Журналист:
— Как вы оцениваете речь президента России, с которой он выступил в Крыму?
Мари Харф, официальный представитель Государственного департамента США:
— Насколько я слышала, он фактически единственный турист, который поехал туда этим летом.
Журналист:
— А знаете ли вы, что люди там стоят в очередях, чтобы купить футболки с изображением Путина?
Мари Харф:
— В самом деле?
Журналист:
— Да.
Мари Харф:
— Это невероятно… и отвратительно.
Ялтинское выступление президента РФ произошло в контексте целого ряда, казалось бы, не связанных между собой событий различного масштаба, без которых, однако, понять некоторые особенности сказанного им в Крыму 14 августа вряд ли получится.
Стоит вспомнить, например, что ровно за неделю до этого, 7 августа многие масс-медиа утверждали, что чуть ли не по всем российским телеканалам пройдет путинское "экстренное обращение к нации" в связи с введением Россией контр-санкций против Запада. Называлось даже точное время — 19.30, которое из Кремля якобы просили освободить от других трансляций. Просили на самом деле или не просили — неизвестно, но пресс-службе президента пришлось специально разъяснять, что никакого "экстренного обращения" не предполагалось.
Как следует из дальнейшего развития ситуации, несостоявшееся телевыступление 7 августа и состоявшееся выступление 14 августа могли быть связаны между собой.
Но.
8 августа, в пятницу, состоялась отставка Александра Бородая с поста премьер-министра Донецкой народной республики.
11 августа, в понедельник, Россия согласовала с Украиной отправку в Донбасс "гуманитарного конвоя".
12 августа, во вторник, этот конвой в составе 280 белых "КамАЗов" отправился из подмосковного Алабино.
14 августа, в четверг, состоялась отставка луганского коллеги Бородая Валерия Болотова, и в тот же день "ушел в отпуск" министр обороны ДНР Игорь Стрелков. В тот же день, примерно в 10:13 по московскому времени, неизвестные хакеры взломали твиттер премьер-министра РФ, разместив на нем следующую запись: "Ухожу в отставку. Стыдно за действия правительства. Простите".
Только после этого Путин появился перед более чем сотней депутатов и высоких правительственных чиновников, специально привезенных в Крым, — причем с немалой задержкой относительно заранее объявленного времени: в два часа дня вместо одиннадцати утра. Официальная причина задержки — вместе с Германом Грефом осматривал строящийся в Ялте санаторно-курортный комплекс Сбербанка РФ "Мрия". Почему этому комплексу сохранили "нэзалэжное" название ("мрия" в переводе с украинского означает "мечта") — вопрос интересный и отдельный. Но грефовский "сбер" активно кредитует нынешнее правительство Украины, порошенковская фабрика Roshen продолжает, как ни в чем не бывало, работать в Липецке, — то есть, всё не так просто.
Но факты остаются фактами.
Путин выступил не где-нибудь, а в Крыму — это раз.
Путин выступил не перед страной, а перед "элитным активом" — это два.
И его выступление не транслировалось по телевидению — это три.
Все эти факты, даже безотносительно к содержанию самого выступления, дают пищу для догадок и размышлений.
Самые популярные из них утверждают, что ялтинское выступление президента РФ носило полностью "экспортный" характер, то есть, было обращено не к России, не к российскому обществу, а к Западу, который ввёл против нашей страны режим санкций.
Но формат данной акции был вообще уникальным, ни разу не применявшимся за все годы путинского президентства: параллельно слово было предоставлено спикеру Госдумы Сергею Нарышкину, а также лидерам парламентских фракций: Геннадию Зюганову, Владимиру Жириновскому, Владимиру Васильеву и Сергею Миронову.
Практически все они заявили о том, что Крым — отныне и навсегда является частью России, но у каждого была и своя смысловая "партия".
Так, Сергей Нарышкин заявил, что Госдума выступает за диалог с "западными партнерами": "В Европе есть разные политики и в правящих партиях, и в оппозиции. Поэтому мы будем продолжать вести диалог с коллегами, будем продолжать говорить правду на фактах и на конкретных юридических аргументах".
