В интервью "БИЗНЕС Online" о том, какое отношение к пандемии коронавируса имеют Форт-Детрик и японская якудза, в чем миссия России в наступившем посткапитализме и почему война на пороге.
— Сергей Ервандович, очевидно, что главным событием в 2020 году стал коронавирус. С начала пандемии вы выпустили серию видеороликов и публикаций о ковиде, проанализировали его генезис. Ваша работа выделяется на фоне других исследований. По вашему признанию, вы за это время прочли множество специальных книг. И, в частности, анализируете важный аспект, связанный с тем, что это может быть рукотворный вирус. Так это все-таки биологическое оружие?
— Утверждать я ничего не могу, но считаю, что вероятность велика. Это мое мнение как эксперта, не как специалиста. Есть большая разница между специалистом и экспертом. Специалист всю жизнь занимается чем-то конкретным. Чаще всего, как сказал Козьма Прутков, он подобен флюсу, то есть у него есть деформация. Но он «съел зубы» на этом. А эксперт должен за короткое время разобраться в новой кризисной ситуации. Он применяет методологию, логику, системный анализ и изучает какой-то объем сведений. Я за это время действительно прочел многое. От школьника, не любившего биологию, и человека, не восхищавшегося медициной, который никогда не лечился, превратился в того, который изучил все, что полагается студенту и аспиранту по иммунологии, вирусологии и генетике. И, поскольку читаю быстро, я шире взял диапазон, чем делает узкий исследователь. Поэтому с точки зрения экспертизы нахожусь в 50-процентной кондиции. Но кто-то другой находится в 100-процентной. Но специалистов не спрашивают и не слушают.
Как эксперт я, например, высказывал гипотезу о появлении ковида. И сейчас она все время подтверждается. Роберт Редфилд, руководитель CDC США, главной службы, которая отвечает за здоровье американской нации, признает, что коронавирус возник в июне. И никакого отношения к марту, февралю и даже декабрю оно не имеет. Значит, это не какая-то странная китайская утечка. Теперь итальянцы тоже говорят, что ковид появился раньше.
Ряд специалистов настаивают на том, что это утечка из «Форт-Детрик». Это одна из старых американских лабораторий бактериологического и химического оружия. Ее закрыли летом, и именно в связи с тем, что произошла некая утечка. Все обращают внимание на то, что в Америке была какая-то странная эпидемия, которую они связывают с электронными сигаретами. Потом выяснилось, что сигареты не при чем. Сейчас снова и снова это все подтверждается. То, что в угаре обвиняли китайцев, отменено.
Но наиболее серьезные заявления по поводу ковида делал же не я, а Люк Монтанье (французский вирусолог, лауреат Нобелевской премии в области медицины и физиологии 2008 года. Вместе с Барре-Синусси открыл в 1983-м вирус ВИЧ — прим. ред.). Он заявил, что у ковида есть несколько спидоподобных врезок в геном, и сослался на китайцев. Так его съели и косточки выплюнули. Французская общественность и какие-то странные силы, которые по уровню никак не совпадают с ним. Например, Нил Фергюсон (английский математик из имперского колледжа Лондона, его компьютерная модель COVID-19 стала основой жестких карантинов в разных странах. Предсказал 510 тыс. смертей в Великобритании и до 2,2 млн в США. В 2001 году смоделировал смертность в 150 тыс. человек в Англии от коровьего бешенства, в итоге погибли 200 человек, но миллионы животных забили. — прим. ред.). Кто такой Фергюсон по отношению к Монтанье и другим людям, которые говорят серьёзно о ковиде?
Когда-то, я помню, был Ярославский форум. Дмитрий Анатольевич Медведев организовывал и все прочее. Там ко мне подошла известная американская фигура Тоби Гати (американский советолог, русист, государственный деятель — прим. ред.), схватила за рукав и сказала: «Слушай, у вас тут выступает Хантингтон (Самюэль Хантингтон — американский социолог и политолог, автор концепции этнокультурного разделения цивилизаций — прим. ред.). Ты понимаешь, что у него нет статуса?» Я говорю: «Тоби, может, у него нет статуса, но он очень известен и умен, поэтому его с радостью пригласили на этот форум».
Так вот, этот Фергюсон в науке — никто, казалось бы! А потом наши высокие правительственные чиновники, курирующие медицину, говорят, дескать, нам зарубежные коллеги подали неверный сигнал и мы поэтому с пенсионерами неправильно поступили. Это, конечно, хорошо, что люди признают свои ошибки. В России нет культуры признания своих ошибок, это всё равно, что дать признательные показания милиционеру. Дашь — и загремишь по полной программе. С другой стороны, какова цена ошибки? Вот мы не так повели себя с людьми старшего возраста. И что? Это же имеет цену! Я не хочу уподобляться милиционеру, получившему признательные показания. Просто спрашиваю по-человечески, как к этому относиться? Было проведено очень много скороспелых решений и, конечно, они были проведены под давлением Запада. Психологическим, интеллектуальным. Наши большие интеллектуалы от медицины чувствуют себя вторичными и зависимыми от того, что говорят «там». Это ощущение привело к тому, что возникала некая модель, которую затем начали яростно отстаивать. Тогда появилась категория, названная ковид-диссидентами. И мне сразу стало понятно, что людей разбирают на группу дикарей, которые будут всё отвергать, и группу просвещённых, которые станут все принимать. А на самом деле эти просвещенные растаптывают науку.
Почему я должен как просвещённого человека воспринимать не лауреата Нобелевской премии Майкла Левитта (британский, израильский и американский биофизик, лауреат Нобелевской премии по химии за 2013 год за «компьютерное моделирование химических систем». Член национальной академии наук США, профессор Стэнфордского университета. Критиковал локдауны как средство борьбы с пандемией коронавируса — прим. ред.), а Фергюсона? Кто он такой? Кто такой Андерсон (Рой Малкольм Андерсон — специалист по инфекционным болезням и эпидемиологии, 14-й ректор Имперского колледжа Лондона — прим. ред.)? Кто такие эти люди, которые навязали миру свою концепцию происходящего? Они второразрядные учёные из отнюдь не самого крупного заведения — Имперского колледжа Лондона. Значит, за ними кто-то стоит, и кто-то это так пропихивает, что можно заткнуть рот нобелевским лауреатам?! Почему так спешно были приняты решения, почему с ними не посоветовались?!
Тогда я стал выступать так, чтобы не было ощущения, что просвещённые — это Фергюсон и Андерсон, а все остальные — дикари. Я стал говорить от лица науки не потому, что ученый. Просто стал цитировать действительно серьезных специалистов. Это моя экспертная задача. Вот так говорит Левитт. Он Нобелевский лауреат, еврей из Южной Африки, в Израиле поработал и в Америке. Он никак не является русским спецслужбистом, который что-нибудь впаривает несчастному Западу.
— А что говорят специалисты?
— Я разговаривал с достаточно крупным вирусологом из самого большого французского вирусологического центра с бюджетом 1 миллиард евро. Я вольно цитирую его слова: «Люка съели и косточки выплюнули, я так не хочу. Спрашиваю коллег. Говорят: я верю, что COVID-19 — органическое естественное заболевание. Тогда я спрашиваю, кто передатчик?»
— Изначально?
— Да. Остались, говорит, вирусологи, которые, посмотрев мне в глаза как своему коллеге, скажут, что передатчик — летучая мышь? Таких нет. А кто посредник? Кто преодолел разрыв между мышью и человеком? Вы говорили: панголин. Но вы же понимаете, что это не так.
