Радиационное заражение территории Урала – долгосрочное воздействие на экологию.

За более чем полувековую историю развития атомной энергетики в мире произошли четыре крупные аварии: в Англии на атомной станции «Уиндскейл», в США на атомной станции «Тримайл-Айленд», в Советском Союзе в Чернобыле и в Японии атомной электростанции (АЭС) «Фукусима-1».

Чернобыльская катастрофа, произошедшая 26 апреля 1986 г., считается одной из самых тяжелых техногенных катастроф на нашей планете и занимает особое место в истории мировой цивилизации. В этой аварии сфокусировались самые негативные результаты научно-технического прогресса, которые могут иметь место при неумелом руководстве и использовании современной техники и технологии.

Вместе с тем на протяжении длительного времени мало что было известно об одной из серьезнейших радиационных аварий, имевшей место на Южном Урале почти за 30 лет до Чернобыльской трагедии. 29 сентября 1957 г. в результате производственной деятельности сверхсекретного оборонного предприятия - Государственный химический завод имени Д.И. Менделеева (ГХЗ) (ныне «Производственное объединение «Маяк») произошла радиационная авария, масштабы и последствия которой в Советском Союзе были строго засекречены в течение многих лет.

Однако скрыть полностью радиационную аварию 1957 г. оказалось практически невозможно. Прежде всего, из-за большой площади загрязнения радиоактивными веществами и вовлечения в сферу послеаварийных работ значительного числа людей, многие из которых разъехались потом по всей стране. Слухи об «атомном взрыве», «ядерной аварии», о «взрыве атомного реактора» вблизи г. Кыштым Челябинской области разошлись далеко за ее пределы, в том числе и за границу.

Выполнение заданий первоочередной государственной важности на ГХЗ сопровождались крупными инцидентами и до аварии 1957 г. Нерешенность проблем хранения и переработки радиоактивных отходов привела к загрязнению радионуклидами обширной речной системы Теча - Исеть - Тобол - Обь. В итоге массированных сбросов радиоактивных отходов в открытую водную систему пострадали десятки тысяч людей.

С начала 1951 г. на ГХЗ предприни­мались попытки кардинального решения вопроса очист­ки сточных предприятия. Для решения проблемы в срочном порядке подключили Институт фи­зической химии (ИФХ) АН СССР. Несколько вариан­тов технологии очистки, предложенные его сотрудника­ми, требовалось опробовать в производственных услови­ях на опытно-промышленной установке и выбрать наиболее оптимальный. Заместитель министра здравоох­ранения СССР А.И. Бурназян в письме от 21 апреля 1950 г. начальнику медицинской части завода Н.М. Хвостову потребовал установить строгое наблюде­ние за загрязнением реки Течи, особенно в период паводка.

25 мая 1951 г. на заседании секции Научно-технического совета (НТС) Первого главного управления (ПГУ) при Совете Министров (СМ) СССР под председатель­ством В.С. Емельянова рассматривался вопрос о возможно­сти сброса малоактивных и слабоактивных отходов в откры­тые водоемы. Участники совещания отрицательно отнеслись к предложению временно сбрасывать радиоактивные раство­ры в почву или низину рядом с радиохимическим производ­ством. Постановили, что радиоактивные растворы перед сбросом должны обязательно очищаться до предусмотрен­ных норм загрязнения. А так как схемы очистки растворов к тому времени еще не вышли из стадии лабораторных испытаний, то вопрос этот даже рассмотрению не подлежал.

В мае и июне 1951 г. сотрудники дозиметрической лаборатории Центральной заводской лаборатории завода обнаружили значительное количество радиоактивности на донных и береговых ило­вых отложениях в Метлинском пруду и р. Тече. Реакция руководства предприятия последовала незамедлительно.

Приказом директора запрещалось пользоваться во­дой из пруда как для хозяйственных нужд, так и для питья. Источниками воды стали несколько колодцев, вы­рытых в поселке Метлино, расположенном на берегу водоема. Однако из-за режима секретности специалисты ГХЗ так и не смогли донести до населения всю опасность пользования водой из пруда для его здоровья. Жители Метлино по-прежнему пользовались радиоак­тивной водой. Тогда на его берегу была организована вахтерская охрана, но и с ее помощью не удалось добить­ся цели. Население просто не понимало, ради чего оно должно испытывать трудности в быту.

