Не секрет, что советская история брежневской и горбачёвской эпох у нас толком ещё не изучена. А почему? Историки, что ли, ленятся? Да нет. Историки готовы работать в поте лица. Но многие из них уже много лет сталкиваются с противодействием архивного начальства.
В руководстве архивной отраслью до сих пор есть бывшие сотрудники общего отдела ЦК КПСС, надзиравшие за Центральным партийным архивом. А почитайте инструкции ЦК КПСС 80-х годов прошлого века! Эти инструкции запрещали выдавать исследователям какие-либо документы о деятельности Политбюро и Секретариата ЦК и даже о работе отделов ЦК. Да что исследователям! Даже секретари ЦК не могли получить доступ к архивным делам ЦК без согласия генсека или в крайнем случае заведующего общим отделом ЦК. Это я к тому, что многие нынешние архивисты пропитались духом запретительства ещё с молодости. И за прошедшие 30 лет этот дух мало изменился. Что эти начальники предлагают историкам сейчас? Пользоваться имеющимися сборниками архивных документов. А в эти сборники попали в основном прошедшие предварительную фильтрацию в неких инстанциях (подчас не в российских) материалы только с одной точкой зрения.
Кстати, я тщательно изучил все сборники, к которым имело отношение руководство Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ, создан 12 октября 1991 года постановлением Правительства РСФСР на базе архивных структурных подразделений ЦК КПСС. — Прим. ред.). И почти во всех сборниках красной нитью проходит следующая мысль: советский период истории России состоит из трагедий, а советское руководство состояло в основном из недоумков. И поэтому в сборниках преобладают чёрные краски.
А теперь посмотрим, кто стоит за большинством этих сборников. Вы не поверите! Германский исторический институт в Москве (ГИИМ), который долгое время финансировался правительством ФРГ. (ГИИМ основан в 2005 году. На его официальном сайте сказано: "…Работа Германского исторического института в Москве направлена на развитие и укрепление научного сотрудничества историков из России и Германии. ГИИМ — один из одиннадцати зарубежных исследовательских институтов Фонда им. Макса Вебера… штаб-квартира которого находится в Бонне, финансируется Федеральным министерством образования и научных исследований Германии (BMBF)… В первую очередь ГИИМ поддерживает молодых учёных в исследовании тесно переплетённой и отличавшейся в XX веке особой жестокостью истории двух государств — России и Германии". — Прим. ред.).
Расскажу свою историю. В 2012 году я прочитал в журнале "Родина" заметки немецкого журналиста Виктора Дённингхауса "Эпоха Брежнева" глазами генсека. Рабочие записи Леонида Ильича как исторический источник" (статья написана в соавторстве с А.И. Савиным). Авторы не просто информировали публику о хранящихся в РГАНИ рабочих и дневниковых записях Брежнева, но и обильно цитировали эти записи с указанием архивных шифров. Значит, Дённингхаус имел доступ к фонду Брежнева в РГАНИ. Впрочем, немец этого и не скрывал. В примечаниях к своим заметкам он сообщил, что запланировано многотомное академическое издание дневников Брежнева, а готовить это издание будет Германский исторический институт в Москве. Да и сами заметки о дневниках советского генсека для журнала "Родина", признался немец, он написал в рамках издательского проекта немецкого института (Родина. 2012. № 2. С. 123).
Узнав такое, я немедленно побежал в РГАНИ, чтобы сделать заказ на дела из фонда Брежнева. Но мне в приёме заказа было отказано. Причина — якобы весь фонд Брежнева продолжал находиться на секретном хранении. Я недоумевал. Как же так?! Почему немецким гражданам российский архив беспрепятственно выдавал для изучения записи советского генсека, а россиянам — отказывал?
Два года я этот вопрос задавал начальникам архивного ведомства. И только в мае 2014 года руководитель Росархива Андрей Артизов обязал тогдашнюю директрису РГАНИ Наталью Томилину открыть исследователям доступ к давно рассекреченным делам из фондов Н.С. Хрущёва, Л.И. Брежнева, М.А. Суслова, Ю.В. Андропова и К.У. Черненко. И когда я стал знакомиться с этими материалами, то в листах использования архивных дел увидел множество знакомых фамилий, в том числе и немецких. Выходит, что много лет под предлогом необходимости соблюдения гостайны от большинства российских историков скрывалась правда о советских генсеках, но ко всем этим якобы тайнам допускались лица, которые были тесно связаны с Германским институтом? Видимо, Германский институт и диктовал этим лицам, как при публикации трактовать хранящиеся в РГАНИ документы, чтобы подать советского генсека как дурачка, озабоченного только получением очередной медальки.
