Преображение Иосифа

35-летний административно ссыльный Иосиф Джугашвили в марте 1914 года оказался в полярном станке Курейка, где ему пришлось прожить более тысячи дней.

Он уже 13 лет находился на нелегальном положении. Из них половину — в тюрьмах и ссылках. За его плечами 8 арестов, 6 ссылок, 5 побегов. У него не было имущества, не было положения в обществе. Его 7-летний сын практически не видел отца, а несчастная мать утирала слёзы по единственному сыну. У него не было даже имени собственного: фальшивые паспорта Гайоза Нижарадзе, Оганеза Тотомянца, Захария Меликянца, Петра Чижикова, Ставроса Пападопулоса; да партийные псевдонимы, самый известный из которых "Коба" — благородный мститель.

А ведь всё могло быть иначе, и он имел шанс стать не просто уважаемым человеком, а значительной фигурой в империи. Он преуспевал в учёбе, проявлял талант в занятиях живописью и драматургией. Получил признание как поэт, хотел стать писателем. Обладал блестящими музыкальными способностями: был певчим и регентом в церковном хоре, пел ради заработка на свадьбах.

Он принял волю матери, мечтавшей о церковной карьере сына. Одиннадцать лет провёл в православных духовных учебных заведениях. Мог стать и епископом, если бы принял монашество. С такими способностями он точно был бы протоиереем в соборе и преподавателем в семинарии.

Не явившись на последний семинарский экзамен, он получил диплом об образовании, позволявший работать учителем. Он мог бы просвещать сельских ребятишек или сделать карьеру, как сын портного Илья Ульянов, выслуживший чин действительного статского советника, равный армейскому званию генерал-майор или придворному — камергер.

В детстве он мечтал быть сельским старостой. А мог бы стать и чиновником. В феврале 1892 года священники привели воспитанников духовного училища посмотреть на публичную казнь крестьян. Юный Иосиф сочувствовал казнённым. Он сказал друзьям, что хочет стать чиновником, чтобы решать проблемы бедных людей. В 14 лет он начинает воображать себя народным мстителем, борцом за справедливость и вести себя соответственно в духовном училище, а затем в семинарии. Семинаристы дали ему прозвище "Царь Давид" — защитник угнетённых.

Он мог бы стать метеорологом или астрономом. Три года работал вычислителем-наблюдателем в Тифлисской физической обсерватории. Но уже в это время вёл активную пропагандистскую и просветительскую деятельность в рабочей среде, создавал революционные ячейки среди железнодорожников, а позднее — на предприятиях Ротшильда. Хотя имел возможность поступить к нему на работу и стать, например, управляющим завода.

Он мог вообще "зарыть" данный Богом талант и пойти по пути отца — сапожного мастера. Или быть виноградарем, как дед Вано. Или — пастухом, как прадед Заза Дзукаев. А, может быть, садовником, как другой дед Георгий Геладзе. Это лишь альтернативные версии жизни. Судьба и Божий промысел распорядились недюжинными способностями молодого Иосифа Джугашвили иным образом.

В 1901 году Иосиф Виссарионович из-за угрозы ареста перешёл на нелегальное положение. Теперь его уже не называли детским именем Сосо — уменьшительно-ласкательным от Сослана (Сосруко), богатыря из камня и стали, главного героя нартского эпоса. Он стал "кавказским Лениным", революционным героем — человеком, готовым на любые трудности и лишения ради мечты о счастье и справедливости.

В 1931 году в интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу на вопросы "Что вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?" Иосиф Сталин ответил: "Нет. Мои родители обращались со мной совсем неплохо. Другое дело — духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма".

Революционное подполье позволило ему отчасти реализовать свои таланты организатора (он создаёт типографии и газеты), литератора (пишет многочисленные статьи), оратора (выступает на многотысячных митингах).

Жизнь в постоянной опасности научила разбираться в людях — царская охранка массово внедряла к подпольщикам провокаторов и агентов. Научила настоящей дружбе и верности. В самом конце ХIХ века Иосиф Джугашвили познакомился с М.И. Калининым (высланным из Петербурга на Кавказ) и сохранил тёплые товарищеские и успешные деловые отношения до конца его жизни. В 1906 году началась его дружба с Ф.Э. Дзержинским, Ф.А. Сергеевым, К.Е. Ворошиловым, М.В. Фрунзе.