Этот французский вирусолог говорит: у нас же наука, могучая отрасль, медицина, мы что, за год не смогли найти промежуточного зверя? Так мы плохо ищем или его нет? Что происходит? Дальше говорит: вот этого Люка задолбали за то, что он назвал четыре врезки в геном, а три все-таки могут быть эволюционными. А четвертая? Мне кто-то из коллег-вирусологов может сказать, что она может быть естественной? Ну вы что, с ума сошли?
— А адекватны ли меры борьбы с пандемией?
— Они остановили мировую экономику, создали чудовищные последствия для людей. От одной малярии, потому что её стали хуже лечить из-за пандемии, [за это время в Африке] умерло больше людей, чем от ковида. Дальше — онкология, кардиология и все остальное. Жертвы огромные. Говорят: «Жизни черных имеют значение», — жизни ковидных тоже имеют значение. А жизни онкологических не имеют значения? А жизни малярийных? Из-за паники с ковидом соорудили голод, от которого умрут миллионов 100. Это абсолютно непропорционально тому, что реально происходит с ковидом.
Есть такая специальная профессия — эпидемиолог. Он должен ответить на один вопрос — это эпидемия или нет. Смотрит: заболевание чудовищное, ему безумно жалко людей, он страдает. Но говорит, что это не эпидемия, потому что смертность — меньше одного процента. Это норма. Сколько умерло в России и в мире? Это эпидемия? Это можно сравнить с жертвами от испанки? От неё умерли 100 миллионов. Нельзя! А почему такие непропорциональные меры? Почему нужны именно такие меры, которые никакого отношения к заболеванию не имеют? Лечите!
— А что вы думаете о появляющихся сейчас вакцинах?
— Крупнейшие западные, азиатские, восточные исследователи из лучших научных центров мира давно говорили, что существует два явления — антигенный импринтинг и комплекс антиген-антител. Что такое антигенный импринтинг? Это первое впечатление. Это значит, что особые антитела являются лимфоцитами памяти, они запоминают заболевание. Человек заболел, и его организм помнит это заболевание. У него накапливаются лимфоциты памяти. И когда второй раз у человека то же самое заболевание, лимфоциты памяти на него кидаются и начинают его душить. А есть наивные лимфоциты, которые заново начинают исследовать, медленнее исследуют антиген (любое вещество, которое организм рассматривает как чужеродное или потенциально опасное, — прим. ред.). И лимфоциты памяти начинают атаковать то, что им послано с позиции того, что они уже пережили как заболевание.
Что такое вакцина? Это малая доза заболевания для того, чтобы усилить лимфоциты памяти. А само заболевание — это сильный вариант того же самого заболевания. То есть вакцина наращивает количество лимфоцитов памяти. Но есть явления, при которых лимфоциты памяти, кидаясь на чуть-чуть изменившийся антиген, создают такой комплекс — антиген-антитело, — который хуже самого антигена. То есть самого заболевания.
— При каком условии это бывает?
— При небольшом различии структур, при которых одно к другому начинает прикрепляться не так, как надо. Это чаще случается с вирусами, реже — с бактериями. С какими-то заболеваниями удалось справиться. Кстати, люди, которые боролись с полиомиелитом, сначала справились, потом были предъявлены иски, начались процессы, они выплатили огромные деньги. Но все равно я считаю, что вакцина против полиомиелита — героическое открытие человечества. А перед теми, кто занимался разработкой вакцин в самом начале, — Пастером, Эрлихом, Кохом, Мечниковым — надо просто шляпу снять.
Но они же работали в основном с бактериями! А разница в размерах между вирусом и бактерией — как между комаром и арбузом. Кроме того, у вируса нет собственной системы воспроизводства, он использует систему воспроизводства организма, в который влезает. У бактерии есть, и в гниющем теле они бурно размножаются, поэтому жгли трупы от холеры, чумы. А вирус умирает вместе с телом.
С вирусами всегда хуже. Есть огромный опыт попыток создать вакцину против ВИЧ, который открыл тот самый Люк Монтанье. Этим занимались крупнейшие корпорации мира. Они несчастных людей в Африке нещадно кололи этими вакцинами, потом начали бить тревогу: «Мы колем, а болезнь усиливается». После вышел запрет на применение любых вакцин в сфере СПИДа. Позже выяснилось, что невозможно из-за этого эффекта антигена-антитела, из-за данного импринтинга создать и вакцины против лихорадки Денге, определенных модификаций менингита».
Есть книга Михаила Супотницкого «Биологическая война» (Михаил Супотницкий — российский микробиолог, полковник медицинской службы запаса, изобретатель, автор исследований по истории эпидемий чумы и других особо опасных инфекций, истории разработки и применения химического и биологического оружия. Заместитель главного редактора рецензируемого научно-практического журнала «Вестник войск РХБ защиты» министерства обороны РФ — прим. ред.). Очень серьёзная, приличная книга. Я автора не знаю лично, но думаю, что он военный биолог, который всю жизнь этим занимался. Он рассказывает совершенно ответственно о чужих работах в Америке, Австралии, Сингапуре, Корее, которые говорят о белом пятне вакцинации, этого соединения антигена и антитела. Ему тоже затыкают рот. Почему, что за кино?
А все эти академики, которые говорят о вакцинах, они это знают? «А мы проверяли, ничего такого нет». На ком проверяли? Как? Но мы можем честно ответить на все эти вопросы? Мы способны сесть и собрать небольшую конференцию и поговорить? Вы позовите этих людей, пусть они что-то скажут. Знаете, бывают ученые, которые все понимают, но говорят с разной степенью убедительности.
Я не говорю, что вакцины не нужны. Мы не хотим сказать: «Наука долой!». И, может быть, ваша вакцина замечательная. Но тогда хотя бы сделайте так, чтобы ключевые военные институты не осуждали вакцины своих же ведомств. Ну хоть между собой договоритесь! Мы не говорим о российских вакцинах. Наши лучше, потому что они классичны. И было бы странно из моих уст слышать, что эти все Moderna, Гейтс… что предлагаемое ими лучше, чем наша вакцина. Там изуверство начинается глобальное. Есть люди, которые считают, что можно с вакциной чип в мозг загнать. Когда-нибудь будет можно, но не думаю, что сейчас. Но кромсать геном — нехорошее дело. Это и президент РФ говорил, и Михаил Ковальчук (физик, президент курчатовского института, друг Владимира Путина — прим. ред.). Они говорят, что это надо сдерживать морально.
— К чему вы ведете? Коронавирус — фейк?
— Мы не отрицаем, что ковид — очень серьёзное заболевание. Только спрашиваем, какой процент в России умерших? И узнаем это с эпидемиологической, а не с гуманистически-моральной точки зрения. Мы говорим об издержках карантина, ведь все жизни одинаково важны, о специфике этого заболевания, а не о том, что его нет. Мы не ковид-диссиденты. Но мы на стороне нобелевских лауреатов Люка Монтанье и Майкла Левитта, а вовсе не на стороне чего-то, отдающего дикарством. И мы спрашиваем: «Почему вы не даете слова этим учёным — лауреатам нобелевской премии, иностранцам, рыцарям всех орденов и масонских лож? Кто вы такие, чтобы заткнуть им рот?»
— И кто же эти силы, по-вашему?
— Я бы соотнес это с другим явлением. Президент США Дональд Трамп — очень шустрый человек, такой веселый шоумен, вполне современный. И он не мог себе представить, что масс-медиа ему как ньюсмейкеру заткнут рот. Это было за пределом его представлений. Как так? Я император главной державы мира! Я главный ньюсмейкер мира! А вы мне: «Пошел вон! Фейк-ньюс!.. Вы мне затыкаете рот!» Тогда возник вопрос: кто затыкает рот императору?
