Первое, что стоит сказать, – опровергнуть распространенное мнение о переизбытке юристов в стране. Найти дельного, грамотного юриста на самом деле очень сложно, особенно по уголовным делам; такие юристы требуются всегда и везде. Те же инженеры необходимы в основном на заводах и фабриках, число которых в РФ постоянно сокращается. Но чтобы понять открытый простор для деятельности юриста, достаточно всего лишь выйти на улицу. Любой магазин, любая самая маленькая компания нуждаются в услугах юристов; неслучайно существует термин «юридическое лицо». Один из признаков солидности бизнеса – наличие в штате либо юриста, либо даже юридического отдела. Мелкие организации, как правило, пользуются услугами юридических контор; так что именно юридическое образование может быть тем базовым фундаментом, при котором человек может продвинуться в иных областях, в том числе и открыть свое собственное дело.
Правовые нормы, законы сейчас слишком агрессивно распространяют свое действие практически на все сферы жизни общества, так что бизнес-юрист, семейный юрист – веление времени. Ну а имеющий высшее юридическое образование руководитель может вполне компетентно оценить работу подчиненных, ее последствия – и это зачастую помогает сохранить не только прибыль и репутацию кампании, но даже свободу для сотрудников и клиентов, что весьма актуально для сегодняшнего дня. При этом многие юридические вопросы довольно сложны, и без соответствующего образования вникнуть в их суть очень тяжело. Это отличает юриспруденцию как универсальную, прикладную науку от, скажем менеджмента, психологии, экономики, понять суть которых под силу и непрофессионалу. Я всегда думал, что более необходимой, чем юриспруденция, сферой деятельности является медицина. Но те, кому я высказывал такое предположение, со мной не соглашались, говоря, что нынешние врачи часто ничем не могут помочь на практике, действуют в узкой специализации, в тисках собственной компетенции, так что значимость юриста в обществе сейчас однозначно выше. Наиболее отчетливо я ощутил это, попав за решетку: здесь юридические знания дают человеку преимущества сродни владению иностранным языком за границей.
По статистике, в Москве юристы – несмотря на предубеждение в их переизбытке – занимают второе место по уровню средней заработной платы (после сотрудников IT-индустрии). Несмотря на диалектический закон перехода количественных изменений в качественные, уровень знаний российских юристов все еще оставляет желать лучшего. И возможно, это как раз является одной из причин отсутствия в РФ верховенства закона. За время своей общественной деятельности мне не раз приходилось удивляться, насколько некомпетентными являются судьи, прокуроры, следователи, адвокаты. Не имея практического опыта, я находил множество ошибок у тех, кто много лет, день за днем сталкивается с однотипными юридическими ситуациями. Одной из главных причин этого являются расплодившиеся во множестве юридические факультеты и вузы сомнительной репутации. Заканчивая их, человек выходит с дипломом юриста, но без соответствующих знаний. В настоящее время для привлечения абитуриентов и повышения качества набора юридические факультеты открывают даже… в строительных вузах. Естественно, выпускники таких «заборостроительных ПТУ» вряд ли смогут оказывать качественные правовые услуги.
Здесь и сейчас мы видим, что, с одной стороны, юристов необходимо много, но с другой – уровень их компетенции нужно серьезно повышать. Я считаю, что для решения этой проблемы необходимо значительно сократить число юридических вузов и факультетов сомнительного качества, а для удовлетворения спроса на рынке труда – расширить уже имеющиеся престижные юридические вузы и факультеты. В первую очередь, речь здесь идет, конечно, о Московском государственном юридическим университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА), юридическом факультете МГУ, Российской академии правосудия, юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, Высшей школы экономики, ведомственных университетов МВД, Прокуратуры, Следственного комитета, Министерства обороны, ФСБ (при этом минимизировать милитаристский уклон). Я бы даже рискнул сказать, что все новообразования, не относящиеся к этой группе вузов, необходимо реформировать или даже закрыть. Лучшие вузы – со сложившейся культурой преподавания, репутацией, высоким уровнем администрирования, – вобрав в себя некоторые вузы рангом пониже, смогут сделать более дифференцированным свое образование, устранив низкий уровень специализации у последних.