Соратники по партийной работе и революционной борьбе высоко ценили способности Иосифа Виссарионовича. Он достаточно быстро вышел на общероссийский уровень. Был делегатом партийных съездов, даже вступал в полемику с Лениным. В.И. Ленина он впервые встретил в декабре 1905 года в Таммерфорсе на I конференции РСДРП. В 1907-м Иосиф Джугашвили выехал в Швецию, а затем в Великобританию на партийный съезд. Побывал в Германии и Франции. Снова за границей, при этом дважды, он оказался в 1912 году: посетил Швецию, Германию, Австро-Венгрию и Швейцарию. Он немного знал французский и немецкий языки, начал учить английский и венгерский.

В австрийской столице Джугашвили бывал примерно в тех же местах, что и жившие там тогда же Адольф Гитлер, Иосип Броз Тито и Зигмунд Фрейд. Общался со Львом Троцким. По стечению обстоятельств люди, значительно повлиявшие на мировую историю ХХ века, оказались в одно время в одном городе — столице "лоскутной" империи!

Собственно в Вене у Иосифа Виссарионовича и появился его бессмертный псевдоним — Сталин. 12 января 1913 года он подписал им свою статью "На пути к национализму", вышедшую в газете "Социал-демократ". Такая же подпись была поставлена и в статье "Марксизм и национальный вопрос", вышедшей в журнале "Просвещение".

Он тогда, конечно, ещё не стал тем победоносным Сталиным, каким его знает весь мир. Но уже тогда у него были все основания стать марксистом западного, космополитического типа, сторонником идеи мировой пролетарской революции. Судьба и Божий промысел ещё раз распорядились по-иному. Чреда событий, приведших Иосифа Виссарионовича к преображению, началась в 1912 году.

В феврале 1912-го он прибыл в Петербург: бежал из Вологды, где находился в ссылке. Перед тем (в январе) он был включён в состав ЦК и Русского бюро ЦК РСДРП. В столице он организует первую легальную массовую ежедневную большевистскую газету "Правда". Официально он не был её главным редактором (за время выхода газеты в 1912–1914 годах у неё было 44 редактора), но вёл все дела издания вместе с секретарём редакции В.М. Молотовым.

Как лидер находившихся в России большевиков, Джугашвили руководил избирательной кампанией в Государственную думу IV созыва, писал предвыборные материалы, а позднее — и тексты выступлений для депутатов-большевиков. Социал-демократическая фракция Думы состояла из шести большевиков и семи меньшевиков, с которыми у Иосифа были хорошие отношения, т. к. они в основном были выходцами из Закавказья и Северного Кавказа.

Организаторский талант Иосифа Джугашвили и яростные публикации "Правды" (её тираж доходил до 40 тысяч экземпляров) дали свои плоды: впервые после подавления Первой русской революции начался резкий подъём забастовочной активности в стране. Этому способствовал и кровавый Ленский расстрел (150 убитых и 250 раненых рабочих).

Но вскоре курировать газету поручили Андрею Уральскому — Якову–Аарону Моисеевичу Свердлову, который с января 1912 года также был членом Русского бюро ЦК партии.

Ленин задержал Кобу Джугашвили в Кракове, предложив написать работу по национальному вопросу. Порекомендовал пожить в Вене — столице многонациональной дунайской монархии, для изучения их опыта. За это время Свердлов взял под контроль не только газету "Правда", но как "второй номер" (Коба был "первым", однако находился за границей) Русского бюро ЦК, стал влиять на думскую фракцию большевиков.

Одним из членов этой фракции был Роман Малиновский. Он отбыл три тюремных срока за воровство и кражи со взломом и состоял секретным сотрудником Охранного отделения Департамента полиции. Жалование Малиновского как агента охранки составляло 8400 рублей в год. Это гораздо больше, чем оклад директора Департамента полиции, который равнялся 7000 рублей в год. При этом в пределах России на партийном содержании из-за отсутствия средств находился только один член ЦК — Коба. Ему было ассигновано 60 рублей в месяц. Он несколько раз отказывался от этих денег по принципиальным соображениям и тратил в основном не на себя, а на поддержку товарищей по подполью.