Геннадий Зюганов сосредоточился в основном на социально-экономических проблемах страны в условиях санкций Запада, на потенциале выживания и развития, специально обратившись к Медведеву (которому слова не давали): "Дмитрий Анатольевич, понимаете, если внешняя политика ориентирована на государственно-патриотические идеи, укрепление безопасности, суверенитета, достоинство русского языка, культуры, то не может экономический блок Правительства проводить либеральную политику".
"Отжиг" Жириновского во многом повторял его недавние эскапады относительно Польши и республик Прибалтики, но главное было сказано, наверное, всё-таки этими словами: "Десять лет бюджет уходил туда, на Запад. Надо, надо, там выгодно, Кудрин объяснял нам, что там выгодно, а теперь что? Теперь нам по морде бьют нашими же деньгами, поэтому никакой выгоды нет туда деньги отправлять… Сейчас начинаем, может быть, строить заводы, поэтому — милитаризация, мобилизация, жёсткая пропаганда день и ночь, чтобы они боялись".
Выступление лидера ЛДПР оказалось единственным, на которое Путин прореагировал ответной репликой, смысл которой сводился к тому, что личное мнение Жириновского не всегда совпадает с официальной позицией Российской Федерации. И вот это путинское "не всегда" означало примерно следующее: пока не совпадает, но такая возможность не исключена и, в принципе, рассматривается.
Владимир Васильев, помимо описания рутинной работы по интеграции Крыма в российское пространство, отметился несколькими важными фразами: о сплочении российского общества и о возможной фрагментации обществ европейских стран по социально-экономическим мотивам: "У нас происходят изменения, они произошли, мы стали более патриотичны, мы стали более едины, мы стали больше думать о том, как слабые и наименее защищённые чувствуют себя в стране… Руководители, в первую очередь — европейских государств, действовали исходя… из инструкций из Вашингтона, не советуясь со своим народом. Сейчас, похоже, придётся посоветоваться, потому что будут терять рабочие места".
Наконец, Сергей Миронов проявил обычно не свойственную ему как политику жесткость: "Нужно держать руку не только на пульсе, но на горле тех, кто позволяет себе делать из России и русских врагов номер один, и это должно быть просто практикой не только международной, но и парламентской, и просто практикой гражданской, всех граждан нашей страны".
Очень похоже на то, что смысл этих выступлений заключался не только в том, что парламентарии сказали то, что сам президент озвучить не мог и не хотел, тем самым расширяя "окно возможностей" для Путина, но и в том, что был продемонстрирован практически полный контроль "хозяина Кремля" над легальным политическим полем страны, а также принципиальная возможность распространения такого контроля на финансово-экономический блок российского правительства (по "силовикам" в данном отношении вопросов нет).
Выступления парламентариев были "инкрустированы" в речь самого Путина, и если до них президент РФ говорил в основном о Крыме (начиная от призыва ко всем российским регионам помочь дальнейшей интеграции полуострова и его превращению в "самодостаточную экономику" вплоть до обеспечения равноправного статуса трех языков: русского, украинского и крымско-татарского, а также приведения крымских пенсий к общероссийскому уровню в конце 2015 года), то после перешёл к более широкому кругу проблем.
Основное содержание его выступления можно свести к нескольким главным тезисам:
— Россия отказывается от военного вмешательства на территории Украины, однако предпримет все усилия для прекращения братоубийственного конфликта и гуманитарной катастрофы на Донбассе;
— Россия намерена полностью интегрировать Крым в свое государственное пространство до конца 2015 года;
— Россия не позволит разговаривать с собой языком лживых обвинений, угроз и санкций;
— в условиях длящейся конфронтации с США и их союзниками будет происходить консолидация российского общества и повышение эффективности всей "властной вертикали" снизу доверху.
Усиление группировки российских войск в Крыму, создание новых систем оружия, возможность одностороннего выхода России из международных договоров, если того потребуют интересы национальной безопасности страны, усиление российских контрсанкций против Запада, вплоть до выхода из "вашингтонского консенсуса", — каждая из этих тем заслуживает отдельного и более обстоятельного рассмотрения.
