Отец Иоанн, расскажите о вашей жизни в Литве. Как известно, ваш отец перешел из безпоповства в поповство уже в достаточно зрелом возрасте. Как вышло, что ваша мать, из поповского согласия, вышла замуж за безпоповца?
Мой дедушка по маме родился и жил на хуторе Пилетконе в Литве. В 250-ти км от нас, в г. Вильнюсе, в это время было много старообрядцев (белокриницкого согласия — прим. ред.), а в нашем краю были только безпоповцы. Работал дедушка у хозяина (был наемным работником — прим. ред.), а жена хозяина выписывала никонианские журналы. Это было примерно в 1900-х гг., дедушке тогда было около 30 лет. И вот он дочитался в этих журналах, что нельзя быть без священства, и говорит хозяйке: «Нельзя быть без священства, но где же его найти?» Хозяйка ему отвечает: «Да вон церковь (имеет в виду никонианскую), туда иди, там священники есть. А дедушка ей говорит: «Это не та церковь, не надо туда ходить».
И вот через некоторое время приходит очередной номер журнала, а там написано на всю полосу: «Старообрядческий епископ Геронтий из Санкт-Петербурга приезжает в Ригу», и указан адрес. А это в 150–200 км от нас (от хутора до Шауляя около 50 км, и от Шауляя до Риги около 150 км). Вот он на этот адрес написал письмо. Проходит 2, 3, 4 месяца — и никаких вестей. Проходит полгода. И тут приезжает однажды подвода, и оттуда кричат: «Где Маругинов живет?». А дедушка кричит: «Сюда!» (Это был кто-то из священства РПсЦ — прим. ред.). Так крестили его семью и еще несколько семей. Дедушка умер молодым, лет 50 ему было. После этого прошло много лет, и не было больше священников в нашем краю. Многие жители того села в результате перешли в никонианскую церковь.
И вот однажды в 1926 году моя будущая мама Мавра поехала в хутор Сидоры, где был престольный праздник. А там парень один невесту искал, Анисимом звали. Так познакомились папа с мамой. В этом же году женились и после свадьбы остались жить в этом хуторе. Потом решили переехать назад в деревню Пилетконе. Там им отделили часть земли, построили дом. С момента бракосочетания мама, старообрядка белокриницкого согласия, все уговаривала моего папу перейти в поповство. Десять лет он не соглашался, потом начал читать Иоанна Златоуста и дочитался все же, как когда-то и дедушка, что без священства нельзя быть.
А что вы помните про церковь в вашем хуторе, которую построил отец Кирилл Иванов? Что вам было известно об этом незаурядном священнике?
С Россией тогда связи не было, а из Румынии папа получал литературу. Вот он и написал в Румынию, что им нужен священник. По его просьбам послали к нам отца Кирилла Иванова, который на тот момент служил во Франции (умер о. Кирилл в 1983 г. — прим. ред.). Он хотел было оформить визу в Литву, но литовцы-безпоповцы, узнав, что к ним едет священник, собрали на тот момент огромную сумму, 5 миллионов рублей, и подкупили французского посла, чтоб не пропустил на границе. Так его и не пускали в Литву в течение полугода. А тут так совпало, что вызывает его однажды в Берлин одна богатая старообрядка-эмигрантка. Так он ей и рассказал, что зовут его в Литву, а консул литовский не дает визу. А она говорит: «Мой сосед — это литовский консул». Пошла, поговорила, все оформила, и дали сразу визу. Приезжает отец Кирилл в Литву. Вышли его встречать безпоповцы. Было холодно, декабрь, батюшка не снял шапку. Якобы поэтому многие воспротивились и не стали креститься. Нас он всех крестил, мне тогда было лет 7, и всю нашу семью крестил. Это было в 1939 году, перед Пасхой. Я теперь до сих пор каждый год вспоминаю, отложилось в памяти, что перед Пасхой крестить нельзя (в Номоканоне есть правило, которое запрещает крестить детей в Великом Посту, разве в случае смертной опасности — прим. ред.).