Одновременно принимались меры для снижения уров­ня радиоактивности сбросов предприятия. Вследствие того, что очистка воды на нем была еще не очень эффективной, в кратчайшие сроки пустили в эксплуатацию Кокшаровский пруд, в котором оседали взвеси, несущие радиоактивность. Одним из источников радиоактивного загрязнения была вода, используемая для охлаждения закрытых хранилищ высокоактивных от­ходов. С середины 1951 г. эту воду перестали сбрасывать в реку Теча.

Постепенно была выстроена система в рабо­те, направленной на ликвидацию последствий радиоак­тивного загрязнения. Прежде всего, было необходимо организовать строгий учет источников загрязнения реки. Поначалу эта задача казалась относительно простой по содержанию и не требующей для своего решения много сил и времени. Одна­ко вскоре будущее показало, что простых задач в радио­экологии не бывает. Оптимальные, как казалось тогда решения, через несколько десятилетий породили слож­нейшие ситуации, далекие от разрешения и сегодня.

7 августа 1951 г. комиссия в составе Е.П. Славского, А.И. Бурназяна, А.А. Летавета, А.3. Ротшильда, Г.Н. Локтева приняла решение о временном (на два - три года) сбросе стоков в болото Карачай, расположен­ное в четырехстах метрах от радиохимического завода и не имевшее выхода к находящимся неподалеку водо­емам и р. Тече. Этот вариант имел явные преимущест­ва перед сбросом стоков в хроматно-фильтровальные ямы. Для уменьшения концентрации радиоактивности воды в Метлинский пруд был увеличен сброс разбав­ляющей воды из озера Кызылташа до 7,5 м³/с.

Значительно проще оказалось осуществить контроль за уровнем радиоактивности воды от места сброса ее в реку до впадения р. Течи в р. Исеть. Появился документ, в котором определялся строгий регламент проведения контрольных измерений.

16 июля 1951 г. директор предприятия Б.Г. Музруков утвердил «Положение о контроле сбросных вод объекта «Б» и мест сброса». Оно предусматривало установление постоянного контроля за объемом и уровнем активности сбросных вод. До этого ни расходомера, ни приборов дозиметрического контроля в местах сброса не имелось из-за режима секретности. Теперь они были установлены.

Для изучения движения радиоактивных веществ в реке установили 48 наблюдательных постов: 7 в Кокшаровском, 13 - в Метлинском прудах и 28 - на самой реке в Челябинской и Курганской областях.

Таблица 1

Расположение наблюдательных постов и периодичность контроля за радиоактивностью на реке Теча

Составлено по: Толстиков В.С. Социально-экологические последствия развития атомно1 промышленности на Урале (1945-1998 гг.). Челябинск. 1998. С. 113-114.

Согласно положению, подлежало периодическому контролю содержание радиоактивных веществ в иле, воде, водорослях и в растениях по берегам. Подобный контроль организовали и за уровнем радиации на Старом болоте. Три раза в год: весной, летом и осенью река и болото подвергались комплексному обследо­ванию. По результатам каждого обследования составлялся отчет с графическим материалом, отражающим количественную и качественную характеристики рас­пространения радиоактивного загрязнения. Все меро­приятия по контролю за р. Течей возлагались на службу дозиметрии радиохимического завода. Анализ проб воды, ила, почвы осуществлялся лабораторией этого же предприятия. В этом же году контроль за р. Течей на всем ее протяжении перешел к службе внешней дозиметрии ГХЗ.

Первый серьезный этап в сборе и систематизации информации о радиоактивном загрязнении территории промышленной площадки и р. Течи связан с работой комиссии под руководством академика А.П. Александрова в сентя­бре – октябре 1951 г. Впервые за три года работы комбината было проведено полномасштабное комплекс­ное изучение уровня радиоактивности на поверхности почвы, в выбросах газов и аэрозолей, воды оз. Кызылташ, р. Теча и р. Мишеляк, Старого болота и т. д.