— Мировое правительство, хозяева дискурса?
— Кто-то больше, чем император. Мы не говорим, прав Трамп или нет, а о свободе слова. Дальше он вылупил глаза и сказал: «Я готовился, победил, я бы ушел, ничего бы не делал. Но когда говорят, что в одном из округов проголосовал за Байдена 841 процент и когда среди проголосовавших есть люди 1800 года рождения, мертвые, которые встали из могил и голосуют, я же не могу это допустить! Я же не тварь дрожащая, чтобы сказать, что все хорошо. Кто это все делает?»
Вот я и спрашиваю. Кто-то же смог так наплевать на процедуры, что Трамп должен говорить, что он ждет от верховного суда мужества и мудрости. А исполнения закона ты уже не ждешь, это уже героично? Исполните закон! Люди давали под присягой показания, как именно шла фальсификация. Показания под присягой для американцев очень много значат. Так примите и рассмотрите! Оказывается, что за такое уже убивают. Чья диктатура устроила всю эту штуку? Так же и с ковидом.
— Специалистам по ковиду не дают слова так же, как и Трампу?
— Крупным учёным заткнули рот, а мелких пустили вперед. Но эта мелочь уже лгала и по свиному гриппу, и по коровьему бешенству, преувеличивая масштабы в 25–30 раз. А потом высшие должностные лица Великобритании говорили, что они уничтожили свое сельское хозяйство. В угоду кому и почему? Как говорит Горацио Шекспира: «О день и ночь! Все это крайне странно!» Я просто начал обнажать эти странности.
Мы считаем, что нужна вообще совершенно другая научная парадигма в той же медицине. Почему советская медицина уничтожила школу Ухтомского (Алексей Ухтомский — русский и советский физиолог, академик Академии наук СССР, создатель учения о доминанте, епископ Охтинский — прим. ред.), академика Сперанского (Алексей Сперанский — советский ученый-медик в области физиологии и патологии, академик АН СССР и АМН СССР — прим. ред.)? Он же не подпольный знахарь, но всю школу уничтожили в пользу адептов вакцинации. Почему была уничтожена психологическая школа Выготского (Лев Выготский —советский психолог, создатель культурно-исторической теории, основатель исследовательской традиции изучения высших психологических функций — прим. ред.) и всех остальных? Почему ее место занял Зинченко (Владимир Зинченко — советский и российский психолог, доктор психологических наук, профессор, академик РАО. Один из основателей инженерной психологии и эргономики в России — прим. ред.) с инженерной психологией? Что сделали со школой Михаила Лифшица (философ, эстетик, публицист, приобрел широкую и скандальную известность как обскурант и мракобес, гонитель всего прогрессивного в искусстве после того, как опубликовал в 1966 году в «Литературной газете» свой памфлет против современного искусства «Почему я не модернист?». Еще бо́льшую славу принесла Лифшицу вышедшая двумя годами позже книга «Кризис безобразия», которую называют библией антимодернизма. — прим. ред.), которого я лично не слишком люблю, но которая не есть дремучая ортодоксия? Что случилось с марксизмом, психологией? Что случилось с образованием? С медициной? Где все эти программы Бабаянца (Алексей Бабаянц — директор Высшей школы практической психологии, кандидат педагогических наук, психолог-консультант в сфере детско-родительских отношений, пропагандист гуманной педагогики — прим. ред.)? Где работы весьма уважаемого мною Александра Нариньяни (советский и российский ученый, кандидат физико-математических наук, член-корреспондент РАЕН, академик РАЕН, известен работами по искусственному интеллекту — прим. ред.) с программой «Старт-2» в Новосибирске, которая была закрыта у меня на глазах? Где всё? Это системный наезд?
— Связано ли это как-то с ковидом?
— То, что произошло с коронавирусом, лежит в одном типологическом ряду со всеми этими странностями. Недавно очень престарелый бывший руководитель военно-разведывательной космической программы Израиля сказал об инопланетянах (экс-директор подразделения минобороны Израиля Хаим Эшед, 30 лет отвечавший за военно-разведывательную космическую программу, ныне советник ведомства недавно заявил, что пришельцы уже на Земле, подписали контракт с США на проведение экспериментов на нашей планете — прим. ред.), а перед этим говорил уже больной Вернер фон Браун (германский и американский конструктор ракетно-космической техники, один из основоположников современного ракетостроения, создатель первых баллистических ракет. Штурмбаннфюрер СС. Считается отцом американской космической программы. Предупреждал, что угроза инопланетного вторжения будет использована для манипуляции обществом — прим. ред.) — тоже фигура немаленькая. И я скажу, что это либо социокультурное моделирование, либо что-то соседнее. Видел, как закрывали программу «Союз – Аполлон». По этой программе должно было начаться строительство стендов по испытанию термоядерных космических двигателей на Луне. Подобное нельзя было делать на Земле — полагали, что появятся промышленные армии. Вдруг встретились Брежнев и Никсон и было договорено все закрыть. Уже Брежнев умер, Никсон — тоже, а данная договоренность действует железно. Что за кино? Кто закрыл этот космос? Не хочу сказать, что такое делали ужасные зеленые существа с перепонками на ногах. Я спрашиваю: кто это сделал?
Ковид находится в одном ряду с данными странностями. Их гораздо больше, чем я назвал. Значит, внутри этих странностей нужно проводить исследования непропорциональностей между серьезным вызовом и бредовой реакцией на подобный вызов. И надо проводить исследования того, почему на крупнейших светил вот так наплевали.
Я этим занимаюсь как эксперт, системщик, методолог, который быстро должен разобраться и у которого есть широкий контекст. Но пусть спросят специалистов, тех, кто находится в 100-процентной готовности. Только вопрос: кто будет обобщать данные этих специалистов.? Тут же нужны междисциплинарные люди. Вся система моих вопросов была потому, что я попытался выделить другой кластер людей, которые не позволяют, чтобы науке заткнули рот.
— Кто же все-таки бенефициары ковида?
— Я несколько раз всерьез натыкался на некоторые следы. Во-первых, на следы всей группы в Форте Детрик, которая была взята из Японии и Германии. Они разрабатывали биологическое оружие так же, как Манхэттенский проект. Только Рузвельт Манхэттенский проект подписал сам, а эту затею химико-биологическую он списал на министра обороны Генри Стимсона: не хотел марать руки в этом. Возникло секретное заведение, где сидели «доктора менгеле» нацистского блока (Йозеф Менгеле — немецкий врач, проводивший медицинские опыты и жестокие эксперименты на узниках концлагеря Освенцим во время Второй мировой войны. После войны бежал в Латинскую Америку — прим. ред.), в основном японцы, потому что немцы занимались ракетостроением. И там сидел Вернер фон Браун. Его президент Кеннеди сделал руководителем космического проекта по высадке на Луну. Есть фото, где они идут почти под ручку. А потом Браун ухмыляется и говорит: «Мы этого Кеннеди кончили». Обнялся с гремучей змеей. Вернер занимался ракетами. А чем были заняты нацисты наиболее серьёзно? Биологическим оружием в Японии, где творили ужасы невероятные.
Ещё надо понимать, что определенные фильмы, иногда художественно не лучшие или средние, в советское время делались точно по аналитическим запискам КГБ. Просто давали записку: «Вот настоящее дело, теперь охудожнивайте». И были большие группы людей, которые охудожнивали аналитические записки. Мне, например, очень хотелось прочесть аналитические записки, на основе которых написаны произведения братьев Стругацких. Они же есть.
