Донской край – земля с богатейшей историей. Кто здесь только не жил и не проходил за тысячелетия. Скифы, меоты, сарматы, греки, аланы, печенеги… Всех не перечислить. Но вот с увековечением исторического наследия населявших низовья Дона народов дела обстоят не очень хорошо. Повезло греко-варварскому городу Танаису – он давно имеет статус музея-заповедника, охраняется государством. Танаис посещают экскурсии со всей России, иностранные гости, на его территории ведутся регулярные археологические раскопки. Между тем, более древние памятники археологии, находящиеся в самом Ростове-на-Дону, постигла более печальная судьба. Находится под угрозой окончательного уничтожения Ливенцовская крепость – древнейшее, XIV в. до н.э., поселение прото-индоевропейцев, остатки которого ныне сокрыты землей на западной окраине Ростова. И вот очередная плохая новость – разрушен огромный участок Кобяковки – уникального древнего городища, расположенного в балке на берегу Дона на восточной границе Ростова, у выезда в соседний Впервые название «Кобяковка» в качестве топонима этой местности встречается в письме посла Ивана Новосельцева к царю Ивану Грозному, датированном 7 июня 1570 года. В XVI веке здесь находился атаманский казачий стан, который и звался Кобяковкой. Три холма, на которых он был расположен, получили свое название в честь Кобяка – знаменитого половецкого хана, у которого здесь была ставка. Напомним, что именно Кобяк разгромил дружину князя Игоря и захватил последнего в плен. Герой «Слова о полку Игореве» содержался в плену в ставке Кобяка – как раз на этом месте. Отсюда он и бежал. Но городище, одно из крупнейших в низовьях Дона и ныне скрытое поросшими степной травой холмами, стояло здесь за тысячелетия до рождения половецкого хана. Люди поселились здесь еще в Х веке до н.э., а городище существовало в I-III вв. н.э. Позже, через тысячелетие с лишним, на месте Кобяковки возникли казачьи поселения.
В Кобяковом городище, аутентичное название которого до наших дней не сохранилось, жили оседлые меоты. О меотах известно не так много. Этот древний народ некогда был настолько многочислен и влиятелен, что Азовское море древние греки называли Меотским озером, а земли от Азовского моря до Черного – Меотидой. Вопрос об этнической и лингвистической принадлежности меотов открыт до сих пор. Согласно официальной версии, озвученной еще советскими историками, часть меотов в языковом отношении была родственна современным адыгам, а часть говорила на иранских языках и находилась в родстве со скифами и сарматами. Другая версия утверждает, что меоты – прямые наследники Ямной культуры, представители которой населяли приазовские степи в глубокой древности. В любом случае, меоты, будучи коренным населением кубанских и донских степей, внесли колоссальный вклад в развитие этого региона. Можно сказать, что они участвовали в непосредственном формировании той материальной культуры, которая с временными изменениями просуществовала в Приазовье и низовьях реки Дон до ХХ столетия. Глинобитные дома, употребление в пищу большого количества рыбных блюд, развитое гончарное ремесло – все это в той или иной степени модернизировалось и перешло затем в казачью культуру.
На правом берегу Дона, где возникло Кобяково городище, меоты появились сравнительно поздно. Как считают историки, они переселились сюда с Кубани - по приказу боспорского царя, в зависимости от которого находились. Первоначально меотские поселения возникли в окрестностях Танаиса – так называемые Подазовское и Крепостное городища, затем появилось городище меотов на территории современной станицы Нижне-Гниловской, входящей в состав Ростова, и, наконец, было построено самое крупное поселение – Кобяково городище. Для создания поселения меоты облюбовали три холма на правом берегу Дона, которые уже были окружены валами и рвами – остатками древнейшей кобяковской культуры, носители которой жили здесь в Х в. до н.э. Построенное меотами поселение стало стремительно развиваться, превратившись в важнейшую торговую факторию. Численность населения Кобяковки достигала пяти тысяч человек – по тем временам весьма внушительно. Город находился в зависимости от Боспорского царства, распространявшего свою власть и на Нижний Дон, включая Танаис. Когда Боспорское царство подчинилось Римской империи, в орбиту политического влияния Рима вошел и меотский город на берегу Дона. Фактически Кобяково городище было «крайней точкой» античного мира.
Как свидетельствуют материалы раскопок, для меотских поселений были характерны хижины, строившиеся из жердей, обмазанных смесью глины, навоза и рубленой соломы. Крышу делали из камыша, недостатка в котором жители низовьев Дона никогда не испытывали. В центре хижины выкапывали очаг, по стенам ставили глинобитные лежанки. Отапливали такие дома камышом, кизяком. Поскольку семьи были многодетными, а хижины – небольшими, жили меоты довольно скученно. Политическая организация меотского городища, как и других поселений этого народа, может быть охарактеризована как военная демократия. Разумеется, что подчинение Боспорскому царству, а затем Римской империи, было скорее формальным и не сильно затрагивало специфику внутренней организации меотских поселений. Основную роль в их жизни играли свободные общинники, объединявшиеся в случае войны в дружину вокруг военного вождя. Были в меотских семьях и рабы, однако рабство носило характер «домашнего» и к рабам в целом относились скорее как к младшим родственникам.
