Психиатрия отдыхает

В 1953 году умер И.В.Сталин. Тогда же свершился обагрённый кровью переворот, и к власти прорвалась группа Хрущёва. Осуществив комплекс контрреволюционных мероприятий, развязав репрессии против стойких, идейных кадров, включая крупных партийных и государственных деятелей, она с 1956 года приступила к открытой десталинизации. Это была потайная десоветизация, декоммунизация, децентрализация, денационализация, деколлективизация, дезинтеграция, дегуманизация… Короче – дебилизация, которая не могла не закончиться тем, что в 1991 году умерла страна.

Памятуя эти траурные даты, хочется не только возложить цветы на реальную сталинскую и виртуальную советскую могилы. Следует шарахнуть по могильщикам кое-чем потяжелее, чем букеты. Например, огреть их сатирой, которая гораздо больнее, нежели удар лопатой, которой могилы копают.

Какую только галиматью не понаписали о Сталине, начиная с 1956 года. Я имею в виду отечественных хулителей вождя, поскольку писучья свора на Западе атаковала его всегда. То бурные, то вялые наезды на ненавистную дерьмократам всего мира историческую фигуру часто вызывают, как оторопь, так и смех у нормальных людей. Авторы же антисталинианы, распаляясь всё сильнее из-за недостаточной эффективности своих сочинений на заданную тему, постепенно впадали в настоящую паранойю. И до сих пор не перебесились.

Парадокс в том, что лучшего свидетельства правоты Сталина, пожалуй, не найти. Пока не вымерли враги России, а в более широком смысле – пока на свете существуют капиталисты, голоса и подголоски сей малосимпатичной публики не прекратят поносить Сталина. Этим и доказывается мощь и величие ёмкого именного понятия, выходящего за пространственно-временны̀е рамки земной цивилизации – сталинизма.

Над выжившими из ума антисталинистами издеваться – слишком жестоко, наверное. Но «смеяться, право не грешно, над всем, что кажется смешно». И вот, какой грех отпущается нам в связи с этим.

Однажды некий писатель, возбуждённый посвистом разбойничьей перестройки, тиснул свои воспоминания. Никакого интереса они, как и сам писатель, не представляют. Однако там имеется характерная деталь, свидетельствующая о справедливости вышеприведённых умозаключений. Автор пересказывает слова А.Н.Поскрёбышева (1891-1965). Многолетний сотрудник Сталина, долго проработавший в секретариате вождя, был якобы на редкость откровенен. Самозваный душеприказчик, выслушав исповедь ценного свидетеля, дождался перестроечной оболгаловки и вылил в масс-медийное корыто для скармливания хрюкающим обывателям особо пахучее пойло:

«Поскрёбышев заплакал и сказал о своём хозяине: Ведь он меня бил! Схватит вот так за волосы и бьёт головой об стол...».

Написанный дрожащей от праведного гнева рукой пассаж вызвал массу эмоций в читательской среде. При этом увязнувших в антисталинизме совершенно не волновало, что бедный Поскрёбышев был совершенно лыс и чуть ли не со времён гражданской войны брил себе голову. Им оставалось сокрушаться: почему же он в таком разе самого вождя не схватил за бороду, и тоже об стол его, об стол... Что? У Сталина не было бороды? Учитывая хаотический полёт безумных фантазий, не исключено, что воспоминание о бородатом Сталине тоже рано или поздно появится. Как следствие присущей для данной категории грешников дебильности.

Н-да, с 1953-го наступало, а с 1991-го наступило этакое раздолье грешить, – я вам доложу..!

Не удержался – согрешил и я: сочинил пародию. Хотя не уверен, что либеральная российская тусовка не воспримет её как подлинно документальное произведение.

Когда какого-нибудь отпетого сталиноеда (мало чем отличающегося от лениноеда) спрашивают, как он представляет себе вождя и его рабочий день, то рисуются неповторимый облик и неподражаемая картина. Психиатрия отдыхает.

