На мой субъективный взгляд, Проханов выложился, наконец-то, в полную силу – и после нескольких добротных, но не самых выдающихся своих книг, выдал нечто, способное встать вровень с самыми лучшими образцами его творчества. Показательно, что вдохновенный «Крым» выходит в годину тяжких испытаний, от исхода которых зависит дальнейшая судьба русского народа.
За творчеством Александра Андреевича я слежу уже в течение одиннадцати лет – с тех пор, как осенью 2003-го мне попался в руки его «афганский» роман «Рисунки баталиста». Потом я ознакомился с некоторыми другими его книгами советского периода, но настоящим поклонником литературного таланта Проханова стал после прочтения «Красно-коричневого». Эта яростно-пронзительная, трагическая книга, впитавшая в себя всю боль, грязь, смрад и безнадежный героизм первых постсоветских лет, просто потрясла меня, оставив глубочайшее впечатление. Затем были ядовито-постмодернистские «Последний солдат Империи», «Господин Гексоген», «Крейсерова соната», «Политолог», «Теплоход «Иосиф Бродский», батальные «Идущие в ночи», «Чеченский блюз», «Восточный бастион», «Дворец», «Стеклодув», «Пепел» - как известно, на недостаток работоспособности Александр Андреевич никогда не жаловался.
Но с определенного момента свежие его книги стали рождать во мне чувство некоей неудовлетворенности. «Виртуоз», «Истребитель», «Алюминиевое лицо», «Время золотое» оставили неоднозначное послевкусие – такое впечатление, что писал их усталый, надломившийся человек, почти окончательно разочаровавшийся в том, что мечта, которой он всю жизнь служил, когда-нибудь воплотится. Идеал оказался недостижим, русский мир медленно тонул в сером болоте уныния и безнадеги. Симулякры, политтехнологии, миражи и фантомы, бесконечная болтовня и безбрежное воровство… Хотя, несомненно, светлые страницы содержатся и в этих романах. Достаточно вспомнить окончание «Времени золотого»: когда главный герой, спасший действующую власть от «болотных» смутьянов и ею же отправленный в изгнание, идет по улице провинциального городка – и внезапно встречает чудного отрока с золотящимся нимбом над головой, символизирующего будущее прозрение и воскресение России.
Все последние двадцать с лишним лет Проханов являлся одним из символов патриотической оппозиции, ее знаменем. По его книгам многие сверяли свое чувство исторического бытия, определяли отношение к тем или иным актуальным событиям. Однако, романы Александра Андреевича – беспощадные, сатирические, едкие, словно кислота – давали весьма мало поводов для оптимизма. И менее всего в этом виноват сам художник, чутко фиксирующий время, добросовестно переносящий его на бумагу.
И вот «Крым» засвидетельствовал – что-то по-настоящему изменилось, начинается новая эпоха. При том, что роман этот посвящен не столько политике, сколько внутреннему преображению человеческой жизни. На примере своего героя Евгения Лемехова писатель показывает, сколь нелегкий и тяжкий путь необходимо пройти душе человеческой – сквозь крушение всех песчаных замков, которые она полагает главным делом своей жизни – ради обретения веры и гармонии с Вседержителем.
Правда, на первый взгляд, «Крым» представляется типичным прохановским романом последних лет с типичным же героем. В этих своих книгах автор, как правило, рисует, хоть и разными красками, один и тот же сюжет: некий человек (могущественный политтехнолог Стрижайло, скромный музейный работник Алексей Горшков, директор моторостроительного завода Юрий Ратников и другие) обязан пройти суровое испытание, связанное с нарастанием иллюзии о своем значении в мире и великой миссии - и с последующим ее крушением. Лишь отпустив эту иллюзию, лишившись всего, что у него есть, герой имеет шанс получить сакральное знание, приблизиться к пониманию замысла Творца о человечестве.
Лемехов – вице-премьер, трудяга-«оборонщик», воссоздатель военной мощи государства. Один из могущественнейших людей в стране, талантливый и работоспособный, он пользуется доверием президента Лабазова, обожаем подчиненными, любим прекрасной женщиной. Казалось бы, чего еще больше? Но в глубине сердца своего он желает как раз таки большего. Евгений Константинович мечтает о президентском посте, считая, что именно он способен обеспечить мощный цивилизационный рывок России, выведя ее в статус супердержавы, мирового лидера. Его затаенные побуждения умело раздувает «синеглазый колдун» Верхоустин, внушая вице-премьеру уверенность, что именно он, Лемехов, является избранным Богом вождем, которому предназначено выполнить великую задачу.
