4 сентября 1914 года в местности Талергоф (Австрия) был открыт первый в Европе концлагерь. Предназначался он для русинского населения империи, которое отказывалось становиться «украинцами» – новой «национальностью», придуманной поляками, и культивируемой австрийскими властями.
О том, как сопротивлялись карпатороссы дерусификации, мы уже упоминали. Напомним основные вехи.
1810-е – нач. 1840-х гг.: запрет русскоязычного образования и русинской литературы. Преподавание на местном наречии в народных школах Галиции было сочтено нежелательным по «политическим причинам», поскольку народные говоры галицких русинов были признаны «разновидностью русского языка». По тем же политическим причинам в 1822 г. был запрещён ввоз русскоязычных книг из России. В 1834 году цензура не допустила к печати первый галицко-русский альманах «Заря» от литературного кружка «Русская троица». В 1836-м году полиция конфисковала почти весь тираж следующего литературного сборника «Русской троицы».
1848 г.: изобретение «рутенства». Будучи не в состоянии задушить галицкорусское возрождение, австрийские власти согласились не препятствовать ему при условии, если автохтонное население признает себя некими «рутенами» – нацией, отдельной от остальных русских, в т.ч. малороссов.
1850-е – 1862 гг.: «младорутенство». После того как рутенство потерпело крах, Вена инициировала его видоизменение: карпатороссов принуждали признать свое родство лишь с малороссами и отмежеваться от остальных ветвей русского народа. Новое движение получило поддержку правительства, в то время как “старорусам” чинили всяческие препятствия. В этом был прицел Вены на присоединение Малороссии в случае разгрома России европейско-османской коалицией в Крымской войне.
1863 год: изобретение польскими иммигрантами Австрийской империи квазиэтнонима «украинцы» вместо отторгаемого русинами «рутены». Попытки создания поляками «украинской мовы». В связи с массовым народным неприятием украинизации, австрийские власти подвергают судебным преследованиям лидеров сопротивления, как «российских шпионов».
С 1890 года: украинизация как государственная политика Вены (но внедряемая «неправительственными организациями», дабы не вызвать открытого сопротивления русинов непосредственно правительству). Подключение к украинизации униатской церкви, как необходимого условия смены цивилизационного кода карпатороссов.
Вездесущий «Русский мир»
Статью, освящённую последнему из упомянутых этапов (называемому в украинской «историографии» «Новой эрой») мы закончили следующей констатацией: когда в 1910 году в львовской газете «Галичанин» прозвучало словосочетание сочетание «Русский мир», официальная Вена поняла, что пора переходить к прямым репрессиям карпатороссов.
«Выборы в сейм и парламент сопровождаются террором, насилиями и убийством жандармами русских крестьян, – писал о десятилетии, предшествующем Талергофу будущий узник лагеря историк и литератор И.И. Тёрох[1]. – Украинофилы пользуются на выборах и моральной и финансовой поддержкой власти. Имя избранного громадным большинством галицко-русского депутата при подсчете голосов просто вычеркивается и избранным объявляется кандидат украинофил, получивший менее половины голосов. Борьба русских с украинофилами усиливается из года в год и продолжается под страшным террором вплоть до мировой войны… в связи с чем ими и насаждался украинский сепаратизм и ненависть к России среди искони русского населения в Галичине. Россия очнулась и открыла глаза на происходящее в Червонной Руси только накануне войны, когда во Львове начался нашумевший на всю Европу чудовищный процесс о государственной измене и шпионстве против двух галицко-русских интеллигентов (Бендасюка и Колдры) и двух православных священников (Сандовича и Гудимы)».
Речь идёт о т.н. Львовском процессе 1812-1814 гг., на котором указанные лица были обвинены в государственной измене.
двойной клик - редактировать изображение
Обвинение представляли исключительно поляки. В состав коллегии присяжных входило 13 человек, только поляки и евреи — ни одного русина. Во время следствия священников и публициста Бендасюка два года продержали в тюрьме, но обвинение доказано не было. Всё же, все они были известными деятелями, чтобы учинять по отношению к ним произвол (в отличие от крестьян из подкарпатского села Иза, ставшими жертвами подлинного государственного террора, «легитимированного» Мормарош-Сигетскими процессами). Впрочем, отцы Игнатий Гудима и Максим Сандович не избежали судьбы исповедников и мучеников. Первый прошёл Талергоф, откуда вышел неизлечимо и тяжело больным, второй был расстрелян.
Подобное происходило и на Буковине. Ещё весной 1910 года австрийские власти, под предлогом борьбы со шпионажем и госизменой, закрыли все русинские организации Буковины («Общество русских женщин», «Русско-православный народный дом», «Русско-православный детский приют», «Русско-православная читальня», «Русская дружина» и т.д.), а также русские бурсы (общежития для учащейся молодёжи). Имущество организаций было конфисковано. Ещё ранее в государственных школах было запрещено изучение русского языка, что заставило русинов собирать деньги на частные гимназии.
