Самое сложное во всяком деле начало. К тексту это приложимо вдвойне. Труднее всего начать текст, подступиться. Ввести, так сказать, в оборот. Проложить колею для мысли, воспоминания. Прежде для воспоминания. Потом всё обычно идёт как по маслу. Но сноровисто начать великая мудрость, а то и инстинкт. Можно начать исподволь, как Флобер в «Мадам Бавари» или Набоков в «Лужине». Можно огорошить, махом ввести в контекст, подобно графу Толстому в «Смерти Ивана Ильича». Начало великой истории сложнейшая вещь. Много историй, поверьте, осталось нерассказанными и неуслышанными от этой загвоздки начать. И всё же, ничего другого нам не остаётся. Мы начинаем. Всякий раз сызнова. Начинаем жить, словно начинаем роман. Некоторые из нас идут в этот мир осторожно, озираясь, иные, рубанув с плеча. Чьи-то романы, возможно, великие, едва начавшись, обрываются на полуслове: детская смертность ещё удручающе высока. Другие разгораются потихоньку, набирая вес годам к сорока. Качество романов наших тоже бывает разным. Различные нарративы, различные авторы. Иной напишет многотомный труд, испещрённый красивыми оборотами и иностранными словами, другой изложит жизнь сухо, по-чеховски кратко. И потом, после рождения, вся наша жизнь есть постоянные начала. Начала глав, абзацев, предложений. Вот первый шаг, вот первый поцелуй, вот смерть родного человека. Каждое событие – большое ли, маленькое – начинает, но и заканчивает что-то. Внутри, прежде внутри нас. Но и в мире. И главная точка, разумеется, Смерть. Как титр «The End» в конце фильма. Ждём её, готовимся. Боимся, разумеется. Потом уже книжка пойдёт в тираж и ничего уже не сделать. Так, по крайней мере, считается. Так принято. Ну вот, и начали, помаленьку.
России должно избавиться от провинциального комплекса: внутри страны: хватит смотреть на Москву и на Петербург, вне её: хватит смотреть на Азию, Америку и Европу. Впрочем, сегодня внутренний гегемон представляет ничуть не меньшую опасность, чем внешний, общемировой. Положим, Тверь. Расположенная в тисках меж двух столиц, она оказывается в плачевном положении. Веками столицы тянут из тверской земли её богатства - прежде всего так называемый "человеческий капитал" - одаривая взамен мусором всех родов: от экологического до культурного. Оттуда, из Москвы, идёт мода, к примеру, упаковывать благородные здания в пластиковые гробы, оттуда идёт поветрие неудержимого строительства ТЦ, оттуда потоком идут машины. Тверь, аутентичная Тверь, историчная Тверь задыхается рядом с гегемоном - гигантом. Децентрализация - прежде всего в сознании людей - отказ от «комплекса провинциала», особенно несостоятельного в отношении таких великих древних городов, как Тверь, изучение и бережное сохранение истории и культуры родного края есть единственное спасение самобытности России, которая жива не Москвой, превратившейся давно в транснациональный конгломерат, а соразмерными подлинно русскими городами, такими как Новгород, Владимир и Тверь.
Один из центральных вопросов, вызовов нашей культуры, нашей цивилизации. Почему одни люди остаются верны родному: родителям, малой родине, Земле, прошлому; другие же перебирают, постоянно неудовлетворенные, переезжают из деревни в уездный город, затем в областной центр, в столицу, в Нью-Йорк и на Марс. Меняют, перебирают партнёров, сексуальные и политические предпочтения, пол, веру. Мы имеем дело с очевидным противостоянием двух стратегий существования. Первое принято называть "консерватизмом", второе "либерализмом" (в широком смысле, как стратегии освобождения желания). Многие ошибочно связывают либерализм с номадологией, с кочевническим мышлением. Делёз указывал, что это неверно. Кочевник всегда остаётся верен первопринципу. Вынужденно перемещаясь, он носит свою родину с собой. Здесь же мы видим иную стратегию: "сваливший" со своей ненавистной родины, отрёкшийся от предков индивид, злобно поливает её грязью, сокрушает памятники, вымарывает и принижает доблестные победы отцов, полностью растворяясь в теле вчерашних врагов. Определить это явление, понять его и осмыслить - есть одна из важнейших задач нашей хрупкой цивилизации.
Все мы - жители WWW. Хотим того или нет. На наших глазах осуществляется грандиозное по масштабам «переселение народов», которого не видывал мир в новой своей истории. Перемещаемся мы, в общем-то, вынужденно - оттого и номады. Но наша малая родина ещё жива. Здесь - наша территория. Там - наша земля. Мы обязаны выработать стратегии и способы бытия здесь и там. Для того чтобы повязать одно с другим. Для того чтобы не потерять корни. Так вынужденный переселенец, ассимилируясь в новых краях, сохраняет со всей очевидностью исходный свой культурный код, темперамент, обогащая, впрочем, и новую землю. С другой стороны, нельзя забывать и нашу офлайн территорию. О нашей Родине. О Земле. Она продолжает существовать. Она ещё жива, хотя и трещит под сапогами глобального принципа целесообразности и маркетинга. Следует понимать, что сегодня мы не являемся просто жителями Твери или Санкт-Петербурга. В каждом из нас сходится спектр. Земля наших предков, наш город, глобалистский дискурс и интернет-пространство. Хотим мы того или нет, мы включены в общую схему уже самим пребыванием тут, в сети. И каждый из нас вынужден стать гениальным дипломатом или играющим в кости младенцем Гераклита, чтобы свести эти линии в единый и подлинный луч Бытия.
