В Новой Каледонии — французской "заморской территории", которая когда-то была открыта Джеймсом Куком и колонизировалась современниками и соотечественниками Виктора Гюго и Жюля Верна по примеру Австралии, середина мая обернулась большими протестами. С 13 числа канаки, коренное население этого архипелага, выходят на улицы и яростно выражают недовольство против нового закона, принятого французским парламентом. По нему голосовать за законодательные инициативы в автономии разрешается теперь не только канакам, но и иммигрантам-европейцам, которые — кто бы мог подумать — чаще всего переезжали в Новую Каледонию из Франции. Со стороны кажется, что местные коренные по-житейски побаиваются, что "понаехавшие" своими голосами де-юре украдут у автономии остатки независимости. Однако, учитывая заявления главы МВД Франции Жеральда Дарманена о некой "сделке" протестующих канаков с таким близким Азербайджаном, а также манящие запасы никеля, сегодняшняя Новая Каледония представляется калейдоскопом из всяческих чужестранных влияний, экономических амбиций и дипломатических обид. А во главе угла — непростой национальный состав и колониальная история архипелага, которая — в отличие от большинства других колониальных историй — к 2024 году всё ещё продолжается.
В пропорциональном соотношении из около 270 тысяч жителей 41% составляют сами канаки, 24% — прибывшие в разных поколениях европейцы, 12% — прочие полинезийские народности и оставшиеся 23% — другие народы со всего мира. Естественно, что такой этнический винегрет Новой Каледонии при сложнейшей истории отношений автономии с господами из Парижа становился причиной частых обострений с французскими правительствами. Пик пришёлся на большие протесты периода президентства Франсуа Миттерана, когда против одной грубой силы шла другая грубая сила. Разрядка между Парижем и Нумеа, столицей архипелага, произошла к середине 90-х и завершилась подписанием Нумейского соглашения в 1998 году. Документ подразумевал, что Новая Каледония проведёт в 2018, 2020 и 2021 годах три референдума о признании полной независимости автономии от Парижа. Как ни странно, спустя 20 лет все три плебисцита по разным причинам закончились тем, что Новая Каледония почему-то "заморской территорией" Франции так и осталась. Особо выделился последний референдум, во время которого французской администрацией применялись всевозможные противоголосовательные меры, благодаря духу эпохи называвшиеся заботливой метрополией "борьбой с ковидом". Сторонники независимости среди канаков тогда отказались от участия в подобном фарсе и согласовали переходный период вплоть до очередного референдума 2024 года. Параллельно французский парламент и постановил, что за или против самостоятельности Новой Каледонии теперь сможет проголосовать как коренной канак, так и непонятная по национальности иммигрантская масса.
Иммигрант на этих островах не похож на иммигранта в привычном для нас понимании. Здесь это или переехавший европеец на очень достойной зарплате, или представитель различных азиатских или полинезийских диаспор, который всё равно приезжает к своим по крови и языку на заработки. В денежном пересчёте иммигрант-европеец что на горнодобывающих предприятиях, что на государственной службе получает значительно больше, нежели любой канак. В сочетании с низким образованием коренных, некачественной инфраструктурой и тяготением к размежеванию на "свои" бедняцкие и "чужие" богатые городки Новая Каледония выглядит как агитационный проспект того, к чему приводит политика неоколониализма. По сути, сам Париж то ли по глупости, то ли в соответствии с хитрым планом подталкивает канаков к мятежу. А малообразованное коренное население не знает другого способа волеизъявления кроме погромов и шествий. Франция — всё такая же метрополия с благородными устремлениями выстроить подконтрольную демократию в отдельно взятой колонии и с причитающимися себе дивидендами. В разрезе Новой Каледонии такими дивидендами стал дешёвый для Парижа никель.
