Автор этой статьи сначала предлагал её львовским газетам «Ленінська молодь» и «Вільна Україна». Но там в публикации отказали.
- В статье шла речь о поднятом во Львове ажиотаже вокруг известной коллеккции Н. Островерхова, - говорит автор. – Да, моя публикация отличается от позиции большинства публикаций на эту тему. И хотелось быть услышанным. Но, увы, другого мнения слышать не пожелали. Получается как бы монополия на гласность. А в результате весьма односторонний взгляд, односторонний характер информации. Справедливо ли это?
Напомним вкратце о сути конфликта, взбудоражившего львовскую общественность, вызвавшего митинги, пикеты…
Недавно умер известный во Львове коллекционер Н. Островерхов. После него осталось богатое собрание произведений искусств. Согласно завещанию покойного, коллекция, ранее должным образом не оценённая львовскими деятелями культуры, должна быть передана в Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (ГМИИ). Это и вызвало волну протеста, привлекло особое внимание к личности самого коллекционера. В ряде газетных публикаций он назван уголовным преступником.
Ю. Козлов располагает данными, опровергающими обвинения Н. Островерхова в ряде преступлений. Пока что вместе с другим автором ему удалось лишь пробиться в многотиражку призводственного объединения «Полярон», на котором он сейчас работает. Но у многотиражки весьма ограниченный круг читателей. К тому же Ю. Козлов хотел привести дополнительные факты, подтверждающие его позицию. И мы решили пойти ему навстречу.
В самом деле, почему бы не узнать иную точку зрения (как сейчас говорят, альтернативную), ознакомиться с иными аргументами? Пусть читатели сравнят два различных мнения и сделают свои выводы.
Хочу сразу оговориться, чтобы быть правильно понятым. Я за то, чтобы уникальная коллекция Н. Островерхова в той части, которая составляет художественную и историческую ценность, осталась во Львове. Но… Этот вопрос должен решаться законным способом, а не путём фальсификаций и ультиматумов, истерических криков и оскорблений, разжигания вражды между Украиной и Москвой.
Прошлой осенью на улицах Львова появились демонстранты с огоромным транспарантом: «Островерхов грабував народ – Москва грабує Україну!». Затем транспарант был прикреплён к дереву в центре города, где висел около двух месяцев. Картинную галерею пикетировали молодые люди.
Кем-то был распространён слух, что из Москвы прибыли два рефрижератора за коллекцией Островерхова. В этот же день эти слухи были дважды переданы по Львовскому телевидению. Ох уж эти слухи!..
У двух демонстрантов мы спросили: что им известно об Островерхове и учинённых им грабежах? Нам ответили: «Островерхова мы не знаем, а о том, чио он грабитель, напечатано в газете «Ленінська молодь». Знакомая логика недавнего прошлого: «Доктора Живаго», «Архипелаг Гулаг» мы не читали, но эти книги, безусловно, антисоветские!». И точь-в-точь как в застойный период – много подписей под обращением от организаций, частных лиц. Что же знают демонстранты и те, кто подписывал петиции, о реальных фактах? Какая информация была им преподнесена?
Под статьями в газетах «Культура і життя», «Вільна Україна», «Ленінська молодь», «Просвіта» встречается одна и та же подпись – П. Романюк. Пожалуй, он и есть основной информатор.
Оставим на совести П. Романюка его оскорбительный, крикливый, порой до неприличия стиль. Чего, например, стоят такие фразы: «Судя по аппетитам столичных музейщиков, хотят ограбить повторно». «Музейная гранд-дама» (о директоре Пушкинского музея), «интересный симбиоз мародёров и правозащитников» и т.д. Наше выступление он назвал «писаниной «бывших», на которую можно не обращать внимания, и позволил применить относительно нас поговорку: «Собака лает, а караван идёт». Этот стиль, далёкий от журналистской этики, - лишь свидетельство внутренней человеческой культуры П. Романюка – члена правления Украинского фонда культуры, корреспондента газеты «Культура і життя», свидетельство уровня полемики. Сам тон публикаций П. Романюка не взывает к разуму, а способствует разжиганию страстей на основе дезинформации.
Однако перейдём к сути.
Все статьи, особенно «Вкрадена колекція» («Ленінська молодь», 21 сентября 1989 г.), претендуют на то, что автором установлена истина в последней инстанции и никто не должен сомневаться в объективности обвинений. А сводятся они к следующему.