От скифов и сарматов меоты отличались тем, что вели оседлый образ жизни и занимались, преимущественно, мирными промыслами. На Кубани меоты занимались земледелием и, в меньшей степени, скотоводством, на Дону продолжили ведение сельского хозяйства, но также занялись рыбной ловлей. Древние обитатели Кобяковки были неплохими ремесленниками и торговцами. Еще в пятидесятые годы ХХ в., во время раскопок на территории городища, археологи обнаружили остатки гончарных мастерских.
Меотские ремесленники изготовляли кувшины, миски, кружки, пользовавшиеся спросом у степных кочевников. Кроме гончарного ремесла, в городе было развито ткацкое дело, о чем свидетельствуют находки грузиков для ткацких станков. Были здесь и кожевенные, и бронзолитейные мастерские. Торговать у меотов тоже получалось неплохо. Благодаря знанию местных наречий, они выступали посредниками в торговле греков с сарматскими племенами. Сарматы привозили в меотский город рабов, овечью шерсть и мясо, греки – вино, оливковое масло, керамические изделия, украшения. Во время раскопок археологи находили не только местные изделия, но и фаянсовые амулеты египетского производства, костяной перстень парфянской работы с пиктограммой – «пляшущими человечками», зеркала и даже янтарные бусы. То есть, меоты, жившие здесь, имели через греческих купцов торговые связи практически со всем тогдашним «цивилизованным» миром – и со Средиземноморьем, и с Парфией (Ираном), и с Восточной Европой, и с Египтом, и даже с Балтийским регионом.
Сами меоты продавали сарматам и другим степным кочевникам посуду местного производства, а в греческие города поставляли соленую рыбу. Ведь рыбная ловля была одним из основных занятий оседлого меотского населения, проживавшего на Дону, а среди греков соленая донская рыба имела большой спрос. Когда на Дон привозили вино из южных греческих городов, то его сливали с амфор в местные винохранилища, а амфоры заполняли соленой икрой, которой здесь было очень много, а в городах Греции и Малой Азии она считалась деликатесом.
Скорее всего, население Кобякова городища не было этнически однородным. Преобладали, само собой, меоты, но среди жителей встречались и осевшие в городе кочевники - сарматы, и греческие торговцы. И это не говоря о рабах, которые могли быть самых разных национальностей. О том, что в составе городского населения был значительный сарматский компонент, наглядно говорят находки в некрополе – некоторые захоронения произведены по позднесарматскому обряду, что дает основания считать покойников сарматами.
По достаточно распространенной версии, первым, кто попытался раскопать «кобяковские древности» еще в XV веке, был итальянский купец и путешественник Иосафат Барбаро. Как мы знаем, торговая фактория в Тане была основана венецианскими купцами, но затем контроль над ней перешел к генуэзцам. Когда молодой Барбаро появился в Тане, она еще оставалась под властью генуэзцев. Вместе со своими партнерами Франо Корнаро и Катарином Контарини, в 1437 году Барбаро предпринял попытку раскопок большого кургана в степи, в котором, по сведениям, сообщенным одним знакомым татарином, хранились несметные богатства. Экспедиция Барбаро из 120 человек, запасшихся продовольствием и оружием, на санях перешла покрытый льдом Дон и прибыла к кургану. Однако суровая зима не позволила итальянцам раскопать курган. Как сообщил Барбаро в своих записках «Путешествие в Тану», они хотели пробить ход в кургане и проникнуть внутрь, но сделать это не получилось. Тем не менее, в марте на курган вернулось уже 150 человек во главе с Барбаро. Они несколько дней раскапывали курган, но никаких драгоценностей не обнаружили. Кроме глиняной посуды, золы, костей рыб и нескольких предметов домашней утвари, итальянские кладоискатели ничего не нашли. Поднялся сильный ветер, затруднявший работы, и экспедиция приняла решение вернуться назад в Тану и более никогда не возвращаться на место кургана.
Археологические исследования начались на Кобяковке более ста лет назад. В 1901 г. здесь работал геолог В.В. Богачев, который изучил несколько обрывов холмов, получив важные сведения о культурном слое городища. В двадцатые годы ХХ века раскопки Кобяковки проводила экспедиция А.А. Миллера. Полномасштабное исследование городища началось после войны. В 1955 г. здесь копала экспедиция З.А. Виткова, с 1956 г. и на протяжении семи лет Кобяковку исследовали археологи под руководством С.И. Капошиной. Вплоть до последних лет археологи вели раскопки на территории городища. Но досконально изучить удалось только западный холм, под которым скрывалось кладбище городища – древний некрополь. В 1999-2007 гг. на Кобяковом городище работали наши современники – ростовские археологи под руководством супругов Павла Анатольевича и Веры Алексеевны Ларенок. Экспедиция Ростовского регионального отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (РРО ВООПИиК) за годы раскопок обнаружила здесь около 450 захоронений эпохи поздней бронзы.