— Вы думаете, Стругацкие писали на основе записок?
— Я знаю, но скажу: «У меня такая фантазия», — лёг спать и во сне вдруг увидел этот бред.
— И Юлиан Семенов?
— Об этом даже не будем. И фильм «Мёртвый сезон» сделан по аналитическим запискам с конкретными лицами. Но для того, чтобы ни у кого не осталось сомнения (мало ли, вдруг авторы — люди легкомысленные), в начале фильма выступает Абель (Рудольф Абель — советский разведчик-нелегал, с 1948 года работал в США, в 1957-м был арестован, в феврале 1962 года обменен на сбитого над СССР пилота американского самолета Фрэнсиса Пауэрса — прим. ред.). А это раннесоветская разведка, которую я очень уважаю. Сухие, интеллигентные люди. Их можно пытать, а у них даже зрачок не будет расширяться. И он говорит, что это сделано по нашим материалам и это угроза человечеству. То, что они там описывают, — это и есть Форт Детрик и сопряженные лаборатории. Но самое интересное заключалось в том, что эти люди работали над изменением сознания, над психикой. Сегодня они занимались каким-то вирусами, а завтра — нейролептиками и чем-то еще.
Теперь это рассекреченные бумаги. ЦРУ публикует в широком доступе материалы — не конспирологи, питающиеся слухами, а специсторики смотрят документы. И на основе этих документов можно сказать, что группа Форт-Детрика имела сильный японский след. Корпорации этим занимались разные, но за спиной стоят японские фармгиганты. А в Японии нет самодостаточного бизнеса. В первом приближении за ними стоят якудза, группы, которые на самом деле руководят всеми президентами компаний или номинальными хозяевами акций. Есть трастовые документы, по которым собственность распределена не так, как считается. Это вполне может быть фактор, который управляет изменением мира. Давным-давно они вошли в контакт с американцами.
Вся эта идея управления через трансформирующие события стара. Но наиболее ярко она была подана министром обороны США при Джордже Буше Дональдом Рамсфелдом, который и перед этим был фармацевтом и потом стал фармацевтом. Он тогда сказал так: «Трансформирующее событие надо делать так. Мы будем говорить, что Китай нанесет биологический удар по нам и что мы в связи с этим меняем человечество, потому что надо спасаться». Это его слова. Есть документ, который называется «Красный рассвет». Рамсфелд ушел, а дело его живо — все эти Фаучи (Энтони Фаучи — главный инфекционист США, по его советам Трамп продлевал карантин — прим. ред.) и другие.
Средства массовой информации лихорадочно скупает фармацевтическое лобби, за спиной которого стоят нацистские, макрокорпоративные структуры. Они уже объединились. Мой ближайший друг, соратник, исследователь Юрий Вульфович Бялый (вице-президент по научной работе международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» — прим. ред.) посчитал, как быстро концентрируются основные средства массовой информации. Сколько у них хозяев? 200, 100, 50, 25. Как взрыв, стягивающий Вселенную в одну точку.
— За последние годы?
— В последние 20 лет. За эти годы в 5 или даже 10 раз стало меньше хозяев. Мы же понимаем, что это никакой не Цукерберг. Кто он? К нему придет начальник отдела ЦРУ и скажет: «Делай не так, а так». Цукерберг скажет: «Есть! Вы меня оставите живым? Спасибо», — и сделает всё, что ему скажут. Никаких вопросов. Как Америка управляется, мы знаем.
Трамп сказал про некое глубинное государство. Раньше об этом говорили конспирологи, теперь это сказал император. А что он имеет в виду? Почему в центре внимания оказалось убийство физика-ядерщика в Иране? А почему убийство крупного работника Моссада посреди Тель-Авива не оказалось?
— Это ответка Ирана?
— Конечно. На эту ответку будет тоже ответ. Мы существуем в быстро меняющемся мире. Каковы прямые результаты всего этого? Например, Китайская Народная Республика из ближайшего друга и партнёра, замечательного рыночного государства, великолепного промышленного союзника стала [для США] преступной коммунистической бандитской державой. Буквально. После Дэн Сяопина чуть-чуть побухтели про Тяньаньмэнь, а дальше: «О, Чайна! Америка! Мы вместе! Братья! Всё!» Теперь это преступный коммунистический Китай. Раньше они забывали про это, они смеялись, когда им говорили, что там коммунизм. Говорили, что там такой капитализм, что дальше некуда.
— Но вроде бы утихли антикитайские настроения.
— Ясно, что Байден этого не хочет. А кто такой Байден? Это ничто. Всем управляет Обама из офиса, который охраняется лучше, чем ЦРУ или Пентагон. А Байден шевелит пальцами еле-еле. А кто такая Камала Харрис? Просто агентесса Обамы и Сороса и очень даже неглупая баба. Что будет происходить дальше? И какова будет роль самого Байдена? Мы не знаем. Ему предписано жить, умереть, лечь в постель или имитировать, что он правит? За эти четыре года в США ничего не будет. Демократы никогда не занимались самой Америкой — только внешней политикой. Значит, с Китаем они как-то повернут.
Иран… Керри — это человек, который служит Ирану, мягко скажем. Это факт, который подтверждают иранские коллеги. Если Трамп находился под влиянием британского и израильского лобби, в основном израильского, и орали, что нужно бомбить Иран, то с Керри все будет совсем иначе. Трамп ненавидел Европу. Крайние консерваторы считают, что Антихрист придет из Европы и это будет президент Евросоюза, когда его назначат. Есть такой миф. Трамп ненавидел Европу как конкурента. Байден будет стелиться перед Европой, дружить с ней.
И еще отдельная тема — ислам. Мы не имеем в виду великую исламскую религию, тех, кто её исповедует. Мы жили и будем жить в мире с ними на территории России и во всем мире, мы хотим протянуть им руку. Мы про радикальный исламизм.
— Но почему-то именно при Обаме расцвел ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред.).
— Да. А что такое ДАИШ? Это иракские военные, которые никакого отношения к исламу не имели и которых американцы исламизировали и сделали из них структуру. А кто такой Бен Ладен? Выясняется, что невозможно создать сильную исламскую структуру для разрушения цивилизованного мира (того же Китая) в интересах США без того, чтобы не найти какое-то государство, которое возьмет на себя этот подряд. Бен Ладен провалился. Кстати, мои коллеги говорят, что у Бен Ладена начались неприятности с Америкой, когда он отказался тренировать уйгурских сепаратистов в своих лагерях.
Кому же передать подряд? Саудовской Аравии? Уважаемое государство, замечательные нефтяные, экономические возможности. Но с точки зрения военной мощи не канает. Иран? Невозможно. Афганистан, Пакистан? Не то. Китай ночует в этом Пакистане. Думали-думали-думали, что же делать, и поняли, что одна Турция. Нет другого заявителя с какими-возможностями, с флотом, авиацией, артиллерией. Турки при Кемале заявили четко, что они ограничатся Анатолией и никуда больше не пойдут, что у них национальное светское государство, а те, кто начнет проповедовать даже относительно мягкий ислам, им всё… Вдруг в одночасье военные сдулись. И появился гражданин, который говорит о Неоосманской империи. И вы уже видите на парадах, как стоят высокие военные и показывают знак «Серых волков». Это что за поворот?
— Для чего готовят их?