- Н. Островерхов при неизвестных обстоятельствах появился в 1944 г. во Львове и захватил дом, в котором до 1939 года располагалось советское консульство. Решил отказаться от своей фамилии Тимченко-Островерхов. Являлся фактически безработным. Паразитировал (спекуляция, шантаж). Захватил часть коллекции доктора Шепаровича. Проникал в квартиры и путём угроз и запугиваний забирал, обменивал или за бесценок «покупал» художественные ценности. Коллекция не имела и не имеет юридического статуса. Завещание – «бумажка». Привлекался к уголовной ответственности. Правовое обоснование противоправных действий Островерхова изложено в справке комиссии областного управления культуры и т.д.
Вершина обвинения сформулирована так: «Подчёркиваем, что на противоправные действия Н. Островерхова и их последствия непосредственно распространяют действие не только республиканское и всесоюзное законодательства, а и международные соглашения, подписанные нашей страной в деле сохранения национальных ценностей». Подобные обвинения прозвучали с экранов телевидения. Перебивая друг друга, обвинители прямо-таки навязывали телезрителям свою информацию. И при этом никто из них не утруждал себя доказательствами. А как называются бездоказательные разоблачения, мы все хорошо знаем. Ещё с времён Древнего Рима именно на обвинителей возлагалось бремя доказывания. И преступником мог назвать человека только суд. Обвинения в данном случае основывались на слухах, сплетнях, догадках, фальсификации. В разные инстанции были направлены явно организованные «письма трудящихся», основанные опять же на досужих разговорах.
Мы попытались опровергнуть обвинения, которые предъявлены Н. Островерхову. И вот выводы.
1. Подлинными документами, которыми мы располагаем, подтверждено, что Н. Островерхов был командирован во Львов вместе с другими работниками облисполкома из Алма-Аты, куда был эвакуирован по состоянию здоровья, работал на киностудии.
2. Дом № 21 по ул. Пушкина, в котором проживал Н. Островерхов, советскому консульству не принадлежал. Оно помещалось на ул. Котляревского, 27.
Н. Островерхов работал: во Львовском оперном театре, театремузкомедии (он ныне в Одессе), по совместительству в Доме учёных и других учреждениях культуры. Всё это подтверждается документально. Н. Островерхов является автором принятой в своё время к постановке пьесы «Пани Ирена», он автор и исполнитель многих художественных оформлений и эскизов к спектаклям и операм. Они перечислены в списке его наследственного имущества как предметы, представляющие культурную и художественную ценность. Из сохранившихся концертных и особенно театральных афиш видно, что имя Н. Островерхова было широко известно в городе как актёра и художника.
К уголовной ответственности Н. Островерхов не привлекался.Официальный ответ, полученный из инфомационного центра УВД Львовского облисполкома, опровергает это измышление. Более того, Остоверхов сам подавал в суд на П. Романюка и газету за статью, которую он считал клеветнической. К сожалению, народный суд Ленинского района вынес половинчатое решение, не заставив авторов публикаций представить доказательства своих обвинений.
Незадолго до смерти Н. Островерхов в письме председателю Советского фонда культуры Д. Лихачёву сообщал: «Мне пошёл 74-й год. Я тяжело болен и у меня больше нет сил сопротивляться травле моих преследователей».
5. В обоснование своих измышлений П. Романюк в статье «Вкрадена колекція» ссылается на письмо А.Б., которое тот послал в редакцию газеты «Культура і життя». Процитируем другое письмо А.Б., которое он адресовал суду: «…Я решил предупредить собственного корреспондента газеты «Культура і життя» Романюка Павла Михайловича о том, что Островерхов Н.А. собирается подавать на него в суд. Романюк предложил мне встретиться. При встрече он выпытывал у меня подробности жизни Островерхова Н.А. Потом, пообещав, что поможет мне с моими проблемами, настоял на написании клеветнического и позорящего Островерхова Н.А. письма в редакцию газеты «Культура і життя». Я написал это письмо. Но потом, успокоившись и трезво оценив ситуацию, я пришёл к выводу, что совершил подлый поступок, и послал опровержение и запрет использовать где-либо моё письмо в редакцию и Романюку П.М. Несмотря на это, Романюк П.М. использовал моё письмо в телепередачах и газетных публикациях. Я ещё раз выражаю свой протест в использовании Романюком П.М. моего письма, которое он уговорил меня написать». Весьма красноречивый пример фальсификации доказательств, не правда ли?