По возвращении из Вены в Петербург в ночь с 7 на 8 марта 1913 года Иосиф Виссарионович был арестован в здании Калашниковской биржи. Обстоятельства ареста можно было бы назвать романтическими: это произошло во время бала-маскарада, на который он был приглашён Малиновским. Первоначально он не хотел идти, опасаясь провокации. Но Малиновский убеждал в безопасности, нарисовал расположение запасных выходов из здания биржи. Но все пути отхода оказались перекрыты. Жандармы пришли именно за Иосифом Джугашвили.

Несколькими днями ранее был арестован и Свердлов. Теперь Малиновский становился лидером Русского бюро ЦК, а вскоре стал и руководителем большевистской фракции в Думе.

На этот раз Коба провёл в тюрьме больше 4 месяцев. В июле 1913 года Иосифа Джугашвили высылают в Туруханский край под гласный надзор полиции на 4 года. Вопреки сложившемуся мнению, он вообще ни разу не был судим — только содержался в следственных изоляторах и отбывал административную ссылку в удалённых районах империи без лишения права состояния.

Дорога от Петербурга до Красноярска заняла полторы недели. Ещё 26 дней занял путь в полторы тысячи вёрст вниз по Енисею на пароходе до села Монастырского, ставшего в 1912 году центром обширного Туруханского края. Туруханск, находящийся на противоположном берегу Енисея, потерял статус города и обветшал. От него осталось только имя, которое он дал обширной территории Восточной Сибири. Другого пути, кроме Енисея, не существовало. В навигацию пароход успевал сделать лишь один рейс. Бежать отсюда было практически невозможно. Холода 8 месяцев в году: в январе — до −50 градусов по Цельсию, в мае — до −5. В июньский паводок Енисей поднимался на 15 метров и разливался на многокилометровую округу. В июле — августе — мошки и комары. В сентябре — первые морозы.

Но надолго задерживаться в этих местах Иосиф Джугашвили не планировал. Поначалу у него всё складывалось весьма неплохо. Фактическим "хозяином" Туруханского края был полицейский пристав Иван Кибиров, имевший осетинское происхождение. В 1906–1910 годах он служил в Бакинском полицейском управлении. Вполне вероятно, что он был знаком с именитым революционером ещё по Закавказью и никаких препятствий и сложностей ему не создавал.

В Монастырском проживало четыре сотни человек, среди них и два десятка политических ссыльных. Действовал православный монастырь, было почтовое отделение, строились школа и больница, то есть теплилась какая-никакая культурная жизнь.

По прибытии в Туруханский край Иосиф Виссарионович узнал, что в 15 верстах к северу от Монастырского, в селе Селиваниха отбывают ссылку Яков Свердлов и Шая Голощёкин. В конце сентября он нанёс им визит.

В том же сентябре в Монастырском произошло невиданное событие: с севера, с устья Енисея прибыл теплоход с командой исследователей во главе с Фритьофом Нансеном. Их экспедицию из Норвегии вглубь России по Северному морскому пути организовал американский бизнесмен для разведки этой трассы в торговых целях. Иосиф Джугашвили вместе с другими ссыльными присутствовал на встрече с именитым путешественником, который считал нашу Сибирь страной будущего. Он и книгу по итогам своей экспедиции назвал "В страну будущего: Великий Северный путь из Европы в Сибирь через Карское море". Команда Нансена делала фотографии на всём своём маршруте. Таким образом, мы имеем возможность увидеть Туруханский край таким, каким его видел тогда Иосиф Джугашвили.

Из Монастырского Иосиф Виссарионович направил письмо Зиновьеву в Краков: "Я, как видите, в Туруханске. Я болен. Надо поправляться. Пришлите денег. Если моя помощь нужна, напишите, приеду немедля. Пришлите книжки Ейштрассера, Панекука и Каутского". Предлагая свои услуги и обещая приехать немедля, он ещё не подозревал, что это будет его самая долгая и самая трудная ссылка.

