В 10 часов утра воскресенья 3 сентября 1972 года по первой, «центральной» программе советского телевидения, сразу после традиционного "Будильника" для школьников, была заявлена трансляция записи первой международной встречи по хоккею с шайбой между сборными Канады и СССР. Сама встреча начиналась в Монреале в 20.00 2 сентября по тамошнему времени (то есть в три часа утра 3 сентября по Москве).
И это было «Событие» с большой буквы — даже для меня, пошедшего в третий класс. Ведь, несмотря на своё безусловное малолетство, к тому времени я был уже «болельщиком со стажем». Не только хоккейным. Началось всё ещё году в 1967-м — мама брала меня на посиделки к соседям, у которых был свой телевизор КВН с крохотным экранчиком, — любоваться фигурным катанием. А потом (дети удивительно быстро всё воспринимают и перенимают) я к этому привык, сам заглядывал в гости на «голубой огонёк» — благо, жили мы тогда «с открытыми дверями», отношения между людьми даже через двадцать с лишним лет после войны были почти родственные, массово отдаляться и отделяться друг от друга все, по моим собственным ощущениям, начали только к середине 1970-х годов…
Потом пришли другие виды спорта, зимние в том числе. И уже в феврале 1972-го, валяясь с очередным бронхитом-пневмонией в недавно полученной моими родителями-врачами от государства новой квартире — двухкомнатной, хотя и без всяких удобств, с печкой на кухне —, через наш чёрно-белый телевизор "Старт-3" я внимательно следил за стартами Зимних Олимпийских игр в Саппоро, каждый день старательно заносил цветными авторучками в толстую, на целых 24 листа, тетрадь хорошей, чуть ли не мелованной бумаги «в клеточку» (заранее выпросил у родителей две такие, по пять или даже по шесть — сейчас уже не помню — копеек каждая!) результаты соревнований, радовался победам Галины Кулаковой, Вячеслава Веденина, команды наших биатлонистов (да, со сломанной лыжей Александра Тихонова в биатлонной эстафете!), Ирины Родниной и Алексея Уланова, переживал за Сергея Четверухина, Гария (по телевизору его называли «Гарри») Напалкова и Людмилу Титову…
Но, конечно, отдельной песней к тому времени был уже не «канадский» для нас хоккей с шайбой, потому что к тому времени сборная СССР уже девять лет подряд постоянно выигрывала все чемпионаты мира и Олимпиады. Когда между собой в чемпионате или в кубке СССР играли московские ЦСКА, "Спартак" и "Динамо", порой с "Крыльями Советов", воскресенским "Химиком", горьковским "Торпедо", ленинградским СКА и челябинским "Трактором", — это была одна тема. А когда лучшие из лучших наши хоккеисты ехали сражаться за медали чемпионатов Европы, мира или на Олимпийские игры, — совсем другая!
Особенно после чехословацких событий 1968 года, когда чехословаки начали «рубиться» с нашими хоккеистами «в кость» и в кровь, но всегда действовали от обороны и исподтишка, что наши комментаторы нет-нет да и называли «грязной игрой». Сборная СССР порой стала чехословакам проигрывать, но неизменно с 1963 года получала золотые медали, потому что побеждала всех остальных, а вот парни из ЧССР только в играх с нами выплёскивались по полной, зато ни с американцами, ни со шведами, ни даже с финнами из кожи вон не лезли, и ничьи или даже проигрыши в этих матчах не давали им подняться не высшую ступень пьедестала почёта и услышать свой национальный гимн раньше советского.
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь!
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!…»
Правда, этих слов тогда не пели: сталинский «культ личности» был осуждён, но из текста гимна фамилия «отца народов» почему-то выброшена не была: только в 1977 году утвердили новую, исправленную редакцию текста Сергея Михалкова.
О том, что наши хоккеисты вскоре встретятся с канадскими «профи», которые зарабатывают бешеные деньги и настоящие монстры на льду, стало известно как раз в апреле 1972-го, когда советская сборная, которую после очередной, третьей подряд олимпийской победы покинули тренеры Аркадий Чернышёв и Анатолий Тарасов, впервые с 1963 года уступила первое место на проходившем в Праге чемпионате мира всё тем же чехословакам.