Ситуация стала меняться лишь в 2016 году. В частности, редактор "Вестника Архива президента РФ" и по совместительству весьма деятельный сотрудник Германского исторического института Сергей Кудряшов во вступительной статье к первому тому записей Брежнева вынужден был признать, что некоторые его коллеги перегнули палку, выхватили из всех записей генсека лишь курьёзные сюжеты и тем самым создали "образ полукомического, а подчас и дурашливого персонажа" (Цит. по книге: Брежнев Л.И. Рабочие и дневниковые записи. В 3 томах. Том 1. Леонид Брежнев. Рабочие и дневниковые записи. 1964–1982 гг. М. : Историческая литература, 2016. С. 15). Простите, а кто настаивал на дурашливом изображении Брежнева? Разве не один из многолетних руководителей Германского исторического института в Москве Виктор Дённингхаус? А если это так, то почему Росархив сделал его членом редколлегии трёхтомного издания записей Брежнева? Для чего?
Казалось бы, скандалы с публикацией материалов из фондов РГАНИ о Брежневе должны были изменить ситуацию, но, к сожалению, сразу после выхода трёхтомника с записями Брежнева Росархив и РГАНИ привлекли Германский исторический институт и его директора Сандру Дальке к новому масштабному проекту, на этот раз посвящённому деятельности Секретариата ЦК КПСС с 1965 по 1989 год (на основе материалов 44-й описи четвёртого фонда РГАНИ).
Замечу, что российские историки до недавнего времени даже не знали о существовании в РГАНИ описи 44 фонда 4! Между тем почти все дела из этой описи, касающиеся 1965–1970 годов, были рассекречены ещё в 2012 году. Значит, по архивным правилам, информация о них должна была появиться в открытом доступе не позднее 1 апреля 2013 года. А когда она появилась? Только в конце декабря 2018 года. Кто же шесть лет не подпускал россиян к этой описи, и в чьих интересах это делалось?
Издание книг с материалами из описи 44 началось в 2020 году. Первый том состоял из документов 1965–1967 годов. Давайте полистаем предисловие к книге "Секретариат ЦК КПСС. Записи и стенограммы заседаний 1965–1967 гг." (М. : ИстЛит, 2020). Это предисловие подписали четыре сотрудника РГАНИ. Первым указан нынешний директор архива И.А. Пермяков, затем указаны М.Ю. Прозуменщиков, Т.А. Джалилов и Н.Ю. Пивоваров. Посмотрим, что они пишут.
Первая мысль. Работа высших органов КПСС и партийных лидеров 1960–1980 годов изучалась недостаточно, якобы эта тема российских историков мало интересовала и является "настоящей tabula rasa". Это не так. Специалисты хорошо знают труды Р.Г. Пихои, Т.М. Горяевой, Е.Ю. Спицына, А.В. Пыжикова, Л.В. Максименкова, С.С. Войтикова, Н.А. Митрохина, Е.П. Жирнова, других исследователей.
Второй тезис касается оценок Брежнева. Утверждается, что "Л.И. Брежнев для подавляющего большинства исследователей выступал, скорее, символом безликой советской бюрократии". Но не был Брежнев этим символом. И большинство исследователей полагает, что советский генсек был очень образованным и умным политиком, с которым вынужден был считаться весь мир.
Авторы предисловия объясняют отсутствие интереса историков к 60–80-м годам обилием безликих фигур в брежневском руководстве. Но давайте посмотрим список секретарей ЦК брежневского времени. Кого мы в нём обнаружим? Смотрите: Юрий Андропов, с 1962 года по 1967-й — до перехода в КГБ — курировал связи с социалистическими странами и Совет экономической взаимопомощи (СЭВ). Дмитрий Устинов, с 1965 по 1976 год — до назначения министром обороны СССР — отвечал за оборонную промышленность и химию. Фёдор Кулаков — главный куратор сельского хозяйства с 1964 по 1976 год. Они разве не были личностями? Позвольте вам не поверить. С этими людьми вынужден был считаться даже Запад.
Как пишут авторы предисловия, М.А. Суслов, И.В. Капитонов, А.Н. Шелепин, Ф.Д. Кулаков и другие лидеры тех лет "редко выделялись исследователями как самостоятельные, способные на решительные действия политики". Но если бы Шелепин не проявлял самостоятельность, Брежнев не задвинул бы его в 1967 году с первых позиций в партаппарате в профсоюзы. А полистайте иностранную прессу тех лет! Зарубежная печать признавалась, что все правители Запада следили за каждым чихом Суслова, ибо от этих чихов зависело, куда будет повёрнут мир.