6. Беспочвенно и обвинение, что коллекция Н. Островерхова не приобрела юридического статуса. Такого понятия применительно к личным коллекциям вообще не существует. Что же касается порядка регистрации коллекции, то он распространяется на весьма ограниченный круг объектов, являющихся памятниками истории и культуры в собственном смысле. В любом случае коллекция Н. Островерхова не была «подпольной». О ней было известно широкому кругу лиц и управлению культуры Львовского облисполкома в том числе. К тому же инициатива регистрации должна исходить не от коллекционера, а от органов культуры.
7. Не являясь специалистом в области международного права, П. Романюк тем не менее берёт на себя смелость утверждать, что завещание Н. Островерхова и вступление Музея им. Пушкина в наследство противоречит нормам международного права. Порядок наследования регулируется внутренним правом, и он никак не нарушен. Не нарушен и Кодекс профессиональной этики музейного работника Международного совета музеев. Никем не доказано, что принятое Музеем им. Пушкина в порядке наследования имущество является неблагоприобретённым.
8. Сотрудниками Музея им. Пушкина в 1985 г. была произведена государственная инвентаризация произведений искусства, собранных Н. Островерховым. Таким образом было выполнено требование Закона УССР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» от 13 июля 1978 г., их государственном учёте (ст. 16). Руководители Львовского областного управления культуры были полностью осведомлены о работе комиссии Пушкинского музея и не заявили никаких требований относительно недостатков государственного учёта собрания Н. Островерхова.
Островерхов первоначально изъявил желание завещать свою коллекцию учреждениям культуры г. Львова. Об этом говорили директор Львовской картинной галереи Б.Г. Возницкий и её сотрудница О.М. Пеленская, а также народная артистка республики З.Н. Дехтярёва.
Однако переговоры Н. Островерхова с тогдашними руководителями управления культуры привели к конфликту. Ему заявили, что с коллекцией поступят так, как считают нужным, никаких гарантий её экспонирования дать не могут. Потому совершенно логично и законно, что Н. Островерхов отказался иметь дело с такими руководителями культуры и с помощью Министерства культуры СССР стал искать такой музей, который согласился бы организовать экспонирование коллекции. Таким музеем оказался ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Опасения Н. Островерхова относительно судьбы своей коллекции были небеспочвенны. О некомпетентном и варварском отношении к произведениям искусства во львовских музеях красноречиво говорят статья С. Калиничева «С чёрного хода», опубликованная в журнале «Огонёк» под рубрикой «Боль Отечества», а также статья «Вандали в музеї» («Жовтень» № 4, 1989 г.).
Из имеющихся на сегодняшний день материалов можно сделать только один вывод: покупая некоторые предметы искусства, Островерхов знал или должен был знать, что они приобретены незаконным путём. И это всё. Остальные предположения – на уровне сплетен.
Старожилы Львова, наверное, помнят, что в послевоенные годы на барахолке можно было купить буквально за бесценок уникальные вещи – картины, статуэтки, подсвечники, фарфоровые изделия… Иной продавец даже не знал истинной их цены. А вещи, малость подпорченной, вообще была грош цена. Многие выбрасывали мебель с «завитушками», так как она собирала пыль и в моду входила полировка. Н. Островерхов был коллекционером-фанатом и знал толк вещам. Не купи он в своё время эти вещи, они наверняка пропали бы или уплыли за границу.
Важно установить, какова же цель сбора коллекции? Собранные ценности он не разбазаривал, не пропивал, а, наоборот, берёг, реставрировал. Для личного обогащения их не использовал: машины, дачи, дорогих предметов не имел. Лично на себя очень мало тратил. Он имел ясно выраженную цель – подарить всё людям, понимая, что не вечен на этой земле.
Н. Островерхов был человеком со сложным, возможно, странным характером. Анализировать словоблудие, сплетни по этому поводу не считаем нужным, так как к предмету спора это отношения не имеет.
Ни одно из выдвинутых против коллекционера обвинений не подтверждается. Но коль возникли сомнения в правомерности его действий, то следовало бы установить истину путём ответственного расследования в порядке, установленном законом. Говорят, Романюк сейчас активно взялся за поиски доказательств. Но это надо было делать раньше, до громогласных обличительных статей. Это путь и правовой, и просто цивилизованный.
