Вдруг навстречу — озорник.
В ранце — с двойками дневник,
Нет эмблемы на фуражке,
И ремень уже без пряжки".
Сергей Михалков. "Дядя Стёпа".
Тема возможного введения общеобязательной школьной формы вот уже несколько дней волнует общественность. Не буду пересказывать то, что уже известно относительно думских голосований по данному вопросу. Закон есть закон — если примут, так и будем подчиняться. Тут важно другое — этот вопрос, как выяснилось, тревожит каждого. Прежде всего это касается даже не детей, а их пап и мам. Часть родителей высказалась сугубо против введения непререкаемого дресс-кода, ибо, с их точки зрения, подобная новация может в очередной раз ударить по их карману, да и по нервам тоже.
"Это будет очередная головная боль перед началом учебного года", — говорят они. И добавляют: "Наверняка эта форма будет не только унылой и непрактичной, так она ещё выйдет нам дороже, чем те джинсы и свитерок, к которым так привык наш сын!". А женщины тут же вспомнили свои детские мучения с коричневым платьем и бесполезным фартуком, с белыми воротничками и манжетами. Другие родители, напротив, выражают всемерное одобрение: "Наконец-то не будет проблем с одеждой! Так надоело по утрам слушать детские капризы относительно вещей. Мол, не надену это платье — оно уже не модное!". Будет форма и — разговор закончен. Мы носили, и вы не развалитесь, дорогие дети! По крайней мере, научитесь выделяться талантами и умениями, а не лейблами да фасонами.
Это, разумеется, волнует и самих учеников, потому что им далеко не всё равно, во что одеваться и как выглядеть. Дети, а в особенности подростки, очень внимательно и придирчиво относятся к своему гардеробу. Взрослые люди могут обойтись без актуальной новинки или, скажем, махнуть рукой на фасон: "Лишь бы удобно было!". У школьников всё гораздо жёстче — они, как никто, склонны критиковать окружающих за неподобающий, с их точки зрения, внешний вид. Высмеивание "уродов" и плохо (читай — некрасиво, немодно!) одетых соучеников вовсе не является позорным признаком общества потребления, как пытаются утверждать критики современной нам реальности. Надо смотреть на мир без розовых очков — дети чаще всего категоричны в своих утверждениях, им ещё только предстоит научиться мудрости и умению видеть суть, а не внешнюю оболочку.
Бывает и так, что в классе учатся представители различных молодёжных течений — современные неформалы не прячут свои "фенечки" от завучей. Но школа всё-таки (несмотря ни на что!) пока ещё не клуб по интересам и не тусовка, а общеобразовательное учреждение. Соседка-старшеклассница рассказывала, как к ним в школу перевели девочку-"готку", которая, пользуясь дарованной свободой "самовыражения", некоторое время ходила на уроки в своём привычном облачении. Как вы думаете, на кого было обращено всё внимание соучеников? На учителя, который калякает на доске методы синтеза альдегидов или вот на эту, с позволения сказать, фею тьмы? Девочке стали подражать. Основной рефрен соучеников: "Ей можно, так почему мне — нельзя?!" Юность есть юность, тут уж ничего не поделаешь! Поэтому, когда в этой школе (по многочисленным просьбам родителей) ввели некое подобие дресс-кода, все вздохнули свободно, включая большинство учащиеся, ибо исчез важнейший "раздражитель".
Но, вместе с тем, присутствует и такой довод: "Я не хочу, чтобы наши дети с младых ногтей приучались к форме! Быть таким, как все — что может быть страшнее? Опять загнать всех в казёнщину, в унылый и безликий строй?". Так сказать, за что боролись?! И — рефреном про "скованных одной цепью", которые ничего хорошего создать, увы, не могут. Забавно, что николаевская эпоха, "затянутая" в чиновничьи, придворные и студенческие мундиры, совпала с Золотым Веком русской культуры, тогда как свободные, бесшабашные и невероятно креативные 1990-е оказались десятилетием чернухи, попсы и безнадёжности, но уж никак не временем расцвета наук, искусств или, скажем, высшего образования. Ещё более скудоумно выглядит фраза, гласящая, что школьная форма — это типичный признак тоталитаризма, якобы любящего стройное единообразие.