— Конечно, для удара по Китаю, но заодно и по России. Россия ближе. Теперь приходит Байден, все разворачивается. Китаю надо чуть-чуть поумериться. Ислам надо поддержать. С Европой необходимо дружить. А по кому бить? Против кого-то же надо дружить. Если против Китая нельзя, против радикального ислама нельзя, против Европы нельзя. Так против кого? Против Австралии? Новой Зеландии? Антарктиды? Ну ясно же, против России. И уже идут совещания представителей генштабов Турции и Украины. Уже говорится про Крым. А дальше я обращаю внимание духовных лиц весьма почитаемого мною ислама. «Серые волки» — это не исламская организация. А если они кому-то дурят голову, то пусть эти люди все-таки разберутся. Это языческая организация. И суфийские группы на нашей территории, и мягкий ислам в целом, и просто «классика» исламская должна понять, что займутся ею. Не она получит преференции, а займутся ею как повар картошкой. Сколько бы ни было проблем в отношениях между татарским населением и русским, они всегда жили в каком-то симбиозе. Этот естественный симбиоз есть условие существования всех.
Говорится о том, что дух Энвера-паши (военный министр Османской империи во время Первой мировой войны. Один из военных деятелей Турции, преобразовавших империю в современную Турцию, один из участников и идеологов геноцида армян в 1915 году — прим. ред.) возрадовался, потому что мы движемся к завершению его дела. А кто-нибудь помнит, какое у него было дело, кроме резни армян? Что еще? Экспансия на Северный Кавказ. А уж Крым — это святая святых пантюркизма. Когда мне говорят, дескать, давайте подружим Турцию с Россией, я отвечаю: «Гениально!» Ради этого стоит многим пожертвовать. Армению задвинуть на любые позиции. На Ближнем Востоке обеспечить эту дружбу. Но где дружба?
А теперь посчитайте военные возможности. Польша: миллионов 40 человек. Украина: миллионов 30. Турция: 80. Уже 150. Достаточно? Еще Румыния, прибалты на подхвате, Азербайджан, если он говорит, что един с Турцией. Это уже серьезно. Эта глубокая трансформация предполагает разгром России, разгром Китая, запугивание населения этими заболеваниями и установление такого порядка или беспорядка, при котором будут дикари и покорные рабы. Расчеловеченные, роботы и звери. А человеческое содержание должно уйти, потому что хозяева, которые все это делают, не хотят ничего подобного. И это очень напоминает…
— 30-е годы?
— Конечно. Неонацистская лодка всплывает. Но всё серьезнее. Я сейчас прочту свободно по памяти. «Это ты? Не отвечай, молчи. Да и что бы ты мог сказать? Я слишком хорошо знаю все, что бы ты мог сказать. Да ты и права не имеешь ничего сказать, кроме того, что ты сказал прежде. Так зачем ты пришел нам мешать? Ибо ты пришел нам мешать, и ты сам это знаешь. А знаешь ли, что будет завтра? Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это или только подобие Его. А завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня стоит перед тобой на коленях, будет подгребать к твоему костру угли. И ты это тоже знаешь.
Великий дух искушал тебя в пустыне, и сказано было, что он искушал тебя. Так ли это? А вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его таков: «Ты хочешь идти в мир и идешь туда с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого они боятся и страшатся, ибо никогда и ничего не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!
А видишь эти камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество, как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся хлеба твои. Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же это свобода, если послушание куплено хлебами? А знаешь ли, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а значит, нет и греха, а есть лишь только голодные. Накорми, а тогда и спрашивай с них добродетели! И никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными. И кончится это тем, что они придут к нам, мы будем загнаны в пещеры и скажут: «Лучше поработите нас, но накормите». И поймут, наконец, что свобода и хлеб земной вдоволь для всех немыслимы».
Это Великий Инквизитор Достоевского. «Братья Карамазовы».
Проект «Великий Инквизитор» не закрыт. Им занимались в Парагвае, где это было иезуитским псевдокоммунизмом. Данный проект всегда интересовал спецслужбы. И есть ли гарантия, что сегодня не соединились интересы фармы, масс-медиа и ими не управляет какой-нибудь такой проект крупный, который действительно хочет, чтобы человечество развалилось на части коротко- и долгоживущих?
Один крупный олигарх, имеющий внешнеполитическое влияние, мне кричал по телефону: «Скоро-скоро будем платить не деньгами, а сроком жизни. Представляешь, как заработают, когда им скажешь: плохо работаешь — 50 лет, хорошо — 150 лет. Ух, как работать будут! Человечество двинется семимильными шагами вперед». «Да, да, — кричал другой, — уже и превышение скорости света есть, мы вообще создадим новый мир!» Откуда я знаю, в какой степени неадекватны хозяева Гейтса? Не он сам, а его хозяева?
Кстати, дистанционное обучение — это разрушение человека. Я спрашиваю каждый раз в таких случаях: «Мы сможем научить их лучше или хуже арифметике или алгебре. А мы будем учить их благородству, человечности, солидарности, дружбе? А целоваться они тоже будут в компьютере?» Это уже не человек. Социализация провалена. Кому это нужно? Кто-то ее сознательно проваливает? И действительно тогда получается, что за этим всем маячит то, что называется врагом человека. Для религиозных людей это Антихрист. Кстати, тоже сложный вопрос, что он такое. Он же не Сатана. Это отдельный вопрос. Но для светского человека это другое.
Что говорит постмодернизм? Уничтожение логоцентризма. Слова не должно быть. А что должно быть? Вой и цифра! Конец проекта «Человек», конец проекта «Гуманизм», конец проекта «История». Мессия не пришел, никто не пришел, история кончилась.
— Вы имеете в виду трансгуманизм?
— А вот это уже отдельная тема. Трансгуманисты пытаются спарить человека с компьютером и создать различные модификации человека, которые сожрут все. Мы вообще находимся у очень серьезного эволюционного барьера. Никита Моисеев (советский и российский ученый в области общей механики и прикладной математики, академик Академии наук СССР и ВАСХНИЛ. Основатель и первый декан ФУПМ МФТИ. Основатель и руководитель ряда научных школ. — прим. ред.), я с ним разговаривал, считал, что человечество сейчас будет проходить такую узкую горловину, которая была между палеолитом и неолитом, и что этот эволюционный барьер хуже любой революции и любой катастрофы. Он огромен. И весь вопрос заключается в том, что будет происходить с человеком. «Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Что такое этот переход и как его хотят пройти? Его хотят пройти так, чтобы по ту сторону человека уже не было?
— Постчеловек.
— Да. Постчеловек уже не будет различать добра и зла, у него не должно быть ценностного ядра, он обязан действовать в цифре против слова, у него нет образного мышления. Все это исчезает, место занимает робот. И поэтому Гитлер — это детские игры по отношению к тому, что маячит на горизонте. И это будущее уже чуть-чуть приоткрывается с этим ковидом.
Есть такая история о крупном французском художнике Делакруа. Он Востоком интересовался. Как-то приехал в Турцию, где его принял паша. Паша говорил по-французски не хуже, чем Делакруа. Он знал все новости — балет, литература. Стол был сервирован так, как ни в каком ресторане Парижа. Паша сказал, что он восхищен творчеством Делакруа, только одно но. Он хочет чуть-чуть внести коррективы. Когда Делакруа пишет головы отрубленные, на пике, он изображает кусок шеи и потом пику, которая воткнута в шею. А на самом деле мышцы шеи при отсечении головы вбираются внутрь головы, поэтому обрубка этого быть не может. Делакруа сказал, что это вопрос спорный и он не хочет об этом так подробно. Дело же было за обедом. На что паша отвечает: «Что значит спорный? Али, иди сюда». Отсекает ему голову и говорит: «Вот видите?». Делакруа утром уехал. Смысл моей притчи понятен?