В августе 1939 года Советская власть насильно, без боя, захватывает Литву. Безпоповцы на о. Кирилла сразу же донесли, что он шпион, и его тут же забрали государственные органы. Еще ему сказали: «От нас даже комар не улетит, не то что ты от нас уйдешь». Он думал, что его так и загубят, но как раз через полгода пошли немцы и за 3 дня взяли Литву. Так они все бросили и о. Кирилла оставили. Приехал он в деревню, а литовцы-безпоповцы опять донесли, уже немцам, что это русский шпион. А он по-немецки хорошо говорил, сумел договориться с немцами, его и оставили в покое. Построил он домовую церковь: крыша четырехскатная, 11 метров длина, 5 метров ширина — очень красивая церковь. Все делал своими руками, вырезал, иконы заказал, оставалось посвятить только. Но в 1944 году его забирают опять, в Воркуту. 17 лет он там пробыл на каторжных работах, потом его освободили. Я так полагаю, что когда Н. Хрущев был во Франции (а у о. Кирилла там 2 сына жили), они подошли к нему. А может и другая причина. Приехал после этого о. Кирилл в Москву (это было в 1961–1962 гг.), хотели его даже поставить епископом, но он не согласился и уехал во Францию. Потом через год уехал в Америку, а затем в Австралию, и там был священником почти 30 лет — церковь там построил, сам написал все иконы. А построенную о. Кириллом в Литве церковь в 60-х гг. разорили и полностью снесли. После того, как забрали отца Кирилла, к нам стал приезжать священник из Вильнюса, он и освятил нам церковь. Но в 1952 году забрали и его, и никого не стало. Однако в церковь мы ходили с малых лет.
Батюшка, а где вы служили в армии? Вы ведь из армии сразу попали в станицу Ханскую?
Мы с братом почти в одно время служили в армии, возле Калининграда. До этого я год на Украине учился. Оттуда нас и распределили по всей России. В 1953 году один хозяин из нашего хутора некими судьбами приезжает на Кубань, в 50-ти км от станицы Ханской. Он рассказал затем на хуторе, как тут хорошо, и отец решил тоже переехать, чтоб одному не оставаться. Еще 3 семьи туда переехали с ними. Но им, в отличие от местных, очень была нужна Церковь. Походили, расспросили, но никто не знал ничего о старообрядцах. Однако отец узнал, что есть наша церковь в г. Ростове-на-Дону, и даже епископ там есть. Сел он на поезд и приехал в Ростов-на-Дону. Так папе сказали, что есть церковь в станице Ханской. Так он поселился в Ханской, а те семьи уехали, не понравилась им жара. Мы из армии так и вернулись к родителям в Ханскую.
А где вы встретились со своей будущей супругой, матушкой Наталией? Сколько деток вам дал Господь за такую долгую жизнь?
С матушкой я познакомился уже в Ханской, она местная. Мы там и по сей день живем, уже 58 лет вместе. Четверо детей было у нас, один погиб через пару лет, как из армии пришел. Еще учась в школе, все просил купить ему мотоцикл, а я как чувствовал, что не нужно покупать. Говорил ему, чтобы вначале права получил. Он отучился 9 классов, распределили их на рабочую специальность. В понедельник должен был на права сдавать, а в воскресенье с друзьями поехали на мотоциклах. А дороги очень плохие — тот мотоцикл, на котором он сидел, на повороте занесло, и Алексей упал. Очень долго лечился, голову разбил. Потом прошло время, пришел уже из армии, и опять пристал: «Купи мотоцикл». Мама, я, соседи — все против, но он уговорил. У меня сердце кровью обливалось, но купил. Так через месяц он и разбился насмерть. Я был в Ростове на празднике, меня о. Никола Косырев, он тогда дьяконом был там, оставил на обед, а тут телеграмма: «Алексей разбился». Я все бросаю, приезжаю, а там уже читают Псалтырь. Перед этим за некоторое время, накануне Благовещения, взялся он ставить дуги на мотоцикл, для безопасности. Мама в церковь его звала, а он говорит: «Сделаю, потом пойду». Так и не помогли ему эти дуги.
Батюшка, можете рассказать, кто, как, где и когда вас рукоположил во священника? Насколько нам известно, вас не приняли в общине, куда рукоположили, и вам пришлось несколько лет работать на предприятии, уже будучи в священническом сане.
