И вот я снова — через двадцать шесть лет — в Чернобыле. Красные, тёплые, озарённые солнцем сосняки. Тихие речки, текущие в цветущих лугах. Приветливые посёлки по обеим сторонам струящегося шоссе. И вдруг — шлагбаумы, военные посты, наблюдательные вышки с колючей проволокой, солдаты требуют документы, заглядывают в багажник машины. Запретная зона Чернобыля.
Я проезжаю сквозь прозрачный стальной лес высоковольтных вышек, сквозь серебристую готику трансформаторных подстанций, и возникают белые громадные кубы АЭС. Башни градирен, трубы. Среди этих белых солнечных призм и кубов — чёрный, ромбовидный, страшный, как громадный гроб, четвёртый взорванный блок, накрытый железным колпаком.
Помню первую неделю после аварии. Бес- страшные вертолётчики нависали над взорванным кратером и сбрасывали в взбесившийся реактор свинцовые слитки. Вместе с донецкими шахтёрами, рубившими штольню под четвёртый блок, я проникал в подземелье, и мне казалось, я чувствовал, как сверху медленно опускается на меня огненный ядовитый уголь, прожигая бетон. На вертолёте, обитом свинцовой оплёткой, я поднимался над четвёртым блоком и смотрел, как из взорванного реактора сочится адский дым, поднимается железный туман, в котором гаснут солнечные лучи, вскипают и гибнут частицы крови.
С войсками химзащиты я принял участие в дезактивации третьего повреждённого блока; смотрел, как молодые солдаты, вооруженные веником и совком, несутся в перекрестьях лучей, выхватывая из заражённой зоны кусочки радиоактивного графита и смертельно опасного урана. Всё это остро вспоминаю, глядя на жестокие контуры чёрного саркофага.
Эта угрюмая ребристая громада является для меня образом взорванного СССР. Страна Советов, этот грандиозный ковчег, ориентированный в будущее, одержавший великую военную победу, обнявший руками Гагарина космос, построивший созвездие атомных станций, — этот ковчег напоролся на ядерную мину Чернобыля и был взорван атомным взрывом.
Чернобыль — это начало перестройки, которая привела к распаду СССР. А конец её завершило Беловежье, когда зарубили топорами страну. Там, под этим колпаком, закупоренные, скопились демоны перестройки. Безумные толпы, шумящие на улицах Москвы. Там Горбачёв, его трескучие, пустые и опасные речи. Там тбилисские события и телецентр Вильнюса. Там Карабах и Межрегиональная группа. Там, под колпаком, запечатанные, притаились страшные энергии, сгубившие великое государство. И, кажется, если приоткрыть колпак, то они вырвутся на свободу, вновь наполнят своей ядовитой радиацией мир, вновь обожгут кремлёвские башни. Тлетворный оранжевый ветер, который уже однажды облизал Украину, а теперь гуляет по московским улицам, — этот оранжевый ветер снова принесёт разорение, смерть и слёзы.
Я стою перед колпаком и молю, чтобы он оставался запечатанным, чтобы этот "ящик Пандоры" больше никогда не открылся. Смотрю, как по соседству из ажурных стальных конструкций усилиями французов и итальянцев возводится ещё один купол, ещё одна стальная кровля, которую нахлобучат на израненный блок, наглухо закроют смертоносные свищи и щели.
Чернобыльский взрыв — это символ крушения советской цивилизации. Бесчисленные и безымянные подвиги ликвидаторов, которые загнали под стальную заклёпку адовы силы, эти подвиги были последним порывом творцов, героев и мучеников великой страны.
Я двигаюсь по городу Припять, где когда-то жили строители станции: энергетики, инженеры. Молодой чудесный город с парками, дворцами культуры, светлыми, умытыми солнцем домами. Фонтаны, свадьбы, школьные выпускные балы, множество чудесной жизнерадостной молодёжи. Теперь этот город — радиоактивная запретная зона. И через двадцать шесть лет лес пришёл во дворы домов, на площади и проспекты. Сосны и рябины заглядывают в зияющие окна. Мхи съедают асфальт, наползают на стены, прокрадываются в телефонные будки, на прилавки бывших универсамов, в залы кинотеатров и дворцов культуры. Цивилизация, зарастающая лесом. Лоси и кабаны разгуливают в парке культуры и отдыха. Природа возвращает отнятые у неё пространства. Но странное дело: в этом тридцатилетнем лесу не поют птицы.
Чернобыльский взрыв, разбросав по сторонам ломти бетона и стали, обжёг своим ядом Белоруссию, Украину и Россию. Обломки Чернобыля — это обломки Советского Союза, священные камни великого русского мира, разбросанные злодеями перестройки. Время разбрасывать камни, и время их собирать.
Сейчас наступило время мучительного собирания камней. В России, на Украине, в Белоруссии действуют три президента. Они очень похожи. Все они живут на развалинах великой красной страны. Никто из них не причастен к террористическому акту, разрушившему СССР. Все они помнят былое величие и несут в себе идею восстановления великих пространств, соединения славянских народов, восстановления священного русского мира.
Этой идее противодействуют жестокие силы. У русского мира есть могущественные враги. И каждый из президентов не свободен, сражается с множеством обстоятельств, которые препятствуют мессианской идее. Эта мессианская идея — идея собирания священных камней — присутствует в каждом из них. Перед каждым из президентов открыта ослепительная возможность вписать своё имя в историю, создать триединство стран, которые в этом сложном единстве обретут былое могущество, способность осуществлять великую мировую работу, вменённую русской цивилизации.
Пускай эти три президента приедут в Чернобыль. С обнажёнными головами встанут перед чёрным саркофагом четвёртого блока, отдавая дань памяти великой стране: и героям, её созидавшим, и тем, кто своими жизнями закупорил чёрную дыру мироздания. Из Чернобыля они переедут в Киев — в этот восхитительный город. И войдут в Святую Софию, и встанут у алтаря в золотой абсиде, украшенной византийской мозаикой. Пускай они отслужат молебен в этом великом православном храме. Помолятся своей братской молитвой о будущей судьбе трёх великих славянских народов, об их братском союзе, о божественном предназначении русского мира.
И над их головами поднимет свои золотые руки Богоматерь Оранта. И слова их молитвы превратятся в незыблемый священный союз трёх государств.