В процессе проведения исследования донных отложе­ний Кокшаровского пруда произошел неприятный ин­цидент. Для того чтобы пробурить скважины на дне пруда, 6 октября 1951 г. из него было спущено 75-80% воды в Метлинский пруд, а вместе с ней значи­тельное количество донных отложений, содержащих ра­диоактивность. Для предотвращения переполнения этого водоема значительное ее количество в течение десяти часов сбрасывали в р. Теча.

Комиссия А.П. Александрова пришла к выводу, что про­изводившийся в то время сброс радиоактивности в есте­ственные водоемы резко превышает проектные показа­тели прежде всего за счет непредусмотренных техно­логией сбросов растворов от дренажа и промывки аппаратуры радиохимического производства. После это­го были разработаны и осуществлены крупные меро­приятия, направленные на снижение уровня радиацион­ного воздействия на окружающую среду и население.

До 1952 г. радиоактивные сбросы в р. Тече разбав­лялись водой озера Кызылташ, которая содержала значительное количество взвеси – частичек глины и песка. Это было связано с тем, что неподалеку от плотины № 2 намывался песок для строительства. Большая часть радионуклидов, оседая на взвешенные частицы, выпадала в донные отложения р. Течи, на участке нынешнего Кок­шаровского и Метлинского прудов. Основная масса ра­диоактивности переходила в донные отложения в Метлинском пруду, где скорость воды резко падала.

Поступившие за три года 2,75 млн. кюри отложились следующим образом:

- в Кокшаровском и Метлинском прудах - 2,37 млн. кюри;

- в реке между Метлино и Муслюмово - 283 тыс. кюри;

- в реке между Муслюмово и Затеченским - 63 тыс. кюри;

- вынесено в р. Исеть - 24 тыс. кюри.

К концу 1951 г. в донных отложениях прудов и р. Те­чи скопилось очень большое количество радиоактивных продуктов, которые по берегам Кокшаровского пруда создали гамма-излучение до 18 Р/час, а Метлинского - до 3 Р/час.[1. с. 45].

В результате переключения сбросов на болото Карачай радиоактивность воды в прудах и р. Тече в январе 1952 г. уменьшилась в двадцать раз. Однако полностью решить эту проблему не удалось. В реку продолжали сбрасывать воды промышленной канализации, дренаж­ные воды, слабоактивные жидкие радиоактивные отходы прачечной и санпропуск­ника суммарной активностью 100-200 кюри в сутки. Тогда руководство предприятия приняло решительные ме­ры, в принципе исключавшие дальнейшее загрязнение реки.

Директор Б.Г. Музруков, подвергнув анализу ход выполнения рекомендаций комиссии А.П. Александрова, под­черкнул, что достигнутое снижение сбросов с учетом новых требований является недостаточным. Следовало улучшить учет стоков, расследовать все случаи сбросов повышенной активности, выявлять и наказывать их ви­новников. Самое главное – устранить все возможности разовых и случайных сбросов с повышенной радиоактив­ностью.

Осуществление этих мер позволило снизить ак­тивность сбросов радиохимического производства в 3-7 раз по сравнению с уровнем, рекомендованным комисси­ей А.П. Александрова.

Чтобы не допустить переполнения Метлинского пру­да, исключить такой сброс радиоактивной воды в р. Течу, комиссия А.П. Александрова рекомендовала поднять плотины Кокшаровского и Метлинского прудов и увеличить их объем. Летом 1952 г. обе плотины нарастили и укре­пили.

Для предотвращения загрязнения р. Течи со стороны Старого болота комиссия Александрова рекомендовала насыпать дамбу – перемычку на протоке из болота в р. Мишеляк. К началу весеннего паводка 1952 г. этот источник загрязнения был перекрыт дамбой. Такая же дамба появилась в апреле этого года на низком берегу оз. Карачая, предотвращая возможность распространения радиоактивности за пределы болота.