Первоначально он был направлен для отбывания ссылки в Мироедиху, которая находилась на 25 вёрст южнее Монастырского. В Мироедихе отбывал ссылку член Русского бюро ЦК партии Иосиф Дубровинский. Летом 1910-го он был предан провокатором Малиновским, арестован и выслан на четыре года в Туруханский край. Он трагически погиб в конце мая 1913-го во время ледохода на Енисее. То ли покончил с собой, то ли утонул, то ли был убит уголовниками. Это так и осталось невыясненным.

После гибели Дубровинского осталась библиотечка в несколько десятков книг в основном по философии и политэкономии. Она оказалась бесхозной и Джугашвили забрал её себе.

Через некоторое время Иосиф Виссарионович был направлен к новому месту отбывания ссылки в деревню Костино, ещё на 130 вёрст к югу от Монастырского. Там также находилось несколько политссыльных социал-демократов.

С субарктическим климатом Туруханского края Джугашвили познакомился уже в октябре. Жизнь превратилась в борьбу за существование. Все припасы (85 рублей) ушли на одежду и обувь, которые были страшно дороги. Он в отчаянии пишет друзьям: "Пока ещё доверяют в кредит, но что будет потом, ей-богу, не знаю… Рублей 20–30 было бы прямо спасением, и чем скорее, тем лучше, так как зима у нас в разгаре (вчера было 33 градуса холода). А дрова не куплены в достаточном количестве, запас в исходе". И уже в ноябре: "Нужда моя растёт по часам, я в отчаянном положении, вдобавок ещё заболел, какой-то подозрительный кашель начался. Необходимо молоко, но… деньги, денег нет". "Кажется, никогда не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, общее состояние болезненное, нет запасов ни хлеба, ни сахару, ни мяса, ни керосина. Я не знаю, как проведу зиму в таком состоянии… У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться… А околеть здесь не хочется".

Он отправил несколько писем Зиновьеву, но ни денег, ни книг от него так и не получил. Казалось, что о нём забыли. В январе он обращается к Зиновьеву с новым письмом: "Почему, друг, молчишь? От тебя нет писем уже 3 месяца".

Нет ответных писем и от Малиновского. В начале марта 1914 года Иосиф пишет ему: "Очень прошу не отвечать мне молчанием, как делал ты до сих пор".

Иосиф Виссарионович пишет письмо некоему Белинскому во Францию и просит прислать ему "франко-русский карманный словарь и несколько номеров какой-либо английской газеты". Он хочет вырваться из изоляции, развиваться, изучать языки, писать статьи.

Меж тем в Кракове решили содействовать побегу Джугашвили и Свердлова из ссылки. Для этого было выделено 100 рублей.

О планах побега из ссылки агент Малиновский сообщил в Департамент полиции. Как результат, пристав Кибиров получил указания: "Гласно-поднадзорные Джугашвили и Свердлов предполагают с места высылки бежать. Если не удастся на юг, то к устью Енисея". Поэтому их надлежало "выселить на станок севернее с. Монастырского, где нет других ссыльных, и специально для наблюдения за ними приставить двух надзирателей".

Уже в марте 1914 года Иосиф Джугашвили и Яков Свердлов были отправлены на 180 вёрст севернее Монастырского в заполярный станок Курейка. В Курейке было 8 домов, в которых жило 67 человек: 38 мужчин и 29 женщин. В среднем на один дом приходилось 8–9 человек. В одном из таких домов и поселились политссыльные. Недалеко от них разместились жандармские надзиратели Лалетин и Попов. Ещё в нескольких домах квартировали уголовные преступники после окончания срока каторги.

Иосиф Виссарионович прожил под одной крышей со Свердловым меньше месяца. Что за конфликт у них произошёл, доподлинно неизвестно.

К осени Свердлова перевели в Монастырское. Вскоре к нему приехала гражданская жена Клавдия Новгородцева, которая стала заведующей метеостанцией. Они поселились в тёплом и уютном служебном доме. У Свердлова появился рабочий стол, керосиновая лампа, мягкая кровать. Он стал давать платные уроки детям полицейского пристава, писать гонорарные статьи.