Шёл 1939 год и шла Вторая мировая война, которая, как и Первая, была спровоцирована большевиками. Ведь этим красным вурдалакам уже мало было развязывать локальные войны, вроде русско-японской в 1905-м. Они мечтали поджечь всю планету. И вот бывший налётчик-уголовник из числа уродов-хачиков, захвативший Кремль при попустительстве русских ротозеев, втихомолку сделал это... Он коварно обещал наивным и добрым народам многострадальной Европы помочь в случае германской агрессии. Теперь доверчивые европейские страны, беззаветно любящие свободу и ответно любимые ею, погибали одна за другой, будучи преданными коммунячьим диктатором. А тот пил в Кремле на брудершафт с Риббентропом, который привёз ему подарок с намёком: потрёпанный до дыр кожаный саквояж, в коем картавый предшественник диктатора регулярно получал на революцию золото от германского генштаба. (Циничное большевистское Политбюро постановило залатать саквояж: авось, найдутся ещё спонсоры.) ...В тот день рябой, сухорукий грузинский карлик с утра позвонил по телефону в Берлин и долго любезничал с Гитлером. Хотя фюрер признавал только чистокровных арийцев, считая всех остальных обезьянами, карлика он благосклонно относил к одомашненным обезьянам. Оба они делились опытом ловли блох в своих усах и сионистов в своих странах. Кремлёвская обезьяна всегда загребала жар чужими руками. Поэтому считала, что наилучший способ перебить тайных сионистов в СССР – это организовать оккупацию вермахтом той части советской территории, где несчастных представителей самой гонимой нации на Земле проживало больше всего. Адольф Алоизович радовался, что после массовых репрессий вместо умных еврейских полководцев, русскую армию возглавили одни бездари типа Жукова, и обещал не медлить с нападением. Затем оба палача продолжили работу: первый над планом «Барбаросса», второй – над очередным пятилетним планом лагеризации Советского Союза. Когда он отметил на гулаговской карте места для ста тысяч лагерей и для захоронений ста миллионов трупов, ему позвонили из российской глубинки и радостно сообщили, что заканчивают ликвидацию. – «Какую ликвидацию?» – «Ликвидацию безграмотности». – «Отлично, начинайте следующий этап: ликвидацию всех грамотных!» – распорядился главарь трусливой кремлёвской шайки и пошёл в персональную столовую обедать. Там наготове уже стоял Берия с опахалом из трусов изнасилованных им женщин. Главарь заказал Хрущёву, исполнявшему роль официанта, младенцев жареных на вертеле. (Хрущёв подавал и плакал). Похрустел аппетитными косточками и запил любимое блюдо любимым напитком – стаканом крови Троцкого. Доставленная на подводной лодке из Мексики и замороженная впрок, она для маскировки хранилась в бутылках из-под грузинских вин. Жирными, волосатыми руками набросал в столовой прямо на белоснежной скатерти проект постановления об организации ещё одного голодомора на Украине. Сказал поварам: «Спасибо, всё было очень вкусно, вас всех обязательно арестуют завтра». Вернувшись в кабинет, приказал продажному жиду Кагановичу высечь наркома иностранных дел Молотова за то, что тот позорит партию, потому что женат на еврейке и позорит правительство, потому что заикается. Слушая крики наказуемого, курил папиросы, которые он давно хотел переименовать из «Герцеговины Флор» в «Воркута Флор», да всё руки не доходили. Они же постоянно были по локоть в крови, отчего он не успевал их мыть (вытирая скальпом волосатого Зиновьева, поскольку скальп лысоватого Бухарина не годился совершенно). Папиросы он тушил о лоб наказывающего. Начертал положительную резолюцию на коллективном заявлении от группы старых большевиков с просьбой расстрелять их по собственному желанию. Подписал негласный указ, обязывавший население ежедневно молиться на его портрет и читать на ночь его произведения. Детям в колыбели произведения должны были читать нараспев их мамы. Вызвал к себе придурковатого «всесоюзного старосту» Калинина и повелел, дабы тот от имени народа обратился к правоверным гражданам СССР с призывом совершить хотя бы раз в жизни хадж в Мавзолей на Красной площади. Там покоился труп картавого любителя золотишка – единственного пархатого, которого тиран уважал, поскольку вообще хорошо относился к бандитам, изменникам, ненавистникам России. Калинин, воодушевлённый тем, что сподобился удостоиться внеочередной аудиенции у любимого вождя, корифея всех наук и гениального полководца, подсунул тому проект закона об отмене обручальных колец. Отныне вместо этого буржуазного обычая жених и невеста должны были заковать друг друга в наручники, символизирующие будущую неразлучную трудовую, общественно-политическую и личную жизнь. В наручниках надлежало