Мы бы поддержали авторов обвинительных публикаций, если бы они указали конкретные факты допущенных несправедливостей, обосновали их и предложили способ исправления. Но они избрали другой путь – стали убеждать, что «Москва грабує Україну», «зазирає по колоніальних «окраїнах» аби щось привласнити». Тем самым создаётся образ врага в лице Москвы, разжигаются страсти. Приём, прямо скажем, недостойный.
В многочисленных весьма объёмных статьях П. Романюка нет, увы, конструктивных предложений по ликвидации недостатков в области культуры. Вопрос о возврате незаконно вывезенных из нашего региона коллекций, пожалуй, впервые серьёзно поставил Б. Возницкий в интервью, данном газете «Львовская правда» 13 марта этого года. Надеюсь, его дельное предложение будет поддержано общественностью.
Другой важной проблемой является катастрофическая нехватка выставочной площади. О чём можно говорить, если Львовская картинная галерея показывает только шесть процентов своих сокровищ! Очевидно, по этой причине Н. Островерхову не дали гарантию экспонирования его коллекции. Вот проблемы, достойные наших общих усилий! И не надо отвлекать от них внимание общественности, изобретая противоправные способы признания завещания незаконным.
Повторяем, мы за то, чтобы коллекция Н. Островерхова осталась во Львове. Такова была первоначальная воля коллекционера, прожившего в нашем городе почти полвека, Жаль, что бывшие руководители культуры в своё время не оценили коллекцию, не нашли общего языка с коллекционером и, по сути, отреклись от его собрания. Законный наследник – Музей им. А.С. Пушкина, будь на то его добрая воля, мог бы отказаться от наследства в пользу нашего города. Но всё, подчеркиваем, должно решиться спокойно, без истерического крика. И должна быть гарантия, что коллекция будет выставляться и не попадёт в руки «музейных вандалов».
Несколько слов об «Открытом письме» по поводу собрания Н. Островерхова, опубликованном в газете «Ленінська молодь» (21 сентября 1989 г.). Не надо быть большим специалистом по стилистике, чтобы распознать здесь руку самого П. Романюка. В письме всё тот же обвинительный уклон, без малейшей попытки разобраться в непростых обстоятельствах. В тексте много крикливых бездоказательных фраз, утверждений, содержатся ультиматумы, угорозы массовыми беспорядками, оскорбительные выпады в адрес «столичных музейщиков», намёки в отношении других коллекционеров. Особое удивление вызывает подпись под «Открытым письмом» народного депутута СССР Ю. Сорочика. Ведь он в своих выступлениях ратует за справедливость, уважительное отношение к людям. А тут ставит подпись под бездоказательным документом, содержащим оскорбительные выражения, призывы к насилию. Ю. Сорочик будущий юрист и законник. Неужели не ведает, что творит?
Стремление П. Романюка использовать уважаемых лиц для давления на общественное мнение достойно сожаления.
Не ради оправдания, а чтобы внести ясность, о себе сообщаю следующее. С Николаем Алексеевичем Островерховым я познакомился, ещё будучи студентом юрфака Львовского университета. В студенческой среде из поколения в поколение передавалась молва о фанате-коллекционере и его необычном «музее». Многие из нас заглядывали в этот «музей». Окончив вуз, я участвовал в сложной и важной работе по реабилитации репрессированных в годы сталинщины. Многим оклеветанным удалось вернуть доброе имя. Так что опыт по разоблачению фальсификаций есть.
Долгие годы мы с Островерховым не встречались. Но когда он подавал в суд на газеты «Культура і життя», «Вільна Україна» за клеветнические выступления, когда, будучи больным, уставший от травли, обратился к нам за советом, то ознакомил с некоторыми документами. Ещё при жизни его издёргали всевозможными проверками, но ничего так и не было доказано. И вот сейчас, когда Островерхов умер, когда он не может себя защитить, меня возмутили основанные на слухах бездоказательные обвинения, а также публичные демагогические заявления о «московских грабителях», способствующие разжиганию национальной вражды.
Опасность выступлений П. Романюка заключается ещё и в том, что, проповедуя беззаконие в отношении одного человека, он призывает распространить его и на других коллекционеров: взять под контроль все личные коллекции, то есть лишить права собирателей распоряжаться коллекциями по своему усмотрению. Если следовать этой логике, такой запрет распространяется на каждого обладателя той или иной ценной вещи. Такое беззаконие уже было в 30-х годах. И нас призывают снова вернуться к нему…
Ю. КОЗЛОВ,
юрист.
Газета «Слава Родины»
27 марта 1996г. №70 (14831)