По рекомендации комиссии А.П. Александрова создана система контроля за уровнем радиации во всех средах: воде, атмосфере и почве. Организован систематический контроль радиоактивного загрязнения Кокшаровского и Метлинского прудов, озер Иртяш, Кызылташ, Улагач, Татыш, в трех точках р. Мишеляк и восьми – р. Течи. Для измерения уровня радиоактивности осадков, в на­правлении господствующих ветров установили 12 дождемерных установок в населенных пунктах Соловьи, Лес­ные Поляны, Теча-Брод, Метлино, Татыш.

Контроль за распространением радиоактивности грунтовыми водами под землей осуществлялся с помощью скважин, которые бурились вокруг Старого болота, оз. Карачай, хроматных ям-отстойников, на дне прудов, водохранилищ и рек.

Таким образом, с осени 1951 г. на предприятии нача­лась большая работа по ликвидации источников загряз­нения р. Течи. Одновременно создавалась система по конт­ролю за уровнем радиоактивности и ее распространением на территории промышленной площадки. На ее основе принимались серьезные меры, направленные на предот­вращение дальнейшего загрязнения реки.

Строгие приказы о категорическом запрете по исполь­зованию населением воды из р. Течи в то время не могли иметь значительного эффекта прежде всего потому, что тогда не было условий для организации крупных пропа­гандистских кампаний, в ходе которых открыто и еже­дневно внушали бы людям представление о радиации, как об угрозе их здоровью и жизни населения. Тем не менее, в 1951-1955 гг. издавались многочисленные приказы и распоряжения о необходимости ведения разъ­яснительной работы. Ключевым моментом в ней явля­лось обоснование причины, по которой население должно было забыть о том, что когда-либо пользовалось речной водой. Чтобы объяснить причину запрета, комиссия А.П. Александрова предложила внушить населению, что в ре­ке находится возбудитель бруцеллеза. Однако это заболевание, видимо, было настолько распространенным, что особых опасений у жителей не вызывало.

Через год из ПГУ пришло указание объяс­нять людям, что запрет на пользование водой вызван «эпидемиологическими условиями». Эта формулировка была еще более туманной и далекой от понимания. На­конец, 10 апреля 1953 г. на специально созванном совещании ученых, специалистов и руководителей после долгого обсуждения официально утвердили совсем уже непонятную формулировку: «кислотные и солевые хим­ические сбросы».

Местное население по-прежнему счита­ло речную воду лучше колодезной и не видело серьезных причин, почему должно прекратить ею пользоваться. По­этому, несмотря на категоричность приказов, на практи­ке мало что менялось.

Понимая свое бессилие в этой ситуации и желая убе­речь население реки от страшной опасности, НТС ПГУ обратился в Министерство здравоохранения СССР с просьбой «ис­кусственно загрязнить р. Течу невредными для человека веществами, которые вызвали бы чувство отвращения при пользовании водой». Минздрав, отрицательно от­носясь к подобному решению, на это предложение даже не откликнулся.

Одновременно с запретами и попытками вести разъяс­нительную работу принимались меры по организации охраны берегов загрязненной реки. В 1952 г. возводит­ся проволочное ограждение вокруг Кокшаровского и Метлинского прудов, а затем других водоемов в пределах промплощадки завода. Но даже здесь, против обык­новения эту работу до конца не довели. Через четыре года при обследовании условий содержания домашнего скота в самом Челябинске-40 (ныне г. Озерск Челябинской области) выяснилось, что далеко не все источники радиоактивной воды огорожены.

Несколько по-другому выглядела ситуация за пре­делами Челябинска-40. Согласно постановлению СМ СССР от 11 июня 1954 г. Челябинский и Курганский облисполкомы были обязаны установить запрет­ную зону в границах весеннего разлива р. Течи и выставить там запретительные знаки. На практике это означало лишить население рыболовства, охоты, привычных мест выпаса скота, сенокошения, огородничества.

Запретная зона вдоль реки в 1954-1955 гг. охранялась сторожа­ми, которых подбирали местные сельсоветы. Они не по­нимали причин опасности, идущей от р. Течи, и вместо соблюдения жесткого режима запретной зоны первыми нарушали его и не в состоянии были запретить это делать другим из-за малочисленности и отсутствия каких-либо административных прав. Председатели сельсоветов не помогали охране бороться с нарушителями режима.