Поясню свою мысль чуть подробнее.
В неспециализированных вузах преподавательский состав для студентов, обучающихся по направлению «юриспруденция», невелик. Если в МГЮА им. Кутафина гражданское, гражданско-процессуальное, международное, частное предпринимательское, конкурентное право преподают разные преподаватели, и каждый из них высококлассный специалист узкого профиля, то в каком-нибудь коммерческом строительном университете один и тот же преподаватель часто обучает самым разным дисциплинам. Иногда подобные вузы ограничиваются чуть ли не созданием лишь кафедр частного и публичного права. Зачем создавать две-три юридические кафедры в десятках вузов, когда можно в одном большом университете или академии обеспечить максимальное качество профессорско-преподавательского состава?
Так, даже в МГЮА, при крайне высокой специализации, криминология не отделена от уголовно-исполнительного права, административное судопроизводство – от кафедры арбитражного и гражданского процесса. Организация судебной, прокурорской и следственной деятельности также объединены в одну кафедру. Из кафедры судебных экспертиз можно было бы выделить судебную психиатрию и психологию, но при этом нет кафедр сравнительного правоведения, санкционного права, хотя данные специалисты сейчас особенно нужны. Продолжать возможное расширение специализаций можно бесконечно. Очевидно, что преподаватель, знающий все тонкости своего предмета, – это лучше, чем преподаватель-«многостаночник».
Свое внимание стоит сосредоточить и на последствиях болонского процесса в обучении. Часто можно слышать, что, мол, мы пять лет учились по программе специалитета, а теперь ерунду какую-то придумали: бакалавры, магистры… Но, на мой взгляд, преимущества болонской системы очевидны.
Во-первых – и самое главное. Человек с дипломом бакалавра или магистра будет бакалавром или магистром в любой цивилизованной стране мира, что позволяет претендовать на престижную работу в международных компаниях. Человек с дипломом специалитета будет считаться за границей не имеющим высшего образования до тех пор, пока не пройдет специальную аттестацию, что не так уж и просто.
Во-вторых, разделение на бакалавров и магистров несет ряд объективных преимуществ. Тут можно выделить несколько пунктов:
- необходимость при поступлении в магистратуру сдавать экзамены создает дополнительную проверку знаний для студентов, стимулирует их вернуться к знаниям, полученным за четыре года бакалавриата. При этом сложность вступительного экзамена в магистратуру несравнимо выше выпускных экзаменов бакалавриата;
- возможность студента получить образование после бакалавриата создает право выбора – нужно ли ему дальше углубляться в теорию юриспруденции или приступить к работе. Эта возможность значима и для работодателя: она позволяет ему определить, с каким уровнем образования и финансовыми ожиданиями сотрудник ему нужен. Для кандидатов на службу Прокуратура Москвы требует окончания магистратуры, тогда как Следственному комитету достаточно бакалавриата;
- магистратура позволяет подготавливать юристов, специализирующихся в какой-то конкретной отрасли права;
- магистратура позволяет студенту сменить вуз сообразно с уровнем знаний и стремлений. Успешные студенты имеют шанс поступить в престижный вуз, тогда как менее успешные могут осознать, что университет, который они окончили, явно не их уровня – и стоит перейти в более скромный вуз. Не стоит забывать, что такая мобильность способствует ценному обмену знаниями и опытом между университетами. Конечно, и специалитет дает возможность перехода в другие вузы, но эти переводы более затруднительны и не столь массовы.
Правда, не так давно в Институте прокуратуры МГЮА снова решили ввести специалитет. Сделано это для того, чтобы крепче привязать выпускников к государственной службе. Предполагается, что если человек всю жизнь будет работать в прокуратуре или следственном комитете, то ему ни к чему основное преимущество болонской системы – в виде возможности работать за рубежом.