Причины отставки самого победоносного в нашей хоккейной истории тренерского дуэта (с его результатами сопоставимы разве что достижения Виктора Тихонова в 1977-1992 годах) называются самые разные, на эту тему за прошедшие годы написано и сказано, наверное, всё что можно и чего нельзя, но самым точным, как представляется, будет формула о том, что «изменилось время», то есть сыграл свою роль целый комплекс причин, среди которых собственно спортивные соображения играли далеко не главную роль.
Сам по себе проигрыш нашей сборной с новым тренером, знаменитым игроком в футбол и в хоккей Всеволодом Бобровым, был воспринят достаточно спокойно: нельзя же всё время побеждать, да и конкретно чехословакам, с Дзуриллой, Холечеком, братьями Голиками, Штястны, Глинкой и Махачем, уступить было не столь уж и зазорно, но вот канадские хоккейные «профи» из НХЛ — это был совершенно другой уровень. Что-то вроде спортивного полёта на Луну или встречи с тяжёлой эпидемией какой-нибудь болезни, способы лечения которой пока неизвестны и не найдены.
И мой отец-хирург и его друзья-приятели-соседи, тогда ещё молодые, тридцати-тридцатипятилетние: обычные советские врачи, учителя, инженеры, — в те месяцы не раз за игрой в шахматы или собираясь по какому-то поводу за общим столом, касались этой темы. Вряд ли они знали о словах американского президента США Джона Кеннеди: «Престиж нации определяют две вещи: полёты в космос и золотые медали Олимпийских игр». Но по сути внутренне были с ними более чем согласны, потому что так считала советская власть и всё советское общество в целом — мы за мир и чтобы не было новой войны. Не будем жечь друг друга ядерными и прочими взрывами, а будем жить, удовлетворять растущие потребности населения своих стран и всего человечества, осваивать космос и соревноваться в том, представители какой общественно-политической системы «Citius! Altius! Fortius!» («Быстрее! Выше! Сильнее!») на спортивных аренах.
И для машины «большого спорта», «спорта высоких достижений» в те годы был повсюду включен зелёный свет — особенно в «олимпийских» видах, к числу которых относился и хоккей с шайбой. «Большой спорт» неприметно, но очень быстро становился большой политикой и, соответственно, большой же экономикой, с десятками и сотнями миллионов, а затем даже миллиардами участников. Коммерческая реклама была ещё нечастой там гостьей (пересмотрите видеозаписи хоккейной Суперсерии 1972 года и обратите внимание на невероятную ныне пустоту потенциальных рекламных площадей на бортиках и на льду!), молнии ещё не ударили, но предстоящей грозой в воздухе уже пахло вовсю.
В конце августа—начале сентября как раз проходили Летние Олимпийские игры в Мюнхене, до теракта палестинского "Чёрного сентября" против олимпийской сборной Израиля оставалась всего пара дней, чуть больше — до «петли Корбут» и до триумфа «трёх золотых секунд» баскетбольной сборной СССР в финальном матче против США. Буквально за сутки до начала Суперсерии, 1 сентября Борис Спасский признал себя побеждённым в рейкъявикском матче за звание чемпиона мира по шахматам против американского гроссмейстера Роберта Фишера (которого тогда вовсю поддерживал госсекретарь США, гуру «челночной дипломатии» Генри Киссинджер). Так что концентрация спортивных, околоспортивных и вообще неспортивных событий в те дни была чрезвычайно высока, и данный контекст тоже нельзя забывать при оценке восприятия хоккейной Суперсерии, особенно — её первого матча, который стал неким «моментом истины».