Комиссия А.П. Александрова, возможно, предвидела не­эффективность административных запретных мер и пред­ложила создать альтернативный источник водопользо­вания, более удобный для населения и лучшего качества. По ее расчетам, чтобы полностью компенсировать по­терю речной воды, требовалось построить 286 срубовых колодцев.

Еще более сложное положение оказалось в Курган­ской области, куда член комиссии Г.О. Марков выехал 27 марта 1953 г. и до реки добраться не смог из-за сплошного бездорожья.[2] Поэтому тогда осуществить тщательную проверку выпо­лнения решения правительства ему не удалось. В то же время собранные им сведения говорили о полном непо­нимании опасности ситуации на реке не только жителями прибрежных населенных пунктов, но и председателем облисполкома Г.Ф. Сизовым. В личной беседе с ним Г.О. Марков выяснил, что для создания альтернативных ис­точников воды не было сделано абсолютно ничего. На р. Тече и р. Исети как ни в чем не бывало быстрыми темпами развивалось птицеводство, расширялись поливные земли, строились пионерские лагеря. Только жители погранич­ных с Челябинской областью сел слышали о каком-то химическом загрязнении реки, но не придавали этому особого значения.

По настоянию Г.О. Маркова 16 апреля 1953 г. было принято постановление Курганского облисполкома о стро­ительстве 147 колодцев и 5 буровых на берегах Исети.[3] 25 мая 1953 г. Г.О. Марков вновь выезжал в Курганскую область для окончательной коррекции общего плана строительства колодцев с учетом рек Течи и Исети, который предус­матривал сооружение 288 колодцев и 21-й артезианской скважины. По берегам реки появились колючая про­волока, предупредительные надписи и охрана.[4]

Как отмечалось выше, 29 сентября 1957 г. на ГХЗ произошла радиационная авария. Территория, которая подверглась радиоактивному загрязнению в результате аварии, позднее получила название – Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС). На этой площади почти в 20 тыс. км² в 1957 г. проживало 270 тыс. чел., из них 10 тыс. чел. оказались на территории с плотностью радиоактивного загрязнения примерно 2 кюри на км² по стронцию-90 и 2100 чел. – с плотностью свыше 100 кюри на км² по стронцию-90. Причем обе последние группы населения проживали на территории Челябинской области. Общая протяженность ВУРСа составляла 105-110 км в длину, при ширине 4,5-6 км. Радиоактивное облако достигло района г. Тюмени через 6-8 часов после взрыва. Полностью процесс формирования радиоактивного следа (без учета последующей миграции) закончился в течение 10 часов после аварии.[5]

К моменту аварии территория, на которой образовался ВУРС в границах 2 кюри/км² по стронцию-90, была почти полностью хозяйственно освоена. Из общей площади территории использовались по сельскохозяйственному назначению 63%. На долю лесов проходилось 20% площадей. На рассматриваемой территории к моменту аварии было размещено 23 населенных пункта сельского типа.

Все эти характеристики ВУРСа стали известны далеко не сразу, а позднее, в результате тщательного изучения, анализа последствий радиационной аварии.

Постепенно выяснилось, что на обширной территории Урала произошло опасное радиоактивное загрязнение ряда населенных пунктов, полей и пастбищ, водоемов и лесов, сделавшее многие из них непригодными для дальнейшего проживания людей и хозяйственного использования. В связи с этим возникла срочная необходимость в обследовании всей загрязненной территории и составлении полной карты-схемы радиоактивного следа с указанием границ районов, с определением уровней загрязненности.

Такие измерения могли быть выполнены лишь при помощи передвижных дозиметрических приборов, установленных на автомобилях или самолетах. Всего на протяжении года, начиная с октября 1957 г., произвели 7 съемок ВУРСа: 4 автомобильных и 3 авиационных. Эти съемки производились силами сотрудников Центральной заводской лаборатории ГХЗ и Института прикладной геофизики (ИПГ) АН СССР.[6]