Есть и другой способ привязать выпускников к государственной службе. Так, во многих ведомственных вузах вместо специальности «Юриспруденция» вводят специальность «Правовое обеспечение национальной безопасности». По сути, это тот же самый юрист. Однако с такой специальностью на должность юриста на «гражданке» не возьмут; поэтому человек, опять же, оказывается привязан к госслужбе.
Еще одним плюсом, пришедшим с Запада, является балльно-рейтинговая система, когда знания студентов определяются не по пятибалльной системе, а по стобалльной. Правда, в МГЮА произошло некое возвращение к старой системе. Для допуска к экзамену студенту необходимо было набрать сорок баллов из шестидесяти возможных. А уже на экзамене оценка ставилась по четырехбалльной системе: «отлично», «хорошо», «удовлетворительно» и «неудовлетворительно». На зачетах и вовсе убрали оценки, оставив примитивное «зачет/незачет».
Полагаю, балльная система позволяет более дифференцированно оценивать знания студентов: она является более объективной, уменьшает влияние личных пристрастий преподавателя. При балльной системе оценивания знаний студент лучше понимает, сколько баллов ему надо набрать, каким образом и за какой срок; четкая регламентация позволяет отойти от вредного субъективизма. При этом балльно-рейтинговая система требует определенных доработок.
Во-первых, и это самое главное, данная система должна быть таковой, чтобы сохранить ее главный смысл. То есть – чтобы баллы на что-то да влияли (в первую очередь на получение красного диплома и определение размера стипендии). Для этого необходимо вернуться к стобалльной оценке на экзамене. Кроме того, вернуться необходимо и к практике зачетов с оценками, также учитывая их при выдаче диплома и назначении стипендии. При этом стоит отделить баллы, требуемые для допуска к экзамену, и баллы на самом экзамене. Иначе может получиться ситуация, когда студент, получив минимум баллов, необходимых для допуска к экзамену, не может получить оценку «отлично» на экзамене даже при блестящем ответе. Такое положение дел оказывает демотивирующее воздействие на студентов.
Вообще, аргументированную критику балльно-рейтинговой системы я пока не слышал. Ее оценка сводилась лишь к фразам вроде «придумали какую-то ерунду, эти баллы; вот раньше нормально было».
В среде преподавателей во время моей учебы проходили дискуссии на тему того, что необходимо провести реформу учебной программы, сведя к минимуму изучение теоретических дисциплин вроде философии, истории государства и права, латинского языка, а также изучение английского для юристов, не собирающихся работать в сфере международного права. Вместо этого предлагалось перераспределить нагрузку в сторону прикладных предметов: уголовного/гражданского права/процесса, а также увеличить в разы сроки учебной и производственной практики. Короче говоря, предлагалось «убрать все лишнее» и оставить только то, что пригодится в работе. В первую очередь эти предложения касались ведомственных факультетов и вузов.
Конечно, такое мнение содержит разумное зерно; однако, на мой взгляд, не стоит пренебрегать теоретическими предметами, так как они необходимы для расширения интеллектуального кругозора студентов, возможности в дальнейшем расширять не только юридическую практику, но и науку. Настоящий юрист должен быть всесторонне образован, ведь именно он составляет основную силу среди политических элит большинства стран мира. Поработать будущий юрист всегда успеет, а вот недостаток фундаментальных знаний можно и не восполнить.
Вообще, что касается учебной нагрузки, некоторые предметы, на мой взгляд, недооценены. Во-первых, это ключевая для многих дисциплина «Уголовное право». Раньше ее изучали полтора-два года, что в целом было достаточно. Сейчас почти повсеместно она занимает в учебной программе всего год. Этого явно недостаточно. Коронной фразой преподавателя, который вел этот предмет у нас, была такая: «У нас нет времени, мы спешим». И действительно, многие темы мы изучали поверхностно, и даже пропускали целые главы особенной части УК. Возможно, в таком подходе к образованию кроется корень некомпетентности российских следователей и прокуроров, что в союзе со злой волей интересантов рождает бесправие народа.