Верхоустин – фигура интереснейшая. Трансцендентный враг, желающий искоренить древо российской государственности, он наделен и обаянием, и глубоким пониманием истории, и знанием о душе русского человека. В одном из своих крайних интервью Проханов обмолвился: «А вы думаете, что художник пишет иначе? Он и в беса, и в дьявола вкладывает свои бесовские, дьявольские характеристики». Вот и в образ беса-искусителя Верхоустина Проханов вложил много своего, личностного. Тут и любовь к народным песням, и страсть к коллекционированию бабочек, и страстные монологи о Русском Чуде. Очень любопытно наблюдать со стороны, как большой писатель изживает свои потаенные темные уголки, рисуя с себя портрет отрицательного персонажа, ведущего героя к гибели.
Другим персонажем «Крыма», достойным пристального внимания, является президент Юрий Ильич Лабазов. Не секрет, что уже многие годы Проханов исследует «феномен Путина», пытаясь ответить на стародавний вопрос: кем же он является на самом деле? В романах Александра Андреевича образ главы государства претерпевает медленную, но ощутимую эволюцию. Если в «Господине Гексогене», «Крейсеровой сонате», «Теплоходе «Иосифе Бродском» президент остается не более чем иллюзией, пародией на «мужа власти», жалкой марионеткой, то в последующих книгах он начинает все заметнее обрастать живой плотью, приобретая и характер, и самостоятельность. Правда, даже в недавнем «Времени золотом» Чегоданов является еще, во многом, половинчатым, амбивалентным героем – человеком, сумевшим воссоздать кристалл русского государства, но не начавшим чаемой модернизации, бездарно израсходовавшим накопленные для развития деньги, промотавшим ресурс исторического времени и не оправдавшим народного доверия. Не то – Лабазов. Это уже крепкий государственник, твердой рукой ведущий корабль-Россию сквозь бури и ураганы. Да, ему приходится действовать в нелегких условиях вынужденных компромиссов, лавируя между интересами могущественных мировых игроков и местных олигархов – в то время как настоящих помощников, на которых можно опереться, у него катастрофически мало. Но, тем не менее, в лице Лабазова Россия обрела достойного лидера – хотя и не сказать, что идеального.
Идеальным президентом до поры мнит себя Лемехов, и он идет к этой цели – но ровно до того момента, как мановение лабазовской руки повергает его в полное ничтожество. Потеряв пост в правительстве, не сумев вымолить прощения у душевнобольной жены, которую он ранее заточил в скорбный дом, Лемехов лишается расположения друзей, любви женщины, даже самой способности говорить. В отчаянии он становится бесприютным странником, идет по миру. Стелящаяся ему под ноги тропа приводит его в скит эсхатологических катакомбников, в сибирскую тайгу, к раскопу капища древних солнцепоклонников в Аркаиме. Это самые поразительные и притягательные страницы «Крыма», с глубокой достоверностью демонстрирующие процесс духовного перерождения, когда человек освобождается от всего мимолетного, наносного и начинает жить интенсивной духовной жизнью, связанной с выстраданным ощущением всеединства с народом, землей, Творцом. И символом этого становится метафизический, небесный Крым, символизирующий будущее великой страны. «…оно, безымянное, приближалось, вовлекало его в себя, всю его боль и любовь. И там, впереди, в том будущем, которое его поджидало, восхитительно и волшебно звучало дивное слово «Крым». Александр Андреевич начал писать свой роман еще до всем известных крымских событий, перевернувших жизнь Русского Мира – и тем полнее ощущается провидческий талант писателя.
А еще нельзя не отметить, сколь важное значение в художественной ткани «Крыма» приобретает образ Пушкина. Недаром же Лемехов, после того как ему вернули дар речи, взахлеб читает строфы великого гения. Проханов рассматривает творческое наследие Александра Сергеевича, как основу русского культурного кода – и с ним трудно не согласиться. Это универсальный язык, с помощью которого один русский всегда поймет другого. Все мы стихийные пушкинисты.