— Вы говорите, что на Западе специалистам затыкают рты. А у нас почему ничего не обсуждают?
— Здесь начинается самый больной вопрос. Если бы не ряд вещей, я бы давно поддержал существующий политический мейнстрим, потому что мне многое симпатично. Крым, поправки к Конституции, заявление о пакте Молотова – Риббентропа. Просто я не верю, что мы можем вписаться в мировой тренд. Я не верю ни во что, кроме выживания России в экстремальных условиях на основе мобилизации. Но если это так, то вся проблема пищевой промышленности, фармакологии и всего остального встает ребром.
Я не знаю, кто и каким образом готовит людей в вашем замечательном Иннополисе. И я не такой замшелый консерватор, чтобы говорить: «Не надо, оставьте всё, что было». Но я смотрю официальные сайты и документы и вижу, что руководит всем этим глава региональных российских программ господина Гейтса (по-видимому, имеется в виду директор Университета Иннополис Кирилл Семенихин, до 2015 года — директор департамента региональных продаж Microsoft в России — прим. ред.). Я не рву на себе остатки волос и не говорю, что он агент Гейтса. Мир диалектичен, но я точно знаю, что в конечном итоге те, кто работает с такими, как Гейтс, туда и будут двигаться. Они не выберут «Детский мир» вместо Гейтса, будут имитировать что-нибудь такое, а потом пойдут.
— То есть Россия идет в этом же тренде, поэтому и у нас тема замалчивается?
— Россия идёт в догоняющем развитии. Есть лидер — его догнать никогда нельзя. Нужно либо идти другим путем, либо отставать. Догоняющий всегда отстает. Россия идёт в догоняющем развитии и даже не по пути импортозамещающих технологий. Она следует по тому пути, который ей был предписан, когда сказали, что она войдет в западный мир, станет ориентироваться на него и что настоящее ЦК, центр, который даст задание Юстасу, будет находиться там.
Дело в том, что мы первородство отдали и работаем по их калькам. Мы отдали первородство не сейчас, а одновременно с переходом на линейную оптимизацию и все прочее, когда мне мои друзья госплановские говорили: «Ну всё, теперь линейно работаем, и теперь каждое новое открытие будем внедрять с помощью специального постановления Политбюро ЦК КПСС». Мы уже тогда начали разрушать все, что нас сильно отличало от них, под лозунгом «Не надо изобретать велосипед». А наступила эпоха, когда можно только изобретать велосипед, потому что все остальное — тот самый враг человечества. И это видно по тому, как он затыкает рты, что он делает, и так далее. Когда ты создаешь свой тренд, ты слушаешь своих ученых, а если ты идешь в их тренде, кто тебе эти учёные? Мало ли, что тебе говорит какой-то полковник, доктор наук, тебе важно, что говорит Фергюсон. Его весь мир слушает, и мы слушаем.
— А Лукашенко почему не послушал?
— Это отдельный разговор. Я наблюдал за теми, кто его делал. Там есть группы на Западе, кто его делал. Во-первых, потому что он маленький, но очень амбициозный (надо не быть как все). Во-вторых, он смотрит на Швецию. В-третьих, ему так удобнее. Если бы мы сказали, что мы не делаем, он бы ответил: «А я сделаю». У него дух противоречия, как у подростка с отцом. Поступи наоборот.
И не в том же дело, чтобы сказать: «Сколько умрёт — сколько умрёт». Лечить надо. Постепенно медики нащупывают очень серьезные препараты, которые действительно в серьезных случаях лечат. Все уже поняли, что с этими ИВЛ дело плохо, потому что легкие перестают работать, а дальше неизвестно, что происходит.
Я ненавижу людей, которые, чуть-чуть нахватавшись, всех учат жить, и я не собирался быть в их числе. Я просто хочу дать слово корифеям. И надеюсь, что не мытьем так катаньем оно будет услышано. Вот сейчас карантина нет, а я знаю, что его опять хотели сделать очень жестким, и получили серьезный отлуп с самого верха.
— Если Россия вступит в противостояние с теми силами, о которых вы говорите, она выдержит?
— Может выдержать, только если заявит альтернативный мегатренд и объявит внутреннюю идеологическую мобилизацию. Если такая форма возобладает и если в обществе найдутся группы, готовые стать локомотивом изменения тренда, и эти группы начнут защищать государство, а не политиканство, тогда, может быть, у России есть будущее.
Конечно, дай бог, если наше руководство станет умело маневрировать и комбинировать какие-то средства, экономические интересы с чем-нибудь еще и будет плыть в этом бурном море, не натыкаясь на рифы. Тогда пусть будет так, как есть. Я хочу, чтобы наша страна существовала, даже если мне кажется, что она существует в крайне неправильном состоянии. Все равно это моя любимая страна и она должна быть. Если ты любишь женщину, а она ведет себя неправильно, любовь же на этом не кончается. Но я считаю, что рано или поздно этот разрыв между способом существования России и растущими нагрузками станет терминальным.
Вот стол. Я могу на него встать. Он может накрениться. Но я не могу на него поставить танк Т-34. Но было бы глупо, если мне предстояло бы съесть форель, а я бы вместе этого стола поставил железобетонную чушку, на которой может стоять танк Т-34. Существующий мир с его нагрузками — это форель, которую надо есть на деревянном столе, или танк Т-34, который надо ставить на бетонную плиту? Для меня это всё больше танк Т-34. А я вижу, что все совершенствуют модель стола. Огромное количество людей, которые совершенствуют стол. Если действительно на нем нужно есть форель, то кому я нужен? Я сам себе не нужен с этими бетонными построениями. А если все-таки эти нагрузки таковы, какими я их считаю, то что нужно? Чтобы погибель была явлена. В этот момент Россия удержится, у нее будет время на то, чтобы трагически осознать свою ошибку и изменить парадигму? Или это время уже будет пропущено? Лучше говорить заранее на этом языке. Он не алармистский, он аналитический. Но он, конечно, призван перевести все с понятия обеда с форелью на понятие бетонной плиты.
— Сколько осталось запаса прочности для стола?
— Я скажу простую вещь. К Донецку подтянуто, по данным ОБСЕ, около 300 единиц тяжелой техники, а по нашим данным — более 500. Три человека — Зеленский, начальник генерального штаба и министр обороны — перепихивают начало войны друг на друга. Может быть, они будут перепихивать долго. Но все уже готово, технику подтянули. Теперь они двинутся, дальше — принцип домино. С момента, когда они двинутся, не ответить нельзя, потому что это мгновенный политический кризис у нас.
— То есть будет горячая война? Не холодная?
— Это уже всё. Как только они пойдут, как только двинутся 800 единиц бронетехники (которые подтянуты к этому моменту плюс действующие), о какой холодной войне вы будете говорить? Всё, надо или отвечать по полной, или нет. А поставят ли беспилотники Украине турки или нет? А если они еще подкинут людишек и Польша подкинет? И что будет? За этим будет стоять Запад. Байден приходит, у него все построено на войне с Россией. Здесь нагрузки увеличатся. Он говорил, что адские санкции будет применять. Россия настолько неуязвима, что какие санкции ни принимай, нам только лучше? Да, если мы обеспечим автаркию и национализацию промышленности, если мы разовьем все жизненно важные отрасли.