Напомню, что в ненавистном либералами Советском Союзе школьная форма появилась только после войны, а вот англосаксонский мир, который считается неоспоримым примером "демократии и уважения прав человека", как раз-таки всегда славился своими строжайшими требованиями к внешнему виду учащихся. Вспомните культовый фильм ‘The Wall’ (1979) группы ‘Pink Floyd’, а если не хочется напрягать память или по какой-то причине лень смотреть, то найдите хотя бы клип под названием ‘Another brick in the wall’. Вот уж где тоталитаризм, даже не снившийся усатому товарищу Кобе. В кадре мы видим превращение детей в некую безликую биомассу, из которой создаются "кирпичики", удобные системе. По сути, фильм ‘The Wall’ — это ещё и мощный протест против типичного британского воспитания, испокон веков проявляющего громадный интерес к внешним признакам респектабельности и комильфотности.
А что же в России? Итак, 1834 году при императоре Николае I был принят нормативно-правовой акт, утвердивший общую систему всех гражданских мундиров империи. В эту систему вошли не только чиновничьи или, скажем, придворные мундиры, но и гимназическая форма. Николай Павлович не просто любил красивое однообразие казармы, как это постоянно подают нам в статьях и в книгах. Он понимал, что часто именно одежда настраивает человека на определённый лад — в мундире сподручнее ощущать себя ревностным службистом, чем во фраке брусничного оттенка "с искрой". Император был категоричен — он презирал "фрачных" тунеядцев, уже с утра фланирующих по Невскому проспекту, поэтому введение мундиров для всех честных тружеников рассматривал, как способ отделения оных от бесполезных обществу "фланеров". Юные ученики — не исключение. Переодеваясь в форму, человек, независимо от возраста и смысла деятельности, как бы оставляет, отбрасывает свои привычки, пристрастия, комплексы, становясь именно гимназистом, студентом, чиновником и так далее. Происходит психологическая перестройка, благодаря которой мы настраиваемся именно на предложенные нам формы деятельности.
В этой связи вспоминаются школьные годы. Зимой нам разрешали носить спортивную — точнее, лыжную — форму в те субботы, когда у нас были сдвоенные уроки физкультуры. Объяснялось это тем, что на переодевание уходит слишком много времени, поэтому лучше быстро и без проволочек срываться с геометрии — прямо на лыжню. Так вот именно в эти дни мы вели себя чрезмерно шумно и бойко, так сказать, по-спортивному. Но при этом внедряться в тонкости этой самой геометрии совершенно не хотелось. В классе было стойкое ощущение турбазы или раздевалки лыжной секции: мы тут сидим в ожидании старта, поэтому сворачивайте все эти ваши теоремы, дорогая Марья Ивановна! Что ж, каждому виду деятельности — своё платье. Современный ученик иной раз влетает на урок в той же самой одежде, которую он привык носить в своей повседневности и не стоит сбрасывать со счетов психологические аспекты, связанные с нашей "оболочкой".
Кстати, до революции учащийся гимназии не имел права носить "обычную", скажем так, штатскую одежду, и в своей обычной, внешкольной жизни. Полистаем знакомые с детства книги? Вот вам фрагмент из повести Льва Кассиля "Кондуит и Швамбрания": "В кондуите по милости директора были такие записи: Глухин Андрей был встречен г.директором в шинели, надетой внакидку. Оставить на четыре часа после уроков, Гавря Степан… был замечен г. директором на улице в рубашке с вышитым воротником". Обращаю ваше внимание на то, что вышеназванные ученики оказались застигнуты вездесущим господином директором не в рекреациях учебного заведения, и даже не во дворе гимназии перед началом занятий, а именно на улице, то есть в свободное от получения знаний время! Более того, ученики не имели права на посещение кафе и прочих заведений, даже вместе с родителями.
Гимназисты носили свою форму постоянно. В чеховском рассказе "Мальчики" есть такая строчка: "…и если б на нём не было гимназической куртки, то по наружности его можно было бы принять за кухаркина сына". То есть, даже, приходя в гости, учащийся не мог себе позволить иную форму одежды, возможно, гораздо больше подходившую для визитов. Или вот: "Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын". Читая хрестоматийный сюжет под названием "Толстый и тонкий", мы замечаем, что определение "гимназист" здесь такое же зримое, как и "высокий с прищуренным глазом". Просто юноша был одет по форме даже в не учебное время! Все знали, что перед ними именно гимназист.
Быть гимназистом — это почётно и приятно. Об этом писали даже те авторы, которые уже в советские времена клеймили позором старую школу, как изощрённую угнетательницу ребёнка. Тот же Лев Кассиль пишет: "Сизяками дразнили гимназистов. Я был горд, что меня теперь тоже можно так дразнить. Солнце сияло на моем животе, отражаясь в латунной бляхе кожаного кушака". Или у Валентина Катаева: "Ах, какое это было блаженство — покупать фуражку! Сначала её долго примеривали, потом торговались, потом выбирали герб, эту изящнейшую серебряную вещицу. Она состояла из двух скрещенных колючих веточек с "О. 5. Г." между ними — вензелем Одесской пятой гимназии".