С буковинских выпускников семинарий под угрозой недопуска на парафию требовали письменного обязательства следующего содержания: «Заявляю, что отрекаюсь от русской народности, что отныне не буду называть себя русским; лишь украинцем и только украинцем».
Хороший русин – мёртвый русин
Обвинения в шпионаже зачастую строились на доносах свидомых подданных австрийского трона. Причём, открытых – с самых высоких трибун. Так, в 1911 году депутат Австрийского Рейхстага Смаль-Стоцкий заявил от имени украинствующей депутатской группы «Молодые русины», что москвофильство является угрозой «блеску» Габсбургской династии.
Вторил депутату из Буковины известный среди украинофилов адвокат Фэдир Ваньо: «Кто употребляет русский язык, не может быть хорошим австрийцем; хорошими австрийцами являются лишь украинцы, поэтому все члены русско-народной партии – изменники, ибо они не украинцы».
Однако во всей «красе» природа «новоствореної нації» открылась уже во время геноцида русинов 1914-1918 гг.
Ну а если «хорошими австрийцами являлись лишь украинцы», то правительство просто обязано было прислушаться к мнению трудящ… э-э… стучащихся. Если до 1912 года термины «Украина» и «украинец» дальше страниц «партийной прессы» и речей «народовцев» не распространялись, то 5 июня 1912 года в письме императора Франца Иосифа парламентскому русинскому клубу было впервые употреблено определение «украинский». Многих это возмутило. Министру внутренних дел пришлось выступить с разъяснением, что термин этот, дескать, употреблен случайно в результате редакционного недосмотра. В итоге официальные лица до самого распада Империи воздерживались от публичного повторения подобного опыта. Но лишь публичного. Ибо, как показала на примере одной из своих находок исследователь украинофильства Мирослава Бердник, министерство внутренних дел в 2017 году всё же отдало тайное распоряжение о внедрении в оборот терминов «украинский» и «украинец».
двойной клик - редактировать изображение
Как видим, кастрюлеголовость свидомых громадян, доказывающих, что Русь это Украина – порождение отнюдь не незалежносты. Уже за сто лет до этого и не мечтавшие о выходе из австрийского подданства члены депутатских групп, называемых русинскими, заявляли об исконной украинскости представляемого им народа. Но при этом не меняли название фракции, дабы не разъярить этот самый народ.
Весьма интересны в этом отношении свидетельства последнего провидныка запрещённой в РФ УПА Васыля Кука, родившегося в 1903-м году. Коренное население Австрийской Руси у него – русины, но вот язык у них – «украинский». Хотя сами они называют это язык русинским.
К изменению самоназвания принуждали карпатороссов и экономическими рычагами: с 1913 года крестьяне, не желающие называть себя украинцами, не могли получать займов от австрийского правительства[2].
Тем не менее, до самой Мировой войны русофильским оставалось подавляющее большинство галичан. Но Талергофский геноцид не просто выкосил сотни тысяч тех, кто не отрёкся от русского имени. «Погибли лучшие», – констатировал историк Александр Каревин.
«Русофильская интеллигенция оказалась уничтоженной, – писал один из первооткрывателей миру галицко-руской трагедии Николай Ульянов. – Морально ее доконала большевистская революция в России, открыто принявшая сторону самостийнического антирусского меньшинства».
По сути, революции в России 1917 года приблизили те цели, которых желали достичь австрийцы с поляками. Ещё в 1914 году видный политический деятель Австро-Венгрии, секретарь социал-демократической фракции в австрийском парламенте Отто Бауэр пояснял, что украинский вопрос является подлинно жизненным вопросом «для самого русского народа». В своей программной статье Бауэр предлагал читателям представить, что случилось бы с немцами, если бы в ХV-м или в XVI веке Нижняя Германия в культурном отношении полностью отделилась бы от остальных немецких земель. Такое отделение, указывал он, стало бы для немецкого народа роковым. «А языковое отделение украинцев, – приводит слова Бауэра Каревин, – оказалось бы для русских такой же самой катастрофой, какой было бы такое отделение нижних немцев тремя столетиями ранее».
Катастрофы для русских не случилось. Бауэры не учли фактор Бога. Но это лишь аванс от Него. Значит, его нужно ещё отработать, исправляя положение. Ведь талергофский геноцид русских в Галиции выкосил, но не искоренил.
[1] Тёрох И.И. Украинизация Галичины // Свободное слово Карпатской Руси. 1962. N 1/2, Ньюарк, США. С. 6–8.
[2] Тёрох И.И. Украинизация Галичины // Свободное слово Карпатской Руси. 1962, №2-3, Ньюарк, США.