Недавний проигрыш в Нигере, когда Франция утратила источник покупавшегося за бесценок урана для собственных атомных электростанций, Эммануэль Макрон явно не забыл. Потому, дабы не пускать ситуацию на самотёк, французским президентом в Новую Каледонию была отправлена лишняя тысяча силовиков. В отличие от взявшихся за оружие и скоординированных нигерцев, канаки напоминают именно что протестующих, а не армию, способную дать отпор съевшим собаку на подавлении беспорядков французским громилам. Немаловажную роль играет и то, что автономия находится в состоянии практически гуманитарной катастрофы: магазины или разграблены, или не могут обеспечить всех желающих продовольствием. В этом свете несущие хотя бы какие-то минимальные блага французские господа — это поборники порядка. А то, что высадившиеся силовики берут под контроль любую значимую инфраструктуру, этот факт только подтверждает.
В отрыве от внутренних причин беспорядков в Новой Каледонии важен выпад Франции в сторону Азербайджана. Несмотря на абсурдность предположений о том, что Баку имеет что-то общее с возникшим на диаметрально противоположной точке Земли протестным настроением, многие канаки шли, вооружившись азербайджанскими флагами. Алогичная, на первый взгляд, связь имеет место быть, ведь Азербайджан издавна является участником Движения неприсоединения, а с недавних пор создал Бакинскую инициативную группу против французского колониализма. Казалось бы, с чего это азербайджанцам думать о колониальном наследии французов? Но после обострения Карабахского конфликта в 2020 году между Парижем и Баку продолжают ухудшаться отношения. С одной стороны, Макрон яростнее всех европейских политиков тогда осудил Азербайджан за произошедшее в Нагорном Карабахе. Правда, делал он это не из благородных чувств, а из-за крупнейшей армянской диаспоры во Франции и из-за намерений Европы использовать Армению как один из пунктов своего большого маршрута в Азию. Вместе с этим говорить об ограниченности азербайджанского участия лишь флагами и словами поддержки тоже не приходится, потому что ключевым направлением внешних устремлений Баку является Анкара, а след Реджепа Тайипа Эрдогана можно будет найти даже в столь отдалённой "заморской территории", как Новая Каледония, если припомнить все обиды турецкого президента на Францию и конкретно на мсье Макрона. Вместе с этим не стоит забывать и другие контексты происходящего. Турция, словно на дворе вновь XIX век, полна английских разведчиков, для которых удары по французскому влиянию, где бы оно ни прорастало, — национальная забава со времён крестовых походов. Добавьте к этому разведку турецкую, чей глава Ибрагим Калын плотно работает как с британцами из условно американских сетей, так и с самими американцами. То есть в кулаке интересов, что в цветах азербайджанского флага бьёт по французским надеждам сохранить колонию, сжаты английские, турецкие и американские пальцы.
Но отойдём от этих предположений и вернёмся к твёрдому факту — к никелю.
При развитой добыче и экспорте из Новой Каледонии во Францию долгое время основным потребителем этого металла с архипелага канаков является Китай. Пока Россию осыпают экономическими санкциями, рынок продаваемого русского никеля полностью перераспределяется в сторону Китая. Пекину нужны поддерживаемые цепочки поставок, чтобы спокойно производить аккумуляторы и нержавеющую сталь. И потому постоянные политические брожения в Новой Каледонии могут выйти стране боком: главный экспортёр уйдёт, забрав с собой огромные прибыли для не самого процветающего региона. Вместе с этим нужно понимать, насколько важны эти острова, лежащие неподалёку от восточного берега Австралии, в шахматной партии Тихого океана. Французская территория здесь даёт всегда готовым к любой околовоенной авантюре Жакам легитимный повод отправлять свои военные суда в район Тайваня и многозначительно ходить мимо китайских берегов. Игра Пекина в отношении всего происходящего в Каледонии неясна, но очевидно, что канакам за помощью обращаться больше не к кому, ведь за британские и американские услуги по выдавливанию французов придётся платить военными базами или же переориентацией торговли никелем на рынки, запрещающие связи с Китаем.
Отсюда и видится, что на территории Новой Каледонии смешались воедино фантомные боли французской империи, амбиции британцев и их заокеанских кузенов, бизнес-интересы Китая, а также отчаяние и обида канаков, лишённых права самим решать, каково будущее их островов.
