Юрий Земцов. Бой вечный мне будет наградой / Редактор-составитель Земцова Н.Ю. — М. : Книжный мир, 2023. — 282 с. : 12 ил.
У этой книги непростой жанр. Основное содержание — авторское. Одновременно это книга памяти, ибо её автор пал смертью храбрых прошлым летом в боях под Бахмутом. Было ему всего 47 лет.
Юрий Викторович Земцов — иконописец, преподаватель, кандидат философских наук, доброволец. Близкие Земцова подготовили издание, в котором представлены некоторые его научные и исследовательские разработки, кроме того, о Юрии Викторовиче говорят епископ Луховицкий Евфимий, глава Союза добровольцев Донбасса Александр Бородай, иеромонах Никон (Белавенец), главный редактор альманаха "Тула" Сергей Овчинников и Борис Земцов, заместитель главного редактора "Русского вестника", его дядя.
А я понял, что в одной из соцсетей был с Юрием Викторовичем в друзьях, то есть были подписаны на страницы друг друга. Но активную виртуальную жизнь Земцов не вёл, и это было более чем понятно. Философ и иконописец по определению должен взаимодействовать с мирами, которые развивают и поднимают человека, а не оставляют с ощущением впустую потраченного времени.
При чтении неизбежно возникает удивление: об одном ли человеке идёт речь, ибо проявления были столь качественно разнообразны. Да, всё это был один цельный русский человек, а его многочисленные интересы выстраивались в гармоничную иерархию.
Юрий Викторович Земцов родился в семье потомственной тульской оружейницы. Учился в тульском педуниверситете на факультете истории и права. Почти три десятилетия Земцов занимался иконописью, многие иконы выполнены в соавторстве с супругой Надеждой. Земцовские иконы можно встретить в храмах Москвы, Тульской, Калужской и Ярославской областей.
Среди направлений Земцова как преподавателя — не только иконопись, но и история Церкви, теория и история церковного искусства. В книге представлены и его краеведческие изыскания о роде Земцовых, тульском старообрядчестве.
В 2001 году Земцов защитил в Институте философии кандидатскую диссертацию на тему "Этика исихазма в древнерусской иконописи". Научным руководителем был сам Юрий Мефодьевич Бородай, видный советский и русский философ, чьё наследие, к слову, во многом не проработано, не актуализировано и остаётся достоянием "архивов" — профессионально-философского и старо-патриотического.
Земцов много лет фактически отстаивал русский духовный суверенитет. И когда противостояние с Западом перешло в стадию боевых действий, не смог остаться в стороне. Он направил на передовую образа Божьей Матери и Спаса Нерукотворного. А потом ушёл добровольцем на фронт. Символично, что в СВО Юрий оказался в рядах Георгиевской разведывательно-штурмовой бригады Союза добровольцев Донбасса, которой командует Александр Бородай, сын философа.
Расхожая формула: жил тем, чем занимался, — именно в отношении Юрия Земцова абсолютно оправдана. Прямо скажем, не самый частый случай в академической среде. Нередко бывает, что исследователь по жизни предельно далёк от предмета своего исследования, пусть даже хорошо знает "букву". Земцов же был подлинным человеком традиции. Слитность его натуры отражалась в научной работе: в исихазме его очевидно привлекало единство теории и практического опыта. И последний этап жизни Земцова, как ни парадоксально звучит для современности, полноценно продолжал линию его жизни. Ибо путь воина — в значительной степени духовная практика, а цельность солдатского состояния, в котором преодолеваются внутренние конфликты, близка христианскому взгляду.
Большая часть настоящего издания — это разработки исихастской проблематики и её преломления в русской иконописи.
Протопресвитер Православной церкви в Америке Иоанн Мейендорф выделял четыре значения термина "исихазм": "1) уединённое, отшельническое монашество (в отличие от общежительного), протекающее в безмолвии (молчальничество); 2) развившаяся на Синае и Афоне и достигшая расцвета в XIV веке особая школа и техника молитвы, часто именуемая "умным деланием" и имеющая своим ядром непрестанное произнесение в уме молитвы Иисусовой "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного"; 3) учение св. Григория Паламы (1296–1359), или паламизм, богословское выражение и обоснование исихазма (концепция нетварных Божественных энергий, действующих в мире и человеке); 4) явление в религиозной жизни Руси XIV–XVI веков, отразившееся в монашеской жизни и духовной культуре".