Иосиф Виссарионович остался на глухом станке, где нетрудно было потерять даже счёт времени. Он ютился в ветхом доме сирот Перепрыгиных, спал на топчане, к которому в морозные ночи примерзали волосы. У него было только ветхое пальто. От переохлаждения прогрессировал туберкулёз. Организм, перенёсший за недолгие годы жизни оспу, корь, скарлатину и тиф, слабел с каждым днём.

В кромешной тьме полярной ночи, где пар изо рта превращался в снежинки и слюна замерзала на губах, он мог только обращаться к словам молитвы или к любимому "Витязю в тигровой шкуре". Эту поэму он знал почти всю наизусть:

Боже, ты единый создал образ каждого творенья!

Укрепи меня, владыка, сатане на посрамленье!

Дай гореть огнём миджнура до последнего мгновенья!

Не карай меня по смерти за былые прегрешенья!

В письмах друзьям он уже просил не о деньгах и вещах, а лишь о том, чтобы его не забывали. "Я буду доволен, если время от времени будете присылать открытые письма с видами природы. В этом проклятом крае природа скудна до безобразия: летом река, зимой снег, я до глупости истосковался по видам природы, хотя бы на бумаге!"

Здесь не было его любимых цветов: васильков и ромашек. Хотя были горы — в нескольких десятках километрах находились отроги плато Путорана.

Но Иосиф Виссарионович не умер ни от болезней, ни от тоски. Наоборот, здоровье его стало улучшаться, а круг общения составляли соседи, с которыми он сдружился, и коренные народы Севера, для которых он стал своим: освоил их образ жизни, научился охотиться, ловить рыбу, управлять нартами с оленьими и собачьими упряжками. Он окружил себя таким ворохом сетей, неводов, морд, самоловов, перемётов, капканов, плашек и дробовиков, что каждый побывавший у него диву давался. Стал ходить в оленьем сакуе (глухой шубе мехом наружу с капюшоном), в оленьих сапогах и шапке. Он ловко пилил и колол дрова, изготавливал неводы и сети, носил воду, топил печь, готовил еду. Посуду только не мыл — ставил тарелку на пол, и собака Тишка её вылизывала. Он приметил, что все местные жители так поступали. Кстати, своё чудесное исцеление от прогрессирующего туберкулёза он позднее объяснял тремя факторами: тем, что собака вылизывала посуду, что пил только талую воду, и своим утоплением в ледяном Енисее. Зимой он провалился в прорубь и ушёл под лёд. Но не утонул, сумел выбраться в другой лунке.

Находившийся на грани выживания, Иосиф Джугашвили не стал унывать. Он полюбил жизнь рыбаков и охотников, освоил жизнь в Заполярье. Именно здесь он проявил волю и стальной характер, стал подлинным русским и раскрыл главный секрет русской жизни — разумную достаточность. Именно в Курейке он стал превращаться в настоящего Сталина, которого вскоре узнал весь мир.

Время, проведённое в ссылке на Енисее, в Курейке, Сталин позднее называл самым счастливым в своей бурной и плодотворной жизни.

В ссылке у него появляются друзья — революционеры: ссыльные Сурен Спандарян и его супруга Вера Швейцер. От других ссыльных он держится в стороне, замкнут в себе, в своих собственных мыслях и планах. Но живо интересуется сибирской жизнью, вникает в историю крепости Туруханск — наследника златокипящей Мангазеи, обращает внимание на Троицкий монастырь, в котором покоятся мощи первого сибирского святого Василия Мангазейского. Житие этого святого произвело сильное впечатление на бывшего семинариста. Он позднее и сына назвал Василием и пользовался псевдонимом Васильев. Житие Василия Мангазейского созвучно смыслу любимого 140-го псалма Иосифа Виссарионовича: "Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя". Он был написан Давидом в тот период, когда псалмопевца хотели убить, обвинив в преступлении, которого он не совершал. Василий Мангазейский был лишён жизни безвинным. Выбрал честь выше жизни.

Знакомые по ссылке стали отмечать, что у Иосифа Джугашвили появился, говоря церковным языком, дар прозорливости. Он обрёл политическую проницательность и интуицию, из сибирского далека разбирался в сложных вопросах и предчувствовал грядущие события.