Телетрансляцию из Монреаля тогда, кажется, перенесли на пару часов — как объясняли, «по техническим причинам». Из-за появления этого «окна» родители успели сгонять меня в магазин: за молоком и за хлебом, но тот вошедший в историю матч я смотрел с начала и до конца — с великолепным, но впоследствии странным образом утраченным комментарием Николая Озерова. Сразу стало ясно, что канадские «профи» играют совсем в другой хоккей, чем тот, который мы видели до этого. Они выигрывают вбрасывания, не заводят в пас, а попросту закидывают шайбу в зону соперника, активно борются у бортов и по всему льду, бросают по воротам из любых позиций и агрессивно идут на добивание… Это не говоря про музыкальные вставки в паузах игры, световые эффекты и культуру поведения болельщиков в целом. Поначалу дело действительно пошло так, что казалось: играют не просто по-другому, а гораздо лучше, проще и эффективнее. До того момента, когда на 12-й минуте того матча спартаковцы Паладьев, Якушев и Зимин не сотворили первую шайбу нашей сборной в той Суперсерии.
Что происходило дальше, уже часть хорошо известной истории: сначала эти 1:2 превратились в 4:2, а сама встреча закончилась победой советских хоккеистов с феерическим счётом 7:3, по два гола забили Валерий Харламов и Евгений Зимин. Но даже сейчас, пятьдесят лет спустя, я снова ощущаю разряды того «электричества», которое сопровождало каждый отбор Шадрина, каждое спасение Третьяка, каждый наш «обрез», каждое наше удаление — а советские хоккеисты стали играть против канадцев, уже не избегая стычек с ними, но при этом не прекращая играть в пас, используя главное своё игровое преимущество и заставляя «профи» тратить гораздо больше сил, чем те привыкли, а значит — опаздывать к шайбе… И на долгих, больше 20 минут игрового времени длившихся «качелях», канадцы, даже сократив отставание до одной шайбы, не выдержали. Наверное, ключевым был момент, когда после очередной стычки в нашей зоне после откровенной атаки на Владислава Третьяка защитник «кленовых листьев» Ги Лапойнт (№25) выразительно провёл ребром ладони по своему горлу, тем самым обещая «отрезать голову» своему обидчику, но на деле признавая свою капитуляцию «здесь и сейчас». После этого наши хоккеисты за семь минут забили Кену Драйдену ещё три шайбы, установив окончательный счёт первой встречи. Главной встречи Суперсерии (за океаном её называют менее громко, Summit Series, то есть «Встречные серии», поскольку проводилось восемь матчей, по четыре в Канаде и в СССР). Для наших спортсменов то был безусловный триумф, а для канадцев и западных «профи» в целом — столь же безусловный провал и вызов, с которым им, следует признать, удалось справиться…
Сегодня, с уже гораздо большим, чем полвека назад, жизненным опытом за плечами, я могу предположить, что та Суперсерия 1972 года была всего лишь частью «дорожной карты» по «конвергенции двух систем» — такой же, как признание «ямайских валют», программа "Союз—Аполлон", или подписание Хельсинкских соглашений 1975 года и многое другое. «Акклиматизационную яму» во второй и третьей встречах в Канаде ещё можно при желании списать на обычную некомпетентность под флагом необходимости экономить валюту (перед играми в Советском Союзе канадцы провели долгие сборы в Швеции, чтобы не попасть в такую же «яму»). Но вот настойчивые рекомендации «сверху» играть в «чистый хоккей» и распределение билетов на матчи между представителями «номенклатуры», которые фактически бойкотировали собственную сборную на её «домашней арене» плюс ещё «сто разных хитростей» в итоге привели к проигрышу серии в целом: три последние встречи в Москве хоккейная сборная СССР тогда уступала с разницей в одну шайбу, самой необъяснимой была последняя, когда 5:3 накануне третьего периода превратились в итоговые 5:6.
Впрочем, что значит «необъяснимой»? Ведь на трибунах сидели и «есть мнение сверху» своим спортивным подчинённым в 1972 году озвучивали те же самые функционеры, которые 11 марта 1985 года сделали лидером СССР Михаила Горбачёва, а потом совместными усилиями уничтожили сам Советский Союз, превратив все его победы в одно поражение. И это вовсе не какая-то «другая», но наша собственная, родная история, которая, как, впрочем, и всякая история, наказывает за незнание и непонимание своих уроков.
Фото: Защитник сборной Канады Ги Лапойнт атакует вратаря сборной СССР Владислава Третьяка. Монреаль. Первый матч хоккейной Суперсерии 1972 года
