"Предложению принадлежит все то, что принадлежит проекции; но не проецируемое. Следовательно, - возможность проецируемого, но не оно само. Следовательно, в предложении еще не содержится его смысл, но, пожалуй, лишь возможность его выразить. ("Содержание предложения" означает содержание осмысленного предложения). В предложении содержится форма его смысла, но не его содержание." (с)
Из данной цитаты мистера Витгенштейна можно выявить одну из множества закономерностей: всякое слово (нас интересует русское слово) изначально содержит в себе некое противоречие, которое не позволяет показать чистое явление (чистый смысл), оно же является имманентной составляющей всякого слова и увеличивается с течением времени, в связи с непрерывным изменением явления. Рост противоречия между суммой слов (языком) и суммой явлений (происходящим) может происходить по "внутренним" причинам - отсутствие преобразования изнутри языка, и "внешним"-столкновение происходящего одного источника(цивилизации) с происходящим другого (происходящее - не реальность, а трансцендентальность), параллельно, столкновение языка одной цивилизации с языком другой.
Глобализация и технический прогресс вывели языковые столкновения на качественно новый уровень, так как (или оттого) изменение происходящего приобрело новое качество - качество ускорения, а не качество скорости. Это новое качество конфронтации между языками подразумевает некий новый подход в преобразовании языка, которого у нас нет.
Когда-то отношение к нашему языку приобрело многомерный религиозный характер, и тут, как во всяком религиозном восприятии, была скрыта опасность его превращения в примитивный, догматический вид, последнее, в свою очередь, есть отказ от сложного содержания, в пользу неизменной, на первый взгляд, понятной формы. Догматическое восприятие языка подразумевает его неприкосновенность и, так называемое, "естественное" существование, вместо преобразования - "искусственного" существования (искусственный, нужно отметить, от слова искусство, а не от слова инородный), что вредно для языка. Это догматическое, неподвижное, двумерное, бездейственное восприятие русского языка рано или поздно может нанести ему непоправимый ущерб. Сегодня мощь нашего языка сложно переоценить и, конечно же, нельзя говорить ни о каком кризисе языка, но определенные посылы, которые в большей своей части связаны с "внешними" причинами, уже можно наблюдать.
Мы не говорим о проблеме создания единичного нового слова, которое будет являться проекцией новой теории (новой мысли), которое будет неким новообразованием на происходящем и, параллельно с этим, на языке, на которое еще не подействует историческое время, отчего оно будет иметь в себе минимальное противоречие. В этом случае действительно нет никакой сложности в создании понятийной, фонетической оболочки (хотя,вопрос фонетики так же имеет большое значение, но это отдельный вопрос). Мы говорим о проблеме некой уже существующей общей языковой (понятийной) субстанции, содержащей в себе множество зараженных, а зачастую, и мертвых клеток, которые стали таковыми под воздействием "внутренних" и "внешних" факторов. Нынешний "естественный" подход заключается в пассивном принятии и фиксации новообразований (очередная конформистская перепись словаря) . Нужно же охватить как можно большую часть понятийной субстанции в целом из одного центра, "искусственно" зафиксировать проблемные ячейки, например, такие , как: свобода, государство, религия и огромное множество других, с которыми произошли мощнейшие метаморфозы, и далее осуществить необходимый комплекс мер: разобрать понятие на атомарные части, выявить противоречие, создать новую вспомогательную ячейку для максимально возможного нивелирования противоречия и т.д. Или, например, возможен вариант полного отказа от слова с пометкой "устар.", и вместо него создание абсолютно новой ячейки или какой-либо другой комплекс мер, но принципиально подобный, и в конце весь этот процесс должен завершаться мощнейшей информационной протекцией уже обновленной понятийной структуры. Конечно, забегая вперед, принцип решения этого вопроса, заключается в некой совокупности обновлений или в тех же новообразованиях, о которых сказано выше, но принципиальное различие в постановке задачи между единичным и суммарным подразумевает различный подход к ее решению и самое решение.
Новое качество мира вывело организационный вопрос на лидирующую позицию, потому как при увеличении контроля над явлением развитие явления переходит из условно "естественного" вида в условно "искусственный", и потому будущее слова (русского слова) будет зависеть напрямую от решения организационного вопроса и вопроса институтов. Как может показаться из последнего предложения: слово есть следствие явления, но мы можем сказать обратное, что явление есть следствие слова - и этот вопрос, который является метафизическим и фундаментальным,вызывая боязнь нарушить принцип "бритвы Оккама", мешает искусственному подходу к слову. Всё дело в том, что пытаясь выяснить причинно-следственную связь в системе "явление - слово" или "мысль - слово", мы стремимся выяснить осмысляемую причинно-следственную связь в широком смысле общего ("атрибута"- Спиноза), и оттого мы хотим увидеть то, чего нет; осмысляемая причинно-следственная связь существует, в этом смысле, только в частном. К слову сказать, мысль нашего гениального деятеля о том, что кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя "натыкаться" на эти общие вопросы - применима и имеет практический смысл только в любом частном случае. Наша же система "явление - слово" является общим случаем (в самом широком смысле), и потому полнота решения этого вопроса будет зависеть от суммы частных решений. Вывод: начать совершенствовать язык можно не иначе, как с частного случая, количество и качество решений частных случаев будет определять качество нашего языка, находящегося в прямой зависимости от размеров и качества источника его преобразования (института, который будет инструментом решения той самой общей задачи, в котором должна аккумулироваться социальная воля, следствием чего будет наличие информационных и других необходимых возможностей), и, как следствие, качество нашего происходящего.