Через год после моей женитьбы к нам приехал владыка Александр (Чунин). У нас не было священника и меня стали уговаривать, но я не согласился. Прислали мне троих из Некрасовки, чтоб упрашивали. Я вроде и согласился. Но потом он передумал туда меня посылать, решили меня на станицу Калиновскую отправить. Меня рукоположили в 1959 году. В Ростове-на-Дону на праздник Казанской Богородицы меня поставили в чтецы, сразу перед Ильей — в дьяконы, а на Илью — священником. На следующий день я, владыка и священник поехали в станицу Калиновскую (это Чеченская республика, недалеко от г. Грозного — прим. ред.). Там до этого священник был, он и в Ханской бывал. Но он совсем не заботился об общине, натворил там таких дел, что его в этой станице все ненавидели. Владыка начал меня готовить к служению. Но у двоих стариков из этого прихода хватило ума обратиться, не знаю куда. В местной газете написали, что 2 старика пришли в редакцию и просят: «Помогите нам избавиться от священника такого-то, которому покровительствует Ростовский епископ Александр и Московский Флавиан». Огромными буквами написано название статьи: «Воинствующие старообрядцы — бездействующие атеисты». В статье 5 столбов, и только в одном столбце критиковали нас, а в четырех столбцах — всю местную власть критиковали. Так мне и отказали. Семь раз писал, а мне все отказ и отказ. Надо было бы к владыке поехать, но ума не хватило. Так не дали мне приход, пришлось поступить на работу. Семь с лишним лет я работал строителем, будучи поставленным в священники.
А когда вы начали служить в станице Ханской?
В 1967 году наши прихожане начали хлопотать обо мне, поехали в Москву. Тогда был владыка Иосиф(Моржаков). Он передал через них, чтоб я приехал к нему в Москву, тогда я и поехал в первый раз. А через полгода приезжает владыка Иосиф и дьякон Евгений Бобков, поговорили, и через неделю мне прислали официальное определение: я начал служить в Ханской (это уже был 1968 год). Людей было мало в общине, но когда я стал служить, на первой неделе Великого поста говели около 90 человек, на второй и на последней — по 30 человек (у нас так принято было). А теперь вот за последний пост всего чуть больше 30 человек на исповедь пришли.
Конечно, материально было очень тяжело. Кормился я только за счет своего огорода. В первые годы служения даже приходилось залазить в церковную кассу и одалживать до 200 рублей. Летом огурцы, помидоры продадим, и я возвращаю долг в кассу. Себе же я никогда не брал ничего. С 1961 года и по сей день я управляю церковной кассой. Я всегда так говорю: «Доход идет, колесо крутится». А раз крутится, значит все хорошо.
О. Иоанн, может быть, вы помните какие-либо курьезные случаи из истории вашего служения?
Был случай, когда я стал служить первую неделю поста. В Ханской отговели, затем приезжаю в Ростов, а там такой переполох: «Мы всю неделю молились, а теперь опять молиться?» Но все-таки помолились. Я думаю: «На Вербную приеду в Ростов, там помолюсь, а Пасху буду дома (в Ханской)». Приезжаю домой, а там телеграмма от владыки: «Благословляю четверток и Пасху молиться в Ростове». А я уже в Ханской заранее объявил службу, что буду молиться в четверг и говеть. Когда получил телеграмму, пришлось ехать в Ростов. Приехал и объявляю, что в среду будем молиться литургию. После той службы мне надо было в город, и я догнал двух дедов, которые шли из церкви домой. И невольно подслушал их разговор. Один другому говорит: «Поп сегодня неправильную Обедню служил, нужно жалобу в Москву писать». Это же была Преждеосвященная литургия, она отличается от обычной. Но потом эти деды успокоились. А вообще за всю жизнь на меня никто нигде ни одну жалобу не написал — ни в Ростове, ни в Ханской, нигде.
Был еще вот такой случай, который никогда не забудет отец Иоанн Севастьянов (настоятель храма Покрова Пресвятыя Богородицы в г. Ростове-на-Дону — прим. ред.). Он тогда еще был диаконом. Ехали мы с ним ночью на его Таврии в село Воронцовка в Краснодарском крае. Решили сократить путь и поехали по полевой дороге, но заблудились. Времени часов 12 ночи, машина заглохла, и мы остановились посреди бескрайней степи. Ночь была холодная, дьякон Иоанн не представлял, куда ехать, его охватила паника. Он уже раз сто безрезультатно пытался завести автомобиль, в итоге аккумулятор сел. Я помолился три поклона и говорю: «Заводи машину». Дьякон дернул ключ, и машина завелась. Я внимательно посмотрел на звездное небо и показал пальцем, в какую сторону ехать. Мы поехали. Через пять минут очутились на асфальте. Я говорю: «Направо». Через двадцать минут мы приехали в Воронцовку. Вот так Господь нам помог.