Но даже не это важно. А если здесь начнется буза? Она будет останавливаться как на Поклонной горе? Я вам говорю как человек, который имел самое непосредственное к этому отношение: второй раз войти в одну и ту же воду нельзя. Те, кто говорит, что можно, пусть попробуют, но без меня. Нужно применять совершенно новые подходы. Нельзя дважды применить одну и ту же стратегию в совершенно новых условиях. А если там будут какие-то украинско-майданные рефлексии в сторону бутылок с горючей смесью, тоже будем стоять и митинговать? Дай бог, чтобы не было.
Дальше, заявили: Армения в ОДКБ. Заявление [президента Азербайджана Ильхама Алиева] о том, что Ереван и Севан — «наша территория», как надо принимать? Армения же существует, у неё армия есть. Она что, не дернется, когда ей скажут, что надо отдать Ереван? Дёрнется. Она в ОДКБ, дальше что? Я в этом смысле считаю, что существующая власть не худшим образом маневрирует в этих все более и более осложняющихся условиях. Но условия-то осложняются, а маневрировать становится все более и более трудно, и в какой-то момент разница между усложнением и самой парадигмой маневрирования будет исчерпана, и тут окажется, что все совсем не в таком шоколаде, как кажется.
С кем ни говоришь, отвечают: «У нас все в шоколаде». В каком смысле? Мне уже ночами снится этот отвратительный шоколад. Что вы говорите? Общайтесь с народом на языке беды, выживания и покажите, что вы не закрыты от него в чудовищных виллах монструозного типа с 7-метровыми алюминиевыми заборами. Живите единой жизнью или вовремя мягко отманеврируйте «туда» и оставьте здесь разбираться тех, кто готов разбираться. Но происходит-то другое. Всё в шоколаде.
— У элит?
— У всех. Называешь размер пенсии. Они: «Да так не бывает!» И так далее, и тому подобное. Они что, не понимают, что карантин в малогабаритной квартире и карантин на вилле — это разные карантины? Не понимают, что их-то дети в частных школах, а другие будут продолжать обучаться дистанционно? Не понимают, что может начаться с этой вакцинацией?
— Бунт?
— Конечно. Вы посмотрите, что в Европе творится. Притом, что западное общество очень умеренное. А в России долго терпят, потом резкий скачок. Мы ждем, когда выборная ситуация посадит Думу образца 1999 года? А мы понимаем, что это будет в новых условиях? Я считаю, что разговоры о том, что «все в шоколаде, прорвемся» — это самоубаюкивание в условиях нарастания опасности. Не потому, что мне не хочется, чтобы успешной оказалась стратегия маневрирования. Мне очень хочется. И не потому, что мне что-то надо (мне ничего не надо, кроме того, что у меня есть), а потому что я хочу, чтобы эта страна существовала. Я прекрасно понимаю, что будет со мной и моими друзьями, если она начнет рушиться. У меня есть метафизический, экзистенциальный и сугубо шкурный интерес, чтобы все это выжило.
— Вы упомянули поправки к Основному Закону. Новая Конституция переучреждает новую Россию?
— Конституция — это хорошо. Я все изменения поддерживаю, как я очень решительно поддерживаю то, что именно президент России выступил по поводу пакта Молотова – Риббентропа, а не поручил это президенту Академии наук.
Но я вспоминаю героя Чехова, который говорил, что написал трактат о вреде некоторых насекомых: «Дочерям очень понравилось, особенно про клопов. Я же прочитал и разорвал, потому что пиши или не пиши, а без персидского порошка (средство от насекомых — прим. ред.) не обойтись». Потом делал паузу и говорил: «У нас дома даже в рояле клопы». Смысл моей цитаты понятен? Конституция — это трактат о вреде некоторых насекомых. Вот персидский порошок. А что с насекомыми?
У меня деда расстреляли в 1938 году. Я совершенно не хочу крови и прекрасно знаю, что когда она начинает литься, то доминирующим героем, осуществляющим репрессии, является человек, который хочет хапнуть участок земли у соседа, а не идейный фанатик даже. Но каким-то способом это будет сочетаться — трактат с клопами? Или не будет?
— Вам не кажется, что Путин проводит мягкую трансформацию? Конституция, вот Чубайса отодвинул…
— Что значит отодвинул? Он его скорее направил на стратегическое направление и понятно почему. Он виски, содовую, кофе или чай пьет с каким-нибудь Goldman Sachs. Они вась-вась, можно сесть, поговорить и как-нибудь чего-нибудь отманеврировать. Когда-то Сталин, конечно, грубо, но совсем не бессмысленно сказал Надежде Константиновне Крупской (которая настаивала, что она одна знает Ленина), что спать с вождем — это не значит знать вождя. Это все обсуждали. А на самом деле Сталин говорил о рефлексии и перцепции. О прямом непосредственном соприкосновении, — которое, конечно, важно — и рефлексии. Так вот рефлексия говорит, что Васька слушает да ест, и Goldman Sachs будет сколько угодно Чубайса слушать.
— То есть мягкой трансформации путинского режима вы не видите?
— Я хочу, чтобы проснулся сам Путин. Я верю, что у него нет отступного. Может, у Чубайса есть, а у него нет. И я хочу, чтобы проснулись остальные и чтобы это просыпание превратило стол для поедания форели в бетонный надолб, который выстоит. Я хочу, чтобы внутри этого дела не было того, что было во время Первой Мировой войны — когда для одних рестораны и рысаки, а другие гниют в окопах. Не будет так жить страна, это проигрыш. Вполне можно проиграть. И что, мы будем применять ядерное оружие? Я не призываю всех надеть форму и начать маршировать с утра до вечера, но какие-то трансформации в условиях предощущения беды должны быть, и они должны касаться общества. Институты государственные не выдержат: они очень много значат, но одних их недостаточно. Изменения Конституции прекрасны, если они будут преобразованы в дело.
— Не утихают разговоры о трансфере власти, о проблемах со здоровьем Путина. Есть ли основа за этим?
— Нет основы. Абсолютно здоровых людей нет никогда. Абсолютно здоровый человек — это плохо обследованный больной. Но никаких медицинских ограничений [для управления страной], как вы видите, нет. Зачем это говорится, понятно: все должны находиться в состоянии неопределенности. Есть один, не хочу даже его называть, мудрец аналитический, давно вне страны находящийся, который говорит, что Путин хочет, как олигархи, в белом пиджаке ходить, иметь миллиарды и на яхте плавать.
Когда хотят в белом пиджаке ходить и на яхте плавать, не сажают в тюрьму Ходорковского и не выгоняют из страны Невзлина и Гусинского. Уже не поплаваешь. Это бред. Но он говорит, и все повторяют. Потому что нет никакой самостоятельности мысли. Дальше начинается: «У него триллионы, секстильоны». Зачем? Он человек власти. Что он с ними будет делать? Все эти гигантские суммы — это же цифры в компьютере. Написал, стер. Средства мировой игры? Как фишки на столе для игры в покер? Они же не нужны для жизни. Если бы когда-нибудь хотелось поотдыхать, собрал бы олигархов, а вместо того, чтобы с ними ссориться, сказал бы: «Ребята, по 100 лимонов вот сюда, буду делать все, что вы скажете, через четыре года уйду». Это же другая формула и другой человек. Неужели не видно?
— Видно, что он бесконечно одинок. Почему нет корпорации?
— У него был круг надежных людей. Он знает их как облупленных и съел с ними пуд соли, но пока он не стал президентом. Он подрабатывал водителем на машине, и они вместе пиво пили. Он их знает, а остальных — нет. Темна вода. Когда к нему приходят, а он президент, все хотят ему понравиться, и все лгут. И он в этом убедился твердо. У него есть ближний круг. А из этого круга один за другим выбывают.