Во-вторых, явно недооценена важность иностранных языков. Их изучают волнами, на первых курсах каждой ступени образования – среднего специального, бакалавриата, магистратуры, аспирантуры. В периоды без изучения языка студенты все навыки часто забывают. Конечно, есть дополнительная образовательная программа «Переводчик в сфере юриспруденции» (за дополнительную плату), по окончании которой студент получает отдельный диплом. Но знание языка должно быть у всех выпускников. Это необходимо для большей интеграции российского общества в мировое информационной пространство. Важно уделять куда большую роль сравнению российской правовой системы с иностранными практиками.
Со стороны преподавателей также важно активнее применять современные технологии обучения, чтобы заинтересовывать студентов. Во время моего обучения у нас было двое молодых преподавателей – выпускников Казанского Государственного университета. Эти преподаватели часто использовали интерактивные формы проведения занятий: имитация судебных процессов, занятия в форме игр «Что? Где? Когда?» и «Своя игра», постановка допроса военнопленных, дебаты... Все это делало занятия более запоминающимися – и хоть у меня было немало других преподавателей, хороших и высокообразованных, именно этих двоих можно назвать наиболее профессиональными.
А вот некоторые формы обучения, по-моему, наоборот – устарели. В первую очередь совершенно ненужными стали лекции. Они имели смысл раньше, когда специальная литература была малодоступна, и единственным источником знаний были слова лектора. Теперь общедоступны не только учебники и различные методички, но и обширная информация из сети Интернет. Знакомиться с ними студенты могут в любое удобное им время, в любом месте, любым способом. А заставлять студентов вставать ранним утром, ехать в переполненном метро, чтобы слушать то, что можно узнать из других источников, – бессмысленно. Еще больший рудимент – это делать посещение лекций обязательными. В результате большинство студентов ходят на лекции только для того, чтобы отметить свое присутствие, и вместо записи материала лекции сидят в Интернете, играют в игры, болтают. При этом пропуски лекций могут привести к дисциплинарным взысканиям, вплоть до отчисления. Прогулы лекций сыграли и со мной злую шутку: выговоры и замечания за них были приобщены к материалам моего уголовного дела.
Наряду с лекциями можно ввести консультации – которые и так много где есть, но имеют иную функцию, – чтобы студенты могли задавать преподавателям интересующие их вопросы на основании прочитанного. Такие добровольные консультации отнимали бы и у преподавателей, и у студентов куда меньше времени, чем некоторые ненужные лекции.
Еще лучше перенести обсуждение неясных моментов на семинары, чтобы прояснить их могли другие студенты в беседе с преподавателем.
Другим ненужным элементом занятий является подготовка докладов. На практике это выливается в то, что студенты бездумно их зачитывают. Данный процесс засчитывается как полноценная работа на семинаре; другие студенты задают докладчику формальные вопросы – для галочки, что также засчитывают за ответ. Часто до занятий докладчик даже договаривается с другими студентами о том, какие вопросы те будут задавать. Поэтому толк от такого обучения минимален. Вместо этого необходимо либо избавиться от докладов вообще, либо внести изменения в данный процесс. Можно обязать студентов предварительно направлять свои доклады преподавателю в электронном виде, чтобы тот проверял их на предмет плагиата. Либо можно требовать от студентов при оглашении доклада минимально заглядывать в текст, пересказывая суть сообщения.
Стоит отметить, что даже в серьёзных вузах преподаватели чересчур толерантны к студентам, в результате чего до получения диплома доходят даже дилетанты. Можно представить, насколько сильно это распространено в менее престижных вузах. По моему мнению, процент отчисляемых сейчас слишком низок – и в этом виновата, конечно, излишняя коммерциализация высшего образования. Отсеивать надо гораздо больше, причем вне зависимости от курса и формы обучения. Отчислять неучей должны вплоть до последнего семестра.