Последний пункт предельно важен для Земцова, ибо ряд авторов упорно отрицают влияние исихазма на русскую духовную культуру и нивелируют его этическое измерение. Поэтому основательная работа Земцова, в которой нашлось место и учению о страстях, и значению исихазма в культурных процессах русского Средневековья, и этической символике цветов, и этическому смыслу геометрии иконописи, — ещё и полемически заострена.
"Исихазм является достоянием не только византийского богословия, но и Православия в целом, для каждой части православной цивилизации характерна собственная версия приятия и развития исихазма в своих исторически сложившихся условиях. Для древнерусского Православия и духовной культуры, в отличие от византийской, свойственны приматы невербального выражения над вербальным, иконоцентризма над логоцентризмом. Если в Византии исихазм получил оформление в богословской и аскетической системе текстов, то в Древней Руси, богословствовавшей, скорее, образом, чем словом, исихазм находит своё выражение в невербальных формах: аскетическом подвиге святых и иконописи…"
Этика исихазма получает своё невербальное выражение в иконописи. Иконопись не только не противоречит духу исихазма, но в самой догматике исихазма заключается преемственность догматов иконопочитания. Иконопись — это начало боговидения, осуществляемого в мистике исихазма. Икона является способом выражения исихастского опыта и способом приобщения к нему, вовлечения в него. В этом плане показательна преемственность преподобных Сергия Радонежского и Андрея Рублёва. Для Древней Руси в силу особенностей русской религиозности, более склонной к образу, чем логосу, иконопись явилась наиболее близким способом отражения исихастских идей, догматического и нравственно-богословского творчества. В древнерусской иконописи отразились такие темы этики исихазма, как Высшее Благо, добродетель, соотношение добродетели и страстей, этическое прочтение тем Преображения и Страшного суда. Древнерусская иконопись не только отразила византийский исихазм, но и представила собственно русскую версию. В ней особенно выделен этический момент, что согласуется с подвигом древнерусских святых, однако богословие исихазма и иконописи является основой этики: Троица Андрея Рублёва не только отражает этическое понимание Бога как идеала любви и единства, но и показывает отношения ипостасей согласно с духом исихастского богословия…"
"Символика круга, лежащая в основании композиции рублёвской иконы, находит в себе параллель в аскетических произведениях аввы Дорофея (VI в.), автора, в достаточной степени повлиявшего на аскетику исихазма XIV — начала XVI века, о чём можно судить по значительной степени распространённости его произведений в то время. У аввы Дорофея и у Андрея Рублёва Бог символикой круга представляется как Первообраз, предпосылка, опосредующее начало связи вещей и общения. Авва Дорофей пишет: "Если круг есть мир сей, а самый центр круга — Бог, радиусы, идущие же к центру, — пути жизни человеческой, то насколько святые приближаются к Богу, столько приближаются и друг другу. Такова природа любви: сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним". Троица Андрея Рублёва несёт ту же идею, символизируя Божественную любовь круговыми элементами композиции. Своим предназначением она призвана молитвенно приобщать человека к явленному в ней идеалу любви. Сближение "путей жизни человеческой" возможно причастием любви Святой Троицы. Фундаментальность Божественной любви по отношению к человеческой — общая мысль для аскетики и иконописи Рублёва".
"Любовь — это и мотив, и цель этики исихазма во всех её ступенях", — отмечал Земцов. И сам жил и действовал в любви и во имя любви.
Как человек, глубоко постигший православное христианство, он не мог не выступить против нового мирового порядка, которому ужаснулись бы не то что оппонент исихастов Варлаам Калабрийский, но даже и Руссо с Кантом. Главное — это победить в противостоянии духовным "хаймарсам", и тогда ракеты противника останутся только куском железа.
"Бой вечный мне будет наградой" — книга знания, книга силы, книга любви.
Будем помнить, чтить и читать Юрия Земцова.
