, который работает не по внутреннему побуждению, а с тонким расчётом на эффект, с целью понравиться публике, тот не вполне художник: его труды непрочны, успех их эфемерен. Я совершенно уверовал в эту истину».
(из писем П.И. Чайковского)
P.S. Для героев этого текста встреча с оперой «Евгений Онегин» стала в некотором смысле переломным моментом: кого-то впечатлил сам музыкальный образ, кого-то — талантливый исполнитель. В моей жизни тоже состоялась эта встреча: 10 лет назад, в музыкальном театре им. Н.И. Сац, где пел достаточно известный в музыкальных кругах лирико-драматический тенор Владислав Голиков, выпускник Центра оперного пения Г.Вишневской. Артист сразу нескольких московских театров, он также был солистом Ансамбля им. А.В. Александрова. Утром 25 декабря 2016 года Владислав был на борту того самого Ту-154, летевшего к российским военным на базу Хмеймим с новогодним поздравлением. Наверное, многим памятны те тягостные дни и ночи поисков погибших — вот и мои светлые воспоминания долго не давали принять то, что случилось. С его уходом постановки "Евгения Онегина" в театре Наталии Сац больше не проводились (он играл Ленского). С теплотой вспоминаю его выступления и глубоко благодарна его певческому таланту.