Огромный простор для нечестной сдачи экзаменов дали микронаушники. Это совсем маленькие приборы, незаметно помещаемые в уши. С их помощью один студент может спокойно диктовать ответы на билет другому студенту. Естественно помогают они далеко не всегда по ряду причин, но оказывают большую услугу нерадивым студентам. Бороться с ними надо на серьезном уровне, изымая телефоны на время экзамена, устанавливая глушилки, проверяя уши, в том числе с помощью металлодетектора. Можно требовать от студентов отвечать на вопросы билетов без подготовки. Эти меры помогут обеспечению более качественного образования.
Отдельный вопрос касается так называемых «автоматов», когда студент получает оценки без сдачи экзамена. Есть две крайности: с одной стороны – когда преподаватель принципиально не ставит экзамены «автоматом», с другой – когда «автоматы» ставят сразу половине группы. Быть слишком либеральным в этом вопросе нельзя, но и лишать успешных студентов стимулов к получению «автомата» тоже не нужно. Поэтому идеальная конфигурация – это «автоматы» для двух-трех самых старательных студентов из группы. Хорошей вещью являются «полуавтоматы», когда студента освобождают от части вопросов в экзаменационном билете: это позволяет более дифференцированно строить проверку знаний.
Вредно и большое число мест на заочном обучении: такое «обрезанное» образование необходимо сократить – и оставить его магистрам, а также более возрастным студентам, получающим второе высшее образование.
Хорошей практикой являются дисциплины по выбору. Они позволяют изучать студенту то, к чему больше лежит душа. В период моей учебы полагался в среднем один предмет по выбору в семестр. Правда, были свои особенности.
Изначально все было так, как должно. Студент изучал то, что сам выбрал, и если вся группа выбрала одно, а пара студентов другое, то этих двоих направляли изучать данный предмет с другой группой. Позже эту концепцию извратили: стали ставить всей группе тот предмет, который выбрало большинство.
Нужно вернуться к практике, когда студент учит именно ту дисциплину, которую он лично выбрал, – вне зависимости от того, сколько его одногруппников выбрали такую же. Кроме того, необходимо расширять количество дисциплин по выбору.
Глобальной проблемой не только юридического, но и в целом высшего образования является его коммерциализация. В России уменьшается число бюджетных мест, поднимается плата за обучение. В странах континентальной Европы идут по обратному пути, делая образование более доступным для масс; апогея эта тенденция достигла в ФРГ, где все высшее образование стало бесплатным. Кто-то может сослаться на англосаксонские страны, где высшее образование целиком платное. Но там совершенно иная концепция стипендий для студентов. В США и Великобритании стипендия это не маленькая сумма, выплачиваемая студентам - там это значительные средства, идущие в счет оплаты обучения, вплоть до полной его оплаты для особо отличившихся студентов.
Поэтому и для России было бы правильно пойти по пути декоммерциализации высшего образования. Знания должны стать доступны в первую очередь талантливым, а не богатым. Положительной практикой является учеба по направлению, когда определенная организация оплачивает студенту обучение взамен на его обязанность отработать оговоренный срок в данной структуре. В РФ к ним относятся в основном правоохранительные органы, прокуратура, следственный комитет, Министерство обороны, ФСБ. На Западе частные компании также регулярно вводят гранты на обучение. Было бы целесообразно ввести такую практику и в России.
Такими я вижу преимущества и недостатки юридического образования в России. Возможно, мои выводы идут вразрез с интересами студентов и преподавателей, но они направлены в первую очередь на удовлетворение потребностей общества в грамотных юристах. Кроме того, мои взгляды разделяет большинство успешных студентов, для которых более строгие требования к юридическому образованию окажутся, с одной стороны, стимулом к дальнейшему развитию, с другой – признанием их высокого статуса.