Да и Иван Капитонов был не так прост, как его рисуют. На Западе его воспринимали как защитника интересов русского народа. После его участия в праздновании 600-летия Куликовской битвы публицист Михаил Агурский утверждал, что секретарь ЦК Капитонов и председатель Совета Министров РСФСР Михаил Соломенцев "могут быть достаточно твёрдо идентифицированы как лидеры, хотя и не единственные, того, что можно назвать русской партией в советском руководстве" (Посев. 1982. № 6. С. 31).
Много вопросов вызывают комментарии и примечания сотрудников РГАНИ к включённым в серию книг о Секретариате ЦК архивным документам. Вот берём том документов с рабочими записями и протоколами заседаний Секретариата ЦК КПСС за 1968 год. Комментарии к нему сделали М.Ю. Прозуменщиков и Т.А. Джалилов. На стр. 759 эти два историка поясняют, почему в 1968 году известный драматург И.В. Шток не получил орден "Знак Почёта". Они пишут: "Можно предположить, что это связано с антисемитскими взглядами Суслова". А откуда Прозуменщиков и Джалилов взяли, что Суслов являлся антисемитом? Кто это установил? Я много лет изучал политическую биографию Суслова. Знаю, что в 1982 году известный публицист Михаил Агурский в эмигрантском журнале "Посев" заявлял: "…русский национализм Суслова носит крайне антисемитские формы" (Посев. 1982. № 6. С. 33). Но факты, подтверждавшие этот тезис, Агурский не привёл. Как не привёл аргументы в пользу противоположной версии писатель Иван Шевцов (а он причислял Суслова к тайным покровителям сионистов). С другой стороны, в конце 90-х годов архивист Татьяна Горяева составила и опубликовала сборник документов "История советской политической цензуры". Так вот, она в ту книгу включила донесение в ЦК КПСС начальника Главлита Павла Романова. 15 марта 1967 года главный цензор страны сообщил в высшую партийную инстанцию, что Министерство культуры РСФСР подготовило к распространению в театрах вредную сатирическую пьесу И.В. Штока "Ковчег", которая "содержит оскорбительные выпады, зубоскальство и двусмысленности, позволяющие делать политические аналогии и сравнения с событиями и обстановкой в нашей стране в последние десятилетия" (История советской политической цензуры. Документы и комментарии. М. : РОССПЭН, 1997. С. 367). Значит, Штоку не дали ордена не потому, что Суслову якобы не понравилась национальность драматурга, а потому, что партначальству сомнительной показалась его пьеса "Ковчег".
Видимо, комментаторы не знали, что Секретариат ЦК КПСС и до ситуации с Штоком, и после не раз корректировал внесённые ведомствами и партаппаратом предложения о награждениях. Скажем, в 1965 году заместитель председателя Союза писателей РСФСР Михаил Алексеев предлагал наградить писателя Гавриила Троепольского орденом Трудового Красного Знамени, а Воронежский обком КПСС — всего лишь грамотой Президиума Верховного Совета России, и секретари ЦК поддержали не литгенералитет, а своих коллег из Воронежа. Так что, из-за этого надо всех секретарей ЦК КПСС объявить противниками русской литературы? А в мае 1969 года не раз упоминавшийся Суслов предложил понизить уровень награды одному из лидеров консервативной группировки в писательском сообществе Семёну Бабаевскому: вместо ордена Ленина, на чём настаивал член Политбюро Д.С. Полянский, он предложил наградить писателя всего лишь орденом Трудового Красного Знамени (РГАНИ. Ф. 4, оп. 44, д. 4, л. 111).
Много неточностей и в комментариях к истории знаменитой статьи Фёдора Бурлацкого и Лена Карпинского "На пути к премьере", которая в 1967 году была напечатана в "Комсомольской правде". Например, вместо уволенного за публикацию той статьи Константина Щербакова новым руководителем отдела литературы и искусства в "Комсомолке" стал не Феликс Овчаренко, а поэт Геннадий Серебряков, а Овчаренко, до этого работавший в аппарате ЦК комсомола, стал заместителем главного редактора газеты, но не смог найти общий язык с главредом Борисом Панкиным и вскоре был утверждён инструктором отдела пропаганды ЦК КПСС.