Батюшка, каких архиереев вы помните и с кем из них вам удалось пообщаться?
Помню владыку Иосифа (Моржакова), я у него был 3 недели в Москве. Помню владыку Никодима(Латышева), владыку Анастасия (Кононова), он много приезжал к нам. Он был очень хороший, но нехорошее у него окружение было. Владыку Алимпия (Гусева) хорошо помню. Все прошу его на службе: «Давай споем по крюкам такую-то стихеру». А он мне: «Тебе бы только петь».
Когда во Ржеве умер священник Лазарь Турченков, прихожане поехали к владыке Никодиму просить священника. Он им сказал, чтоб о. Ивана Рыбакова упрашивали. Они какими-то судьбами не приехали: то ли не смогли, то ли не захотели. Через полгода встречаю о. Петра Косолапова, а он спрашивает: «Отец Иван, почему ты не поехал во Ржев?». Говорю: «Мне никто ничего не сказал». «Как это, владыка сказал, что тебя туда послал. А то могут тебя за непослушание запретить». Через неделю лечу самолетом в Кишинев к владыке Никодиму. Он спрашивает: «Сколько лет мы с вами не виделись?». Отвечаю: «Не помню, но где-то 10 лет». А он говорит: «Неужели вы за 10 лет не нашли времени проведать своего больного архиерея?» Не пришлось мне на его похороны поехать…
Не приходилось ли вам посчитать, сколько человек за такой долгий срок служения вы крестили, венчали и отпели?
Служу уже 47 лет. Мало венчаются, я не записывал. Максимум 5 человек за год венчал, так же и с крещением. Отпевать же приходится много, со всех окрестностей. Как пост, так заказные литургии каждую субботу. Каждый хочет обедню с обедом помолиться. Бывало, в неделю по 2-3 обедни приходилось служить, и все с обедами.
Какие приходы вам пришлось обслуживать, уже будучи священником в Ханской? Действительно ли вам пришлось ездить к духовным чадам на Дальний Восток и в Литву?
В начале 80-х гг. позвонили о. Петру Косолапову с Дальнего востока, а он меня встречает и говорит, что его зовут в Хабаровск, а он не хочет ехать. Предложил мне поехать. Я говорю: «Напиши владыке, если благословит, я не против». Так я раз в 5 лет летал в Хабаровск, а также в г. Свободный, это еще 700 км от Хабаровска. А потом туда начал летать отец Симон Килин из города Минусинска (ныне преосвященныйСилуян, епископ Новосибирский и всея Сибири). Прилетаю туда как-то раз, а мне говорят, что у них уже был батюшка. Он туда приехал без разрешения. Написал им телеграмму, что едет священник. Хабаровчане сразу поняли, что это не я. Я это доложил владыке, он мне ответил: «Это твое дело, можешь ездить, можешь нет». Так я и перестал.
В Литву приглашали многих священников, но никто им не понравился. Мне написали, я тоже больше 10 лет туда ездил — это ведь моя родина. Ездил в Шауляй, туда переехали староверы. От нашей же деревни остались 4 дома и никого из старообрядцев. В 2005 году пишу в Литву, а мне говорят, что уже был священник у них. Так и не стал ездить больше в Литву.
Крестный ход на Рогожском в день Жен-Мироносиц. 2015 г. О. Иоанн Рыбаков — третий справа (идет в третьем ряду)
Последний вопрос. Приставали ли к вам когда-либо органы КГБ?
Органы КГБ много раз ко мне приставали. Очень много спрашивали про о. Кирилла Иванова, думали, что я что-то знаю и им расскажу. Уже в Ханской спрашивали. Мы же с ним переписывались, я ему письма писал даже из армии. Также меня заставляли даже кое-что писать. А я никого не вписал, за кого могли бы уцепиться.