В середине лета 1915 года на поселение в Туруханский край прибыли сосланные члены большевистской фракции IV Государственной думы: А.Е. Бадаев, М.К. Муранов, Г.И. Петровский, Ф. Самойлов, Н.Р. Шагов, а также Л.Б. Каменев и ещё трое большевиков, проходивших по одному процессу с депутатами. После их приезда было устроено собрание ссыльных большевиков. Иосиф Виссарионович был в курсе всех событий, словно не было этих двух лет ссылки: он прекрасно разбирался во всех текущих вопросах и в ситуации с военными действиями на фронтах Первой мировой войны.

И на следующем собрании, посвящённом разбору чрезвычайного происшествия, Иосиф Джугашвили вёл себя так, как будто был осведомлён о всей подноготной этого случая. Многие ссыльные очень нуждались. Это обстоятельство подтолкнуло их на ограбление магазина, которым заведовал ссыльный большевик Мартын Тылок. Был украден сахар. Разбору этого недопустимого для большевиков преступления и было посвящено собрание. На нём были выдвинуты обвинения против Свердлова (о его моральном разложении) и против Голощёкина, который как зубной врач-дантист пломбировал зубы полицейским и их жёнам.

1916 год для Иосифа Виссарионовича также был богат на события. Одно из них было печальным: в возрасте 33 лет умер от туберкулёза Сурен Спандарян.

В ноябре 1916-го Джугашвили был мобилизован в армию и отправлен в Красноярск на медицинскую комиссию. Призыву не подлежали лишь неблагонадёжные ссыльные, выступающие за поражение нашей армии и страны в войне. Иосиф Виссарионович в пораженчестве замечен не был. Его признали непригодным к военной службе из-за повреждённой руки и оставили отбывать последние полгода ссылки в Ачинске. Там он услышал вести об отречении царя и революции в Петрограде. 8 марта 1917 года он направился в столицу.

12 марта в Петроград прибыл уже Сталин. В принципе он уже был Сталиным, когда в конце февраля 1917-го не подал руки и не стал разговаривать с Власом Мгеладзе, которого давно и хорошо знал по Кавказу. Причина была в том, что Мгеладзе сотрудничал с "Союзом освобождения Украины", который финансировался германским генштабом.

В семье Аллилуевых, где остановился Сталин, пытались уловить, в чём же он изменился. Та же одежда, такое же лицо. Изменились глаза, излучающие неугасающую насмешливую улыбку. Он выжил. Принёс себя в жертву. Победил. Прошёл тяжелейший тернистый путь — и ни разу с этого пути не свернул.

В Петрограде Сталин взял под свой контроль газету "Правда". Фактически с середины марта и до возвращения Ленина он был первым большевиком в России. Уже в день приезда в Петроград он написал для "Правды" статью "О Советах рабочих и солдатских депутатов", где чётко обрисовал перспективы революции. Он призвал солдат сплотиться "вокруг русского народа, единственного верного союзника русской революционной армии". Он отверг антивоенные установки лидера партии и опубликовал в "Правде" только два из пяти ленинских "Писем из далёка". Сталина тепло приняли меньшевики Николай Чхеидзе и Ираклий Церетели. При помощи меньшевиков он организовал торжественную встречу Ленина на вокзале. И хотя Ленин отстранил Сталина от руководства "Правдой", он не потерял своих позиций.

В июльские дни 1917 года Сталин спас партию от разгрома, тактично проведя переговоры с Временным правительством. В июле — августе он руководил VI съездом большевиков, а в сентябре отклонил поспешные требования Ленина по захвату власти. И в этот раз Ленин признал правоту Сталина. Иосиф Виссарионович поддержал курс Ленина на вооружённый захват власти накануне Всероссийского съезда Советов в конце октября 1917 года и осуществлял подготовку этого переворота. Он стал одним из организаторов Великой Октябрьской социалистической революции и руководителей Советского государства, инициировал коренные преобразования в стране: индустриализацию, коллективизацию, культурную революцию, которые обеспечили мощный промышленно-технологический рывок, сформировали социально ориентированную экономику, исключающую паразитизм и эксплуатацию. Под его руководством было создано свободное, справедливое, демократическое общество. Всё это создало условия для нашей победы в Великой Отечественной войне.

Сталина любил народ и боялся враг!