На острове Русский во Владивостоке 2—4 сентября прошёл VI Восточный экономический форум (ВЭФ-2021) «Новые возможности Дальнего Востока в меняющемся мире». В его работе приняли участие около четырёх тысяч человек из 60 стран мира, что существенно ниже «доковидных» показателей. По сравнению с ВЭФ 2019 года, снизились также количество и объём заключённых в рамках форума контрактов. Окончательные итоги пока не обнародованы, но уже ясно, что показатели двухлетней давности (270 соглашений на 3,4 трлн рублей, или около 52,6 млрд долл.), вопреки оптимистическим прогнозам, на этот раз превзойти не удалось. Первые государственные лица были представлены только президентом России. На связи были коллеги Владимира Путина из Казахстана и Монголии, а лидеры КНР, Индии и Таиланда ограничились записями своих видеоприветствий. Всего два года назад на ВЭФ-2019 лично присутствовали председатель КНР, президент Монголии, премьер-министр Республики Корея и премьер-министр Японии, а речь шла ни много ни мало — о создании зоны экономического сотрудничества, «кольца» стран Северо-Восточной Азии, без участия США. То есть о гигантском, эпохальном проекте, призванном заменить дезавуированное Трампом Транстихоокеанское партнёрство.
Теперь же всё было куда скромнее, а «гвоздём» программы ВЭФ-2021 и вовсе оказался заявленный президентом России на 10 лет безналоговый режим для Курильских островов, то есть создание нашего собственного, отечественного офшора. Впрочем, даже на этом фоне было бы опрометчиво утверждать, что коронавирус и его последствия оказались для Восточного экономического форума гораздо более сильными сдерживающими факторами, чем многолетние антироссийские санкции со стороны коллективного Запада. Скорее, главную роль здесь сыграло как раз усиление «восточно-арктического» вектора российской политики, заявка Москвой «разворота на Восток» — разворота, который имеет своей целью вовсе не увеличение экспортных поставок энергоносителей и другого сырья странам АТР, а комплексное усиление своего присутствия: демографического, военно-политического, экономического и т. д., — на берегах Тихого океана. От такой перспективы даже полуторамиллиардный Китай не в восторге, что уж говорить про другие страны региона, особенно про Японию?!
Как уже отмечалось, в этом году начало ВЭФ впервые за всю историю его существования оказалось приурочено к «чёрным» для Страны восходящего солнца датам 2—3 августа, датам капитуляции Японской империи перед Объединёнными Нациями в 1945 году. Вообще, после прошедшей 16 сентября 2020 года отставки Синдзо Абэ с поста премьер-министра Японии, при новом главе кабинета министров Ёсихидэ Суге политика Москвы по отношению к Токио стала принципиально иной: на смену доверительным конфиденциальным переговорам пришли публичные акции в стиле «кнута и пряника». Роль «кнута» при этом играют не только информационно-дипломатические демарши, но и постоянное усиление военной мощи России, которую наша страна теперь не стесняется — с полным соблюдением норм международного права — регулярно демонстрировать у японских границ. А функции «пряника» представлены как раз планами ускоренного развития российской части северной Пасифики (пора привыкать к этому новому геополитическому термину, параллельному привычной Атлантике), через Северный морской путь (СМП) уходящей далеко в Арктику. Эти планы важны не только сами по себе, но и тем, что, как выясняется, к их реализации, при соблюдении определённых условий, готовы примкнуть другие страны региона, и даже внерегиональные государства. Такие, например, как Индия (которая заговорила об Индо-Пасифике) и Таиланд, что может привести к нарастающей изоляции Японии на дальневосточной и мировой арене. На этом фоне уже не удивляет тот факт, что Ёсихидэ Суга подал в отставку с поста премьер-министра как раз во время проведения ВЭФ-2021, который, в отличие от прошлых лет, по необходимости и в большей степени был посвящён всё-таки внутрироссийским и даже конкретно дальневосточным, а не международным проблемам.
В выступлении президента России на пленарном заседании нынешнего Восточного экономического форума эти проблемы были обозначены, можно сказать, четырьмя словами: «Стройматериалы. Энергия. Инфраструктура. Люди». Всего этого у нас за Уралом категорически не хватает, и чем дальше на восток и север, тем в большей мере. Правда, отток населения из ДФО в прошлом году сократился всего до 12 тысяч человек, но здесь уже в большей мере заслуга COVID-19, чем стимулирующих мер государства: падение экономики происходило повсеместно, и в этих условиях «менять шило на мыло» с переездом в другой российский регион имело смысл только в каких-то особых случаях. Кстати, естественная убыль населения за 2020 год здесь была ниже среднероссийской. Но задача-то стоит иная: превратить Дальний Восток в территорию опережающего развития с системной модернизацией технологических цепочек производства-потребления, ростом экономики, доходов населения, а главное — численности и качества жизни самого населения (да, с новыми промышленными объектами, рабочими местами, посёлками, городами и так далее, и тому подобное).
Что, в свою очередь, требует быстрого и эффективного развития систем образования, здравоохранения, энергетики, транспорта, связи, коммунального хозяйства, экологии — и не самих по себе, отдельно друг от друга (да это и невозможно), а в их постоянном взаимодействии и взаимосвязи. Без решения этой комплексной проблемы — повторю, быстрого и эффективного, то есть требующего решающего участия государства — «ногою твёрдой стать у моря» (вернее, у Тихого океана) Россия не сможет, а значит — не сможет стать полноправным участником и бенефициаром уже начавшегося перехода центра мировой экономики из Атлантического в Тихоокеанский регион. Следовательно, необходим и отказ российского государства от модели «рыночного либерал-глобализма» 90-х годов. Решатся ли на это, наконец, в Кремле?
Фото: Владимир Смирнов, Фотохост-агентство ТАСС