Гораздо труднее приходилось девочкам, с их извечным стремлением к кокетству и к любованию своей наружностью. Помните рассказ Ивана Бунина "Лёгкое дыхание" о красивой гимназисточке Оле Мещерской, которая поначалу ничем не выделялась "в толпе коричневых гимназических платьиц", но потом оказалась замечена с высокой дамской причёской? В рассказе есть примечательный диалог ученицы и наставницы:
"— Прежде всего, — что это за причёска? Это женская прическа!
— Я не виновата, madame, что у меня хорошие волосы, — ответила Мещерская и чуть тронула обеими руками свою красиво убранную голову.
— Ах, вот как, вы не виноваты! — сказала начальница. — Вы не виноваты в причёске, не виноваты в этих дорогих гребнях, не виноваты, что разоряете своих родителей на туфельки в двадцать рублей! Но, повторяю вам, вы совершенно упускаете из виду, что вы пока только гимназистка…"
Давайте снова вспомним нашу историю! В 1918 году гимназическая форма, равно как и форма реальных училищ, были признаны "тяжким наследием царского режима", "имперским пережитком" и "средством угнетения свободного ученика". В связи с этим форменные мундиры и платья были широким жестом выброшены на свалку истории и отменены вместе с большинством наработок в области образования. Сразу после революции в Стране Советов начались социальные эксперименты, которые, к сожалению, не обошли и школьную жизнь. Классно-урочная система вдруг оказалась "буржуазно-упадочной", поэтому её тут же заменили всяческими Дальтон-планами и лабораторно-бригадными системами. Достаточно почитать книжку Николая Огнева "Дневник Кости Рябцева", дабы понять, насколько сии новации были несовершенными, а если точнее — провальными.
В 1930-х годах всё начало возвращаться на круги своя — дети снова сели за парты, а учитель вышел к доске с указкой. Правда, школьная форма появится только через несколько лет после войны! Вспомните повесть "Черемыш — брат героя" (1938). Мальчик приходит в класс в интересном наряде: "Гимнастёрка на военный лад. Но заметно, что сшита на другого. Рукава подвёрнуты. Воротник вокруг шеи — как обруч на палке. На воротнике голубые полоски".
А уже в конце 1940-х годов школьникам вернули форму. То была эпоха Большого Стиля и имперских вкусов. Сталинский СССР проявлял себя духовным наследником царской России, посему многие из дореволюционных наработок оказались снова востребованы. Также было решено переодеть сов.служащих в некое подобие мундиров — появилось полувоенное облачение для связистов, энергетиков, работников системы МПС и ряда других ведомств. Девочки из пролетарских семей сделались похожи на гимназисток и заскользили в изысканных вальсах с мальчиками, облачёнными в мундирчики. Кстати, на время было возвращено и раздельное обучение "барышень" и "кавалеров".
Школьная форма в СССР несколько раз реформировалась. Очень хорошо помню тот всеобщий девичий восторг, когда старшеклассницам было предписано носить не "устаревшее" и казавшееся каким-то сиротским, коричневое платье, а синий костюм, который можно было дополнять различными блузами. Уже в конце 1980-х начали раздаваться вопросы: "А зачем нам нужна, собственно, форма, если мы всемерно боремся с формализмом и казёнщиной?!". Поэтому после развала СССР, когда общество, радостно смеясь и весело постреливая, расставалось со своим "совковым прошлым", единый стандарт школьной одежды был отменён…
Сейчас мы потихонечку собираем и вспоминаем всё то, что было когда-то выброшено, изуродовано и осмеяно, потому что, как выяснилось, далеко не всё то, что было советским, оказалось, собственно, "совковым". Очень многое задумывалось именно разумным и правильным, в том числе и школьная форма. Как всё это будет выглядеть на данном этапе — покажет время, но сама мысль заслуживает внимания! Разумеется, раздаются и скептические возгласы: "Современное образование находится на столь низком уровне, что никакая дисциплинирующая одежда не спасёт нас от безграмотности! Надо, прежде всего, заниматься содержанием, а не формой. Думать о форменных пиджачках, вместо того, чтобы озаботиться, наконец-то самим процессом обучения — это, примерно, как делать косметический ремонт в полуразрушенном доме!". В этих сетованиях есть и своя доля истины. Ну что же, поживём — увидим.