Особенно большое значение имела для изучения радиоактивного следа, определения его границ автомобильная экспедиция, проведенная в октябре 1957 г., почти сразу после аварии. Были обследованы загрязненные радиоактивными веществами территории Челябинской, Свердловской, Курганской и Тюменской областей. По результатам обследования составили таблицы загрязненности ряда населенных пунктов. Получили приближённую карту ВУРСа в масштабе 1:500000. На основании полученной карты установили, что общая площадь загрязненной территории с плотностью более двух кюри на км² составляет свыше 1000 км², а общая активность, выпавшая на следе, составляет 2 млн. кюри.[7]

Анализ проб грунта показал, что выпавшие радиоактивные вещества почти полностью сосредоточены в верхних двух сантиметрах почвы, а в лесных районах – на деревьях. Значение этой экспедиции заключалось и в том, что был обследован радиоактивный след практически на всем его протяжении, дана в общем правильная картина расположения зон с различной степенью загрязненности. Но ввиду срочности, большого масштаба работ, а также из-за сезонных трудностей экспедиция не могла подготовить подробную карту всего ВУРСа.

По счастливой случайности ВУРС не захватил ни одного крупного населенного пункта, обойдя такие города, как Кыштым, Касли, Камышлов, Каменск-Уральский. В зоне ВУРСа оказались в основном небольшие населенные пункты. На территории с плотностью загрязнения от одного кюри и более на км² по стронцию-90 оказались 87 деревень с населением около 21000 чел.[8]

Радиоактивное облако, пройдя 29 сентября 1957 г. над населенными пунктами, не проявило каких-либо видимых признаков угрозы его жителям. Казалось, ничто не могло нарушить обычный уклад жизни. В населенных пунктах, попавших в зону ВУРСа, все домашние животные и птицы, продукты питания, фураж и источники водоснабжения оказались загрязненными радиоактивными веществами. Жители этих населённых пунктов также подверглись радиационному воздействию.

Характерно, что домашние животные (коровы, овцы, козы, свиньи) и птица наиболее сильно были загрязнены с поверхности как за счет выпавших на них радиоактивных продуктов, так и за счет контакта с загрязненными радионуклидами различными предметами.

Вместе с кормами радиоактивные продукты попадали внутрь организмов животных. В одном из наиболее загрязненных населенных пунктов Бердяниш – коровы излучали от 50 до 100 микрорентген в секунду, бараны и козы - 50-70 микрорентген в секунду. Кал коров излучал до 350 микрорентген в секунду. Радиоактивные вещества попали в их организм вместе с травой, другими кормами.[9]

Сильному загрязнению радионуклидами подверглись жилища, одежда, обувь, посуда, постельные принадлежности населения, особенно в четырех наиболее пострадавших тогда деревнях – Бердяниш, Галикаево, Сатлыково и Кирпичики.

Выпавшие на местности радиоактивные продукты загрязнили ряд водоемов – в основном непроточные озера степного типа и три небольших реки. Уровень радиации повысился в них от 1,5 до 60 раз. Загрязненной оказалась не только рыба, но и вся водная экосистема (планктон, растительность, беспозвоночные). После сентябрьской 1957 г. аварии произошло радиоактивное заражение лесов. В зоне ВУРСа они занимают одну треть всей загрязненной площади. Заражение деревьев в лесу - веток, коры, хвои, листьев – на основании следа в зоне до 15-20 км от места образования облака было очень велико и к ноябрю 1957 г. достигло нескольких кюри на килограмм.

Следует отметить, что проведенные мероприятия по ликвидации последствий аварии, в целом были эффективными. При этом необходимо принять во внимание отсутствие в то время радиоэкологических научных знаний, международных и отечественных рекомендаций по обращению с радиационными авариями, аварийных нормативов и, собственно, самого практического опыта лик­видации последствий тяжелых радиационных аварий.

Основными факторами, которые опреде­лили возможности осуществления и эффективность значительной доли аварийных мероприятий, явились:

- довольно умелая организация взаимодействия цент­ральных и местных органов власти, ве­домств и подчиненных им учреждений;

- безотлагательное развертывание исследова­ний по изучению характеристик радиаци­онной обстановки, прогнозированию ее из­менения, определению потенциальных пу­тей и уровней доз облучения населения;

- грамотное обоснование (а также, в ряде слу­чаев, правильная интуиция, обусловленная высокой компетентностью специалистов) большинства предпринимаемых мероприятий;

- привлечение к работам высококвалифицированных специалистов и ученых Министерства среднего машиностроения (МСМ) СССР, Министерства здравоохранения СССР и других ведомств;

- организованность и высокая исполнитель­ская дисциплина участников работ на всех уровнях взаимодействия;

- высокий авторитет властей мнений спе­циалистов и ученых (что было значительно хуже при ликвидации последствий Черно­быльской аварии).

