110 лет назад, 11 (24) сентября 1911 года, в Сибири, в Минусинском уезде, родился Константин Устинович Черненко — один из семи советских партийных вождей. Его отец — промысловик, крепкий, зажиточный, принял советскую власть. А будущий генсек с 1929 года занимался “агитацией и пропагандой”, дирижировал общественным мнением на уездном, а затем — областном и республиканском (Молдавия) уровне.
Ничто не предвещало карьерных взлётов. Решающим оказалось знакомство с первым секретарём Компартии Молдавской ССР Леонидом Брежневым, который увидел в Черненко цепкого и исполнительного работника, “хорошего орговика”. С тех пор Брежнев старался не расставаться с “Костей”. Кстати, Черненко считался джентльменом и ловеласом. Приятные манеры, улыбка, тембр голоса — и тяга к женщинам. Он страстно болел за московский “Спартак”. А вот охоту не любил, и тяготился брежневскими приглашениями пострелять. Только простужался во время этих забав. Он надолго возглавил могущественный Общий отдел ЦК: занимался документооборотом, вёл досье на кадры, готовил материал для заседаний, в том числе — “повестку дня” лично для Брежнева.
Партийные работники любили иметь с ним дело. Все понимали: Черненко всегда сумеет приделать ноги дельной бумаге. Волокиты и халатности в его ведомстве не было. И называли его Кучером (по инициалам) без издевки, скорее — с уважением. В конце 1970-х Брежнев решил, что Черненко созрел для больших дел, ввёл его в Политбюро — секретарем ЦК. По сути, он остался личным секретарём Брежнева. В народе в нём не видели будущего главу государства: у других политиков “бессмертного легиона” было куда больше сторонников.
И всё-таки, после смерти Юрия Андропова, стараниями председателя Совета министров Николая Тихонова, лидером державы стал именно Черненко. В свои 72 он уже не походил на того красавца-гармониста, каким был в молодости. Он нетвёрдо ходил, говорил басовито, но с сильной одышкой. Эмфизема лёгких превратила его в немощного старика. Наверное, он мог бы отказаться от власти, но — куда там!..
“Кучер” — признаемся — любил награды. Ко дню смерти Брежнева Черненко был дважды Героем Соцтруда, что, скажем прямо, несколько превышало его заслуги. Это, конечно, можно объяснить широтой души Леонида Ильича. Но в первый (он же станет последним) год своего правления Черненко сам себя наградил третьей “Звездой”. Без юбилеев и очевидных достижений. Появились идиллические песенки и стихи о Черненко. Добавим Ленинскую премию 1980 года — подарок Брежнева, от которого Черненко, в отличие от некоторых, не уклонился. И — то, что Константин Устинович, не обладая особенным авторитетом, сразу совместил пост генсека с председательством в Верховном Совете СССР.
Тем не менее, его политика не выглядела анекдотично.
Черненко дал добро на экономическую реформу. Продумывали её дотошно. И проводили бы, скорее всего, с учётом интересов рабочего класса и инженеров, под контролем партийных организаций. Если бы удалось её реализовать, то получился бы более цивилизованный вариант “китайского пути”. Кстати, именно Черненко удалось — хотя и заочно — окончательно помириться с товарищем Дэном. Это немалая заслуга. Кроме того, он продолжал воевать с коррупцией, насаждал партийную демократию — систему, при которой каждый мог пожаловаться на “злонравных бояр” в партком — и последний обязан был дотошно рассмотреть дело.
Бывший учитель, он немало занимался школьной реформой, которую курировал активный Гейдар Алиев. Именно в черненковский год мы получили новый праздник — 1 сентября, день Знаний. Правил он ровно тринадцать месяцев. Последние полгода — в основном из больницы.
Кажется, Константин Устинович случайно шагнул в историю — и оказался в советской летописи не более, чем курьёзом. Но цивилизация всегда запоминает направляющих и замыкающим, а Черненко оказался последним правителем нашей страны, умершим на посту. От этого не отмахнуться.
Публикация: Fitzroy