У меня книга написана, и статью на эту тему подписывали в газете «Завтра». Последняя подпись Крючкова была. Прочитал неопубликованную статью, сказал: «Мы их переиграем», — и умер. Мы о чем просили? Не устраивайте свару между несколькими чекистскими группами. Не надо. Чем кончилось, где все эти группы? Где эти люди? Их никого нет! И это еще не финиш. Еще не вечер. Скоро еще кого-нибудь не будет, если я что-то понимаю в происходящем. А зачем было это делать? Откуда эта ненависть?
Или эта ненависть к ЦК КПСС. Были люди практических дел, а там наверху сидели какие-то идиоты и что-то камлали полумертвыми голосами. Суслов и компания — про какую-то идеологию. Спасибо, хватит! Они этого не хотят и держатся какого-то прагматического уровня. В какой-то момент на прагматическом уровне они вызревают как крупные субъекты экономико-политической игры и начинают сталкиваться. И тогда любой мастер, задающий правила игры между фигурами, создаст все что угодно, любой конфликт. Теперь на этом столе стоят 12–15 групп, находящихся в сложных отношениях. Между ними надо организовывать равновесие. А как?
Я очень хорошо знаю, что это такое. Я на некоем микропримере знаю, что надежность выше эффективности. Один знакомый банкир взял к себе бывшего замминистра финансов СССР как самого эффективного. Тот гениально собрал 30 миллионов или 40 миллионов долларов, гениально перевел их в Лондон и туда уехал. И сказал: «Ку-ку». Нет надежности — нет ничего. А как ее обеспечить? Это трагедия личности. И не его [Путина] одного. Такие трагедии история знает с давнишних времен.
— Идеология должна обеспечивать другой принцип управления?
— Идеология нужна тогда, когда она может быть мотивом для реального действия. Как говорилось, марксизм — не догма, а руководство к действию. Смысл заключается в том, что нужны люди, для которых эта идеология будет что-то значить, которые станут на нее ориентироваться и заставят ориентироваться других. Транслируют ее, и зажгут ею сердца. Иначе это будет поздний Советский Союз. Его группы уже не никак не были мотивированы идеологий, оказались не способными ее развивать. Но они сидели на ней и тряслись как Кащей над смертью и ее убивали. Мои левые друзья назвали Суслова убийцей смыслов. И вот, так не надо. Там же двусмысленностей очень много. К новой идеологической двусмысленности вернуться нельзя.
Теперь Путин, как я понимаю, ждет, когда наступит острый процесс. Он доверяет одному — своему политическому инстинкту, и достаточно безошибочно. Это ситуационное реагирование в условиях кризиса. Посмотрите: как все ни трагично и ни небезусловно, карабахский регион находится в зоне русского влияния абсолютно при том, что все согласовано и с азербайджанской стороной. Это же сделано — значит, в какой-то момент этот прыжок был довольно эффективным. Не было бы этого, не было бы Путина 20 лет. Коммунисты все орали: «Ельцин — пьяное ничтожество». Я говорил: «Он вас сделает одной левой. Уж лучше скажите, что он гений, и поэтому он вас так делает».
Путин очень сильный лидер этого стиля. Но у данного стиля есть как сильные, так и слабые стороны. И не дай бог, чтобы эти слабые стороны стали перевешивать, а это зависит от ситуации. Он может пассами, гипнозами, экономически интересами держать Эрдогана на привязи? Прекрасно. Пусть держит. А, по-моему, он сорвется с этой привязи. Там есть другие, которые тоже хотят его спустить с поводка. Тогда будет плохо.
— Но Путин самостоятелен?
— Он самостоятелен. В рамках своей картины мира, в рамках своего мировоззрения, своего подхода.
— То есть Россия все-таки без внешнего управления, жёсткого или мягкого?
— Это совсем другое. Бюрократия считает, что она купит поддержку активных политических групп. Но у них что, больше денег, чем у Сороса?
— А их уже купили?
— Да. Соросятники — это статус. Это не только прямая коррупция. Тебя уважают, на конференции зовут, типа как учат, к кому-то подводят. А здесь что? Россотрудничество будет конкурировать с Соросом? Я хочу посмотреть на результат. Ничто не соответствует. Экономика не соответствует. Идеологического драйва нет. Тут проигрыш понятен. Бюрократия не решает задачу, она осваивает ресурс.
— Если подвести итог главного события года, эпидемии коронавируса, его бенефициары ведут к неонацистскому Интернационалу?
— Я считаю, что неонацистское и что-то хуже, чем неонацистское, готовится. Всплывает какая-то лодка — гностическая или нацистская — или проект «Великий инквизитор». Это очень мощные структуры, которые хотят подмять человечество, «железная пята».
Есть важный тезис «Сути времени», который никто не понимает. Чем мы отличаемся от классических коммунистов? Коммунисты считают, что после капитализма будет коммунизм. А мы полагаем, что посткапитализм хуже капитализма, и он уже наступил. Посткапиталистический хозяин — это не Крупп, не Шифф и не Рокфеллер. Это цифровой паук. Это ультрамонокапитализм, если говорить по Каутскому. Капитализм кончился, он дегуманизирован. Как говорят близкие коллеги Зиновьева, он мог доказать, что Маркс считал капитализм не формацией, а переходным периодом от гуманизированного феодализма к дегуманизированному. И новое Средневековье уже настало. Это не капитализм. Семья, частная собственность, государство… нет ни того, ни другого, ни третьего. Государства разрушают, семью скидывают, частная собственность — какие-то три процента акций в каком-то международном фонде. Какая это частная собственность? Где хозяин? Этот паук посткапиталистический темный плетет паутины, а что-то еще более темное стоит за его спиной. Я так считаю. И в этом я уверен. Ковид такой или другой — я в этом не специалист. Я эксперт. А что касается паука, я его исследую уже лет 40, и я тут много знаю.
— Чем закончится ковид как трансформационное событие?
— Тем, что человека ввергнут в еще большее одиночество, где он будет наращивать отчаяние и деструкцию, с разрушением существующих связей, диссоциацией и огромными экономическими издержками, а также концентрацией капитала в руках новых групп, доминированием фармы и ее хозяев, которые будут соединяться с информационной диктатурой. Уже сейчас выстраивается новый контур власти.
— То есть через полгода это все не закончится?
— Нет-нет, нет. Это теперь придется демонтировать с очень большими усилиями.
— COVID-19 как событие надолго?
— Да. Человечество попало в ловушку. Его напугали и хапнули. Подмяли. Страх — это же вообще страшное дело. Рузвельт когда-то говорил, что нет ничего страшнее страха.
— Вы атеист, как мы поняли?
— Я не атеист, я светский человек.
— Светский советский человек, в хорошем смысле слова?
— Я считаю, что существовала советская цивилизация, и коммунизм — это пробуждение высших творческих способностей в человеке, а не обжираловка для всех. Я не типичный советско-коммунистический человек. Я считаю, что есть политическая вера, гражданская вера, экзистенциальная вера. Я верующий человек, но не являюсь канонически религиозным.
— А есть ли у вас позитивный образ будущего для России, Сергей Ервандович?
— Да. И он сейчас актуален. Он состоит в том, что России нужно не техноцентрическое развитие, а такое, которое можно назвать симфоническим, антропоцентрическим. Осью развития должен стать человек, а не машина. А человек будет применять и развивать машину. У нас есть для этого заделы, и тут России нет равных в мире. Вообще, в разделении труда роль России — не нефть, не газ и даже не армия. Ее роль — новое слово. От нее все время его ждут. И сейчас — тоже.
Беседовала Ольга Вандышева
Публикация: БИЗНЕС online