Считаю ошибочным и мнение комментаторов, будто член Политбюро Андрей Кириленко осенью 1968 года "активно продвигал в аппарат ЦК КПСС М.В. Зимянина", а именно на должность заведующего так и не созданного отдела внешнеполитической пропаганды ЦК. Факты говорят о том, что главным покровителем Зимянина был М.А. Суслов, который находился в контрах с Кириленко.
Не случайно после выхода в 2021 году второго выпуска серии сборников документов Секретариата ЦК КПСС брежневского периода была укреплена редколлегия этого издания (в неё на подмогу руководителю Росархива Андрею Артизову ввели замруководителя ведомства Андрея Юрасова), а также изменился в сторону усиления состав комментаторов (Михаилу Прозуменщикову доверили в третьем томе только предисловие и отчасти составительскую работу).
Тем не менее комментаторы третьего выпуска то и дело в примечаниях сообщают: "Материалы по вопросу в фонде Секретариата ЦК КПСС не обнаружены". Они, видимо, имеют в виду фонд 4 РГАНИ. Но им ли не знать, что в РГАНИ существуют и другие фонды, в частности фонд 3 с материалами Политбюро и фонд 5 с материалами аппарата ЦК КПСС, в которых отложились в том числе и различные записки отделов ЦК и министерств к тем темам, которые в 1969 году рассматривались на заседаниях Секретариата ЦК?! Что им мешало проштудировать те фонды? Тем более что РГАНИ располагает уникальными картотеками по персоналиям и темам.
Почему так важно знание других фондов РГАНИ, помимо фонда 4, посвящённого Секретариату ЦК? Чтобы полнее представлять, чем занимались парторганы, и объективно судить об их работе. А наши комментаторы в некоторых случаях прошлись лишь "по верхушкам". Вот они коснулись рассмотрения на Секретариате ЦК случая с изменой Родине популярного писателя Анатолия Кузнецова, считающегося одним из основоположников исповедальной прозы (он в 1969 году, поехав в Англию собирать материалы о Ленине, так и остался на берегах Темзы). Партийные работники выяснили, что Кузнецов, когда жил в Туле, содержал в своей квартире бордель, и об этом хорошо знали как в местном КГБ, так и в обкоме партии. Перед комментаторами, по их признанию, встал вопрос: а вникал ли когда-либо ЦК КПСС в личную жизнь писателей? Они подобные факты в архивах не выявили. А надо было просто покопаться не только в четвёртом фонде, но и в других фондах РГАНИ. Например, в сотом фонде содержатся материалы рассмотрения в ЦК КПСС бурной личной жизни поэтессы Риммы Казаковой.
А как прокомментированы фрагменты из рабочей записи Секретариата ЦК, на котором рассматривался вопрос о создании в Ленинграде журнала "Аврора"?! Почитаешь комментарии — и складывается впечатление, что всё решилось чуть ли не спонтанно. А ведь этот вопрос возник не вдруг. Писатели Ленинграда ставили его задолго до 1969 года. И Ленинградский обком КПСС возвращался к нему несколько раз. А где это в комментариях? Кстати, ни слова не сказано и о том, кто стал первым редактором этого издания.
В рабочих записях Секретариата упоминаются десятки фамилий. И это, как правило, не второстепенные персонажи. В документах названы люди, которые определяли судьбу многих отраслей. Но в комментариях не указаны их должности. Вот Секретариат ЦК отправил в отставку Тимофея Куприкова и назначил ему персональную пенсию. А кто это был? А он много лет работал замзавом отдела пропаганды ЦК и решал судьбы центральных газет и их редакторов (а до этого занимался разведкой). Вот Секретариат ЦК постановил назначить персональную пенсию Борису Иогансону. А это кто? Большой художник, ныне многими позабытый. Вот упомянут Леонид Соболев. Мало кто сейчас его помнит. А он с 1958 по 1970 год возглавлял Союз писателей РСФСР.
Комментаторы не удосужились проследить, возвращался ли Секретариат ЦК к отвергнутым в 1969 году документам. Да, в 1969 году ЦК не принял постановления "О литературно-художественной критике". Но это не означало, что вопрос утратил свою актуальность. Работа над документами была продолжена, и в начале 70-х годов было принято соответствующее решение.
В заключение хотелось бы пожелать, чтобы из российской архивной работы как можно скорее были удалены остатки следов влияния Германского исторического института в Москве и его руководителя Сандры Дальке (На данный момент официальный сайт института на главной странице сообщает: "Германский исторический институт в Москве временно приостанавливает проведение мероприятий". — Прим. ред.).
На фото: архивы Управления ФСБ в Санкт-Петербурге