провести церемонию в ЗАГСе, свадьбу и первую брачную ночь. Вождь в качестве лучшего друга советской молодёжи одобрил проект и внёс в него дополнения. Местный контроль за исполнением закона возлагался на участкового милиционера, который должен был снять наручники с молодожёнов лишь по окончании акта дефлорации, осуществлённого при понятых. После чего составлялся соответствующий протокол, заверенный печатью, пропитанной не обычной штемпельной краской, а результатом дефлорации. К вечеру кремлёвский извращенец вспомнил о гордых пленных поляках. Он негодовал: эти твари, вместо того, чтобы сдаться напавшим на них фашистам, посмели отбить все атаки и даже начали наступление на Берлин. Пришлось приказать РККА – Разбойничьей Кроваво-Красной Армии – подсобить Адику: ударить героям Польши в спину. Так были захвачены западная Белоруссия и западная Украина, чью независимость храбро защищало вынужденное эвакуироваться польское правительство и его разбежавшиеся, но отважные воины. Их, пся крев, полагалось бы оставить на потеху немцам, – рассуждал бывший жандармский сексот, ставший генсеком, то есть генеральным сексотом. Однако лишить себя и садистов-чекистов удовольствия всадить беззащитным пленным офицерам пули в затылки, он так и не смог и заказал на завтра бронепоезд для поездки в Катынь. Вечером посетил Большой театр, где слушал старую оперу, поставленную по-новому и названную «Иван с усами». Актёр в черкеске, исполнявший арию с мерзким кавказским акцентом, вёл на погибель всё тех же проклятых поляков. Правда, заманивал их уже не в дремучий русский лес, а на вершину Эльбруса. Он своим кинжалом резал шляхтичей словно баранов – точь-в-точь, как это делал в молодости на скотобойне в Гори сам диктатор. А ведь эти образованные и культурные восточноевропейцы могли бы принести свет цивилизации варварам... Довольный игрой артистов и финалом вообще, любимый отец народа, а фактически коварный отчим, соблазнивший несчастную Россию – вдову-матушку с миллионами детей, осиротевших после убийства батюшки-царя, – раскурил свою знаменитую трубку. А знаменита она была тем, что её украшали зарубки по числу нарушений прав человека за железным занавесом. Каждая зарубка означала 1917 нарушений (число специально отражало дату Великой Охальной Срамной Революции), поэтому трубка имела довольно корявый вид. Пуская в подобострастно кашляющий зал клубы вонючего дыма, лучший друг советского балета потребовал в ложу самую смазливую танцовщицу. Ею, разумеется, была гордая и целомудренная Плизецкая, на благородном челе которой уже светилась её будущая звёздная судьба. Но вышла осечка. Когда носительнице виртуальной звезды, имевшей явственное шестиконечное очертание, было предложено ехать на дачу в Кунцево, она вместо того, чтобы сделать книксен и ответить «плиз, май дарлинг», отвергла предложение. После чего главный покровитель советского театрального искусства велел доставить в ложу первосортнейшие и наисвежайшие розы. Когда цветы тоже были отвергнуты, покровитель с сатанинской улыбкой пояснил: «Это не букет, дура, это венок». Берия облизнулся – теперь юной балериной мог беспрепятственно заняться он сам и преподать ей хороший, как он безграмотно выражался, «харевографический» урок. Мастер заплечных дел и поз уже предвкушал, как она будет умолять «плиз, не надо», но будет таки вынуждена плизнуть кое-что, да не кое-как, а основательно. Сей процесс по приятности был несравним с длинными и нудными процессами над врагами народа, отнимавшими у наркома внутренних дел все силы, кроме сексуальных. Однако его пришлось пока отложить: хозяина надлежало сопроводить на дачу. Там они по обыкновению пьянствовали до утра, заставляя Хрущёва танцевать гопак, а Микояна – многократно садиться на подкладываемые на стул помидоры. От брызжущего сока брюки и помидоры самого Микояна окрасились в непотребно-революционный цвет. У этих пьянок были и плюсы: поганый вожак сытно кормил свору подельников, и на утро забывал о некоторых своих зловещих планах. К сожалению, не обо всех. С помощью Адика он таки устроит немного погодя кровопускание ненавистным русским за то, что они обзывали его «чуркой», и столь же ненавистным евреям за то, что они своей честностью и неподкупностью мешали ему делать гешефт с нацистами... Красный душегуб пока не знает, что очень скоро американцы и англичане спасут мир от коричневой чумы. А он в страхе перед западными демократиями забьётся в совковый уголок земного шара, презираемый всем благородным еврейским сообществом.

Прошу пардону за опечатку. В последней строке вместо «еврейским сообществом» политкорректность требует читать: «мировым сообществом». Что, впрочем, одно и то же.