Меоты хоронили своих покойников на месте древнейших захоронений – ведь за тысячу лет до того, как в балке появилось меотское городище, еще в Х в. до н.э., здесь уже жили люди – носители древней культуры, имя которой не сохранилось. Раскопки меотского некрополя позволили пролить свет на подробности образа жизни местного населения, узнать средние показатели продолжительности жизни и состояния здоровья меотов. По данным археологов, жили меоты в среднем 40-50 лет, но имела место очень большая смертность женщин детородного возраста и маленьких детей. Люди часто болели, поскольку медицина на краю ойкумены не получила такого развития, как в более цивилизованных городах античного мира. Судя по всему, меотские поселения на Дону были уничтожены гуннами. Кочевники с Востока вихрем прошлись по евразийским степям, сметая все на своем пути. Крупные поселения меотов и других оседлых жителей Дона и Приазовья были опустошены.
Из могил меотов археологам удалось изъять большое количество керамической посуды, различные украшения, в погребениях дружинников обязательным атрибутом был короткий меч-акинак, а также небольшие ножи и точила. После проведенных археологических изысканий на западном холме был построен крупный торговый центр. Часть восточного холма и центральный холм оставались практически нетронутыми. Именно под ними скрывалась основная часть самого городища, и проведение раскопок обещало обогатить донские музеи новыми уникальными экспонатами. Однако, давно назревшая необходимость в проведении раскопок или создании на месте Кобяковки музея – заповедника, сталкивалась с вечными для отечественной науки и культуры проблемами – отсутствием финансирования, невнимательностью со стороны государства. Поэтому долгие годы Кобяковка стояла в «законсервированном» состоянии. Работы здесь не велись, так как законодательство запрещает без привлечения специалистов – археологов, производить любые земляные и строительные работы на исторических объектах.
3 апреля 2015 г. ростовские археологи – сотрудники «Южархеологии» - выехали в рамках планового объезда охраняемых территорий на Кобяково городище, где обнаружили полномасштабные разрушения. Ученые пришли в ужас. Никакого холма, под которым скрывалось городище, не было… Археологи наблюдали перед собой абсолютно ровное место. Через восточный холм, скрывавший под собой часть древнего городища, владелец участка без всяких согласований с Министерством культуры, требуемых в данном случае, начал строительство линии железной дороги. Коммерческие интересы оказались важнее не только сохранения исторического наследия, но и соблюдения российского законодательства. Собственник участка приступил к строительным работам, и ковши землеройной техники бесцеремонно врезались в степную землю, на протяжении столетий хранившую тайны древнего города.
С территории Кобяковки были вывезены десятки тонн грунта, содержащего в себе бесценные артефакты. Естественно, что найти этот грунт и обработать его на предмет нахождения ценных для истории предметов уже не представляется возможным. Большая часть древнего городища оказалась уничтоженной современными варварами. Теперь узнать о том, что представлял собой древний меотский город на донском берегу, не сможем ни мы, ни наши потомки. Даже собрав оставшиеся осколки амфор, предметов быта, кости животных, пересмотрев их и проанализировав полученную информацию, археологи будут обладать лишь отрывочными сведениями о древнем меотском поселении. Ведь сам город фактически уничтожен и о том, какая в нем была планировка улиц, какие были здания, узнать теперь невозможно. А ведь доскональное изучение меотской культуры на Дону может пролить свет, в том числе, и на историю донского казачества. Даже чисто утилитарные соображения – возможность использовать Кобяково городище в качестве туристического объекта – должны были заставить городские и областные власти внимательнее относиться к вопросу его охраны и развития.
По закону Кобяковка является памятником федерального значения и любые работы на ее территории предполагают наличие соответствующего разрешения Минкультуры. Чтобы его получить, собственник участка должен был вызвать археологов. И только после раскопок, во время которых все артефакты изъяли бы из земли, спасая от уничтожения, и увезли бы в музеи, собственник мог начинать работы по преобразованию территории. Вера Ларенок, научный сотрудник «Южархеологии», сообщила прессе, что в результате действий нового собственника разрушениям подверглась очень большая часть городища – 2,5 тысячи квадратных метров на восточном холме и 1,6 тысяч квадратных метров на центральном холме. Осколки древних амфор были, в буквальном смысле, разбросаны на поверхности. Археологи все собрали, вымыли и переписали. Теперь дело – за административными и правоохранительными органами. Ведь разрушение памятника истории федерального значения может повлечь за собой и уголовную ответственность для виновника. Органам власти надо не только сурово наказать виновных в разрушении нашего исторического наследия, но и всерьез озаботиться вопросами предотвращения подобных варварских разрушений в дальнейшем.