Тем не менее, рассмотренная практика ликвидации последствий аварии 1957 г. преподнесла и определенные уроки, которые мо­гут быть полезными в организации подобных действий в случае вероятных аварий с выбро­сом радиоактивных веществ в окружающую среду, с учетом современных концепций и требований радиационной защиты.

Необходимо отметить, что радиационная промышленная авария такого масштаба до 1957 г. не наблюдалась нигде в мире. Поэтому проведение эффективных мер по защите населения и природных объектов, длительное изуче­ние причин этой аварии, ликвидация ее последствий имели очень важное научное, народнохозяйственное и оборонное значение для страны. В своем роде это был первый крупномасштабный «опыт» в освоении человечеством невиданной до того энергии, при вступлении его в новую атомную эру.

Авария на ГХЗ оказала большое негатив­ное воздействие на социально-экологическую и экономическую ситуацию в регионе. Практически нет срока давности тем событиям, которые произошли 60 лет назад, так как до сих пор страдает население, проживающее на загрязненных территориях. Эта – первая в мире промышленная радиационная авария еще долго будет негативно отзываться на людских судьбах, природной среде.

Несмотря на то, что практические действия в области противорадиационной защиты пострадавшего населения и научно-исследовательские работы были начаты сразу после произошедшей аварии, осуществлялись они по современным меркам ограниченными силами и средствами. Ликвидацией последствий аварии занимались организации преимущественно одного атомного ведомства – МСМ СССР, что нередко приводило к бесконтрольности, безответственному отношению к пострадавшему населению.

Из-за отсутствия достоверной информации тысячи местных жителей и ликвидаторов аварии имели лишь смутное представление о том, что произошло. По сути дела, они стали заложниками радиационной аварии со всеми вытекающими отсюда последствиями. В стороне от решения целого ряда вопросов, возникших в связи с аварией, оказались многие центральные и местные органы власти, которые не всегда защищали и отстаивали интересы пострадавшего населения. Социально-экологические последствия, порожденные ядерной катастрофой 1957 г. на Урале, не сразу стали проблемой государственного масштаба.

Вместе с тем радиационная авария стимулировала научные исследования в области радиоэкологии, радиационной медицины и генетики, в результате которых были получены данные, имеющие фундаментальное и прикладное значение. Анализ накопленного в регионе, в том числе и на территории ВУРСа, научного опыта воздействия радиации на здоровье человека, флору и фауну, почву, недра, воду, сельскохозяйственное производство, а также результативность всех принимаемых ранее мер позволяет разработать альтернативные стратегии поведения в подобных ситуациях.

В течение более шестидесяти лет, с начала 1950-х гг., предпринимались значительные усилия для того, чтобы создать такую систему, которая бы не до­пустила дальнейшего поступления радиоактивности в р. Теча. Однако в полной мере эту проблему решить не удалось. Верховья реки продолжают быть источником повышенной опасности для населения, проживающего на ее берегах.

1. Новоселов В.Н., Толстиков В.С. Атомный след на Урале. Челябинск, 1997.

2. Группа фондов (ГФ) научно-технической документации(НТД) ПО «Маяк». Ф. 1. Оп. 16. Д. 9. Л.Л.103-105.

3. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 1. Оп. 16. Д. 9. Л.134.

4. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 1. Оп. 16. Д. 9. Л.Л.190, 194.

5. Ф. 11. Оп. 13. Д. 11. Л. 9.

6. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 11. Оп. 30. Д. 844. Л. 21.

7. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 11. Оп. 30. Д. 844. Л. 26.

8. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 1. Оп. 28. Д. 2. Л. 113.

9. ГФ НТД ПО «Маяк». Ф. 11. Оп. 30. Д. 830. Л. 56.