Не менее интересно и то, о чем Путин в Ялте не говорил, — прежде всего, это, конечно, нашумевшая катастрофа малайзийского "боинга" 17 июля, вокруг которой глобальными масс-медиа сразу же была развернута мощная информационная атака, целью которой являлась диффамация России и лично президента РФ в качестве виновников этой трагедии. "Шум и ярость" длились больше недели, пока не стало ясно, что доказать фактами ответственность российской стороны за гибель 289 человек, экипажа и пассажиров рейса МН17 Амстердам—Куала-Лумпур, не удаётся. Более того, всё больше фактов свидетельствуют о том, что данная катастрофа может оказаться провокацией, организованной из Вашингтона и исполненной киевскими властями (в частности, сам характер падения "боинга" и найденные обломки свидетельствуют о том, что он был поражен, скорее всего, ракетой типа "воздух-воздух", а не ЗРК "Бук", как утверждал и продолжает утверждать официальный Вашингтон).
Путин не стал публично давить на столь очевидную "больную мозоль" своих американских оппонентов. Спрашивается, почему?
Ответ вполне очевиден: по каким-то причинам счёл это нецелесообразным. А вот что это за причины — вопрос более чем открытый. Возможно, необходимо дождаться хотя бы предварительных итогов международной экспертизы (огласить их специалисты ICAO в Лондоне пообещали "к концу сентября"). Возможно, по данному поводу уже существуют некие — хотя бы предварительные — договоренности между Западом и Россией, которые Путин считает необходимым соблюдать. Во всяком случае, ни о каких исках в адрес западных масс-медиа, "освещавших" катастрофу "боинга" в ключе бездоказательной диффамации Кремля, с российской стороны пока не слышно. А не мешало бы.
В целом можно сказать, что ялтинская речь Путина, при всей своей внешней сдержанности и непритязательности, при всём заглаживании "острых углов", тем не менее, является продолжением его знаменитой мюнхенской речи от 10 февраля 2007 года, когда впервые было публично зафиксировано расхождение между интересами Запада и России. Теперь это расхождение публично зафиксировано уже в форме противостояния и готовности России к отказу от "однополярного мира", который возник в начале 90-х годов на обломках Советского Союза.
С этой точки зрения весьма интересна реакция Запада.
Прежде всего, в тот же день, 14 августа, Верховная Рада Украины голосами 224 депутатов из 450 (уже никаким новостям из Киева почему-то не удивляешься: там своя атмосфера, со своей логикой и даже со своей арифметикой) приняла "пакетный" закон "О санкциях", предоставляющий президенту Украины и Совету национальной безопасности практически диктаторские полномочия. Так что теперь в Киеве налицо полный набор хрестоматийной фашистской диктатуры: немного карикатурный, но достаточно хорошо узнаваемый.
Реакция западных масс-медиа оказалась вполне прогнозируемой: никаких компромиссов с "империей зла". "Чтобы покончить с отвратительной путинской доктриной иррегулярного вторжения, Запад должен максимально поднять цену российского реваншизма и еще более укрепить НАТО". "Единственным убедительным фактором, сдерживающим вторжение или продолжение партизанских военных действий против Украины, является повышение цены за путинский реваншизм выше того предела, на который он готов", — говорится в редакционной статье The Wall Street Journal. Российский "гуманитарный конвой" с грузом продовольствия и электростанций называется "троянским конем" и "поводом для агрессии России против Украины".
Однако в Берлине проходят переговоры на уровне министров иностранных дел России, Украины, Германии и Франции, белые КамАЗы под эгидой Красного Креста уже готовятся к переезду на территорию Донбасса, и Путин, как Сталин почти 70 лет назад, в ближайшее время может повторить его маршрут из Ялты в Берлин через Москву, чтобы обозначить контуры "новой Европы".
Время покажет, примет ли Запад протянутую Путиным руку дальнейшего сотрудничества или сочтёт её, согласно популярному среди наших либералов определению, "нерукопожатной", — и тогда ей придётся сжаться в кулак.
Фото пресс-службы Президента России
