Что касается главной мины, недоразорвавшейся в прошедшем году. Это наши вроде бы как уже выясненные отношения с Западом. А точнее, с глобальным регулятором — США. Отношения эти вроде бы как окончательно выяснены. Вот это «вроде бы как» и вносит значительную дозу неопределенности и хаоса в процесс принятия решений по всем существенным направлениям. Есть два императива, из которых должна исходить российская политика в отношении наших бледнолицых братьев.
Первое. Санкции введены навсегда. Во всяком случае, в представлении действующей администрации США и подавляющей части американского истеблишмента.
Второе. Принято решение нас душить. До смертельного исхода. Но душить медленно (это принципиально важно), чтобы мы по ходу не брыкались. Чтобы, когда мы сообразим, что это действительно смертный приговор, брыкаться было уже поздно. Поскольку ущерб от нашего брыкания даже в локальных формах представляется неприемлемым для организаторов удушения. В этом и суть войны нового поколения, направленной на удушение неконтактными средствами. С помощью инструментов, находящихся в распоряжении глобального регулятора.
Для этого удушение должно сопровождаться намеками на возможность ослабить удавку в случае правильного поведения и даже, возможно, периодическими, легкими ее ослаблениями, что должно подкреплять позиции пятой и еще более шестой (встроенной в действующую систему власти) колонны. Мол, смотрите, если не брыкаться, то ведь и подышать дают. На самом деле эти императивы диктуют для России в первую очередь актуализацию доктрины взаимного гарантированного ядерного уничтожения как действующей политики, являющейся единственным, по сути, шансом на мирное существование и возможное восстановление нормального сотрудничества в будущем. Предоставляя России выбор между смертью и ничьей, Запад должен осознать, что делает суицидальный выбор. Для чего полезно исключить в его политическом сознании возможность предполагать, что Россия между ничьей и смертью выберет смерть.
...Отказ от открытого применения силы против киевской хунты, начавшей гражданскую войну в Донбассе, был ошибочным. Действительно, в апреле, сразу после объявления пресловутой «АТО», Россия имела все формальные и практические основания для такого вмешательства. Президент имел законное право применения силы на Украине, которое исходило из нашего понимания незаконности государственного переворота 21 февраля и сформированного на его основании неонацистского режима. Дееспособные государство и армия на Украине на тот момент отсутствовали полностью. А право (и даже обязанность) защитить от расправы, в том числе с помощью тяжелого вооружения, мирное население юго-востока у России присутствовало исторически, юридически и прецедентно. Казалось бы, тогда принуждение к миру не столько киевского режима, который рухнул бы немедленно, сколько его прямых кураторов могло бы быть достигнуто минимальной ценой.
Однако все сильны задним умом. На тот момент решение действующей администрации превратить украинский кризис в инструмент принуждения России к капитуляции перед единоличным мировым хозяином было отнюдь не так очевидно. До сих пор часть этой администрации демонстрировала как раз волю к компромиссам, к свертыванию тотального американского присутствия (что, кстати, демонстрировалось в отношении Грузии, Сирии и Ирана). И никаких оснований быть уверенными в том, что Обама окончательно слетел с катушек, на тот момент не было. А параметры такого компромисса Россия сформулировала еще до перехода украинского кризиса в силовую фазу и продолжает формулировать сейчас. Это та самая нейтрализация и федерализация Украины при условии возвращения Крыма России. Это действительно очень серьезный компромисс со стороны России. И это по-прежнему единственно возможная формула существования целостного украинского государства в нынешних границах под жесткими международными гарантиями. Это могло бы стать основой новой европейской безопасности. Но, скорее всего, не станет. Поскольку Соединенные Штаты не заинтересованы ни в какой формуле реального восстановления мира на юго-востоке. Поскольку этот конфликт для них самоценен как инструмент вовлечения России в конфронтацию.
По материалам business-gazeta.